— Я знаю.
— Ее предупредили. Она согласилась. Она знала, что так может быть. Арнис, она умирает как боец… не как червяк на крючке. Ты правильно сделал, что сказал ей. Ей есть что защищать.
— Иволга, ты не видела, что они делали сейчас… перед этим…
— Слушай, ты там работаешь уже три месяца, на этой фабрике. Ты не видел, что всегда делают с людьми в этом здании?
— Видел. Да.
— Я знаю, как ты относишься к ней. Но ты знал, что так будет.
Иволга помолчала, потом спросила тихо и жалобно.
— Что они с ней делали?
Арнис молчал. По его щекам катились слезы.
Измученный, раздавленный болью и ужасом, полуживой зверек. Уже не человек. Не надо меня бить, мне и так все время больно… не надо, не бейте меня. Я не могу.
Страшно смотреть и гадливо - как ползет недобитое насекомое, задние лапки оторваны, тело волочится по земле, и оно все еще живет, все еще трепещет, наверное, насекомое не чувствует муки так, как человек, но я всегда убивала полураздавленных мух, я не могу на это смотреть.
Ясный свет. Солнечный. Здесь очень светло. И кто-то склонился над ней. Он не из тех. Почему-то ясно, что он ничего ей не сделает. Он не касается истерзанного тела. И он очень, очень странный. Хочется снова закрыть глаза. Так проще терпеть.
— Теперь лучше? - высокий ясный голос. И вдруг боль исчезает.
Ильгет широко открыла глаза от удивления и радости. Боли нет. Совсем. И глаза - будто промыли, она видит все необыкновенно ясно и четко. И думать легко. Совсем легко. И теперь она поняла, что именно казалось ей таким странным - глаза.
У этого человека нет зрачков. Глаза слепые. Белые. Нет, кажется, зрачки есть, но слишком бледные и неподвижные. Нечеловеческие сияющие глаза.
— Ну вот и все, - говорит он. Его лицо рядом с лицом Ильгет. Нет, ничего больше не болит, но пошевелиться страшно.
— Это тебе не нужно, - он вытаскивает катетер капельницы из руки.
— Я ждал тебя, Ильгет.
Она открыла рот, чтобы спросить что-то, но звуки не выходили.
— Не беспокойся, тебе не надо говорить. Я слышу все, что ты думаешь.
Хозяин, думает она. Они именно его так называли.
— Да, они называли так меня.
Эти глаза… пронизывают… свет из них, такой ослепительный, он жжет, сжигает изнутри.
— Я ждал тебя. Ты нужна мне, Ильгет. Они больше не тронут тебя. Ты увидишь другой мир… светлый. Все будет иначе. Ты всегда будешь рядом со мной.
— Кто… ты? - губы совсем не шевелятся, но это и не нужно. Звук не нужен, он и так все слышит.
— Я твой друг. Я люблю тебя. Закрой глаза.
Он кладет ладонь на лоб Ильгет. Она послушно закрывает глаза.
И странным образом начинает ВИДЕТЬ.
Контраст слишком велик. После только что пережитого этот мир слишком светел… Свет слепит глаза. Словно взгляд Хозяина. Воздух полон света, и ей легко, так легко, а там, внизу раскрываются огромные чашечки живых радужных цветов, и они поют… И какие-то облака, нет, они взрываются шпилями и башнями, это облачные города.
Миг - и видение пропадает, и снова рядом Хозяин. Ильгет открывает глаза.
— Я покажу тебе другие миры. Твоя жизнь отныне принадлежит мне, и она станет иной. Ильгет… тебе было душно здесь. Они мучили тебя, мучили с самого детства, разве не так? Тебя втянули в эту игру, в грязную игру, и твой муж в итоге донес на тебя. Он и так достаточно выпил твоей крови. А теперь по его вине ты оказалась здесь, и посмотри, что они сделали с тобой. Знаешь, почему так происходит? Потому что ты чище и лучше других. Потому что они не могут перенести, если рядом оказывается кто-то лучше их… вестник иных миров. Ильгет… теперь все это кончилось. Ты будешь со мной. Ты рождена, чтобы быть со мной… Я дам тебе любовь, дам тебе счастье…
Ильгет не пыталась сказать что-нибудь - да и не могла. Губы и язык казались огромными и неподвижными (она знала, почему так - рот пересох и растрескался, а губы распухли, пить ей не давали, жидкость только через капельницу). Но и не нужно ничего говорить, ведь ОН и так все понимает…
И говорит именно те слова, которые… да, которые где-то в глубине души она сама себе говорила… давным-давно… испытывая ненависть и обиду по отношению ко всему миру. К маме. К Пите. К некоторым учителям. К свекрови.
Да, ведь именно такие мысли у нее и возникали…
Это ведь напрашивается само собой - когда тебя действительно все мучают, а ты не видишь своей вины ни в чем. Логично предположить, что это происходит именно потому, что ты выше и лучше других.
Только вот как-то давно она уже переросла эти мысли, и если лет в 15 они порой переполняли ее, то в последнее время… особенно после бесед с отцом Дэйном. После обращения… Нет, все это совсем не так. Приятно, конечно, слышать, но не так.
— Ну расслабься, Ильгет, отдохни, наконец… Конечно, они пытались тебя убедить, что все не так, внушали тебе чувство вины. Я не сомневаюсь в этом. Но мне-то ты можешь поверить… я знаю все. Я знаю тебя до последней клеточки, до глубины твоей души…
А ведь хочется поверить-то! Как не поверить… И еще предательское желаньице - полностью отдать себя воле этого могущественного… человека? Существа. Ведь именно этого ты всегда и хотела. Это так соответствует твоей натуре. Подчиняться. Плыть по течению. Пусть кто-то другой отвечает за тебя. Почему бы и нет… тем более, другой с такими приятными словами. Он такого высокого мнения о тебе. Он, наверное, и правда любит…
Она очень устала. Очень. Ей невыносимо. Да, сейчас в голове ясно, и боли нет. Она просто устала.
— Ты отдохнешь. Доверься мне…
Так она вроде бы уже и доверилась, разве нет?
— Нет. Ильгет, ты все еще сомневаешься во мне. Как только ты доверишься, ты вспомнишь - кто я.
Хозяин? Как же в самом деле его называют… Она действительно помнила что-то такое… когда-то.
Да ведь он прав, она не доверилась до конца. Не верит она его словам. И ничего с этим сделать нельзя. Почему - даже не потому, что он говорит вещи, из которых она давно выросла. Она могла бы поверить им… как знать, может, она была тогда права все-таки. И так заманчиво быть правой. Не предполагать, а знать точно, что ты лучше других, что другие тебя просто недостойны - отсюда все проблемы…
Она ему не может поверить. Именно ему. Что-то в нем есть такое… непонятно, что - но она не может до конца ему подчиниться. Отдать себя. Хотя казалось бы, он так привлекателен… боль снял. Она бы с удовольствием поверила, только чтобы не возвращалась боль, не дай Бог! Но поверить - это же не в нашей власти.
— Ты не хочешь ответить на мою любовь… Я мог бы подарить тебе столько счастья… а ты отвергаешь любовь.
Что ж, может, так и есть, и она в этом виновата? Со своим недоверием? Вспомнилось, что муж говорил ей что-то похожее. Ведь в ад попадают как раз те, кто не может поверить Богу… Но это не Бог… впрочем, здесь-то как раз очень легко все проверить… если бы она могла спросить. Но можно задать вопрос мысленно, и он поймет. Кто не исповедает Христа Сыном Божьим… Но с другой стороны, он может и соврать - недорого возьмет…
— Ты права, Ильгет, как видишь, исповедание ничего не даст. Я могу прочитать хоть Символ Веры, чем это тебе поможет? Ты должна почувствовать сердцем мою любовь. Только сердцем.
…Все это время, если только боль не заливала все сознание целиком, оставляя возможность лишь для крика, как только боль слегка отступала, она тут же начинала молиться, потому что - что же еще делать в такой ситуации, и на чью помощь надеяться… Собственно, ни одну молитву она не могла вспомнить до конца, остались лишь два слова - Господи, помилуй… Господи, помилуй… Ильгет стала повторять молитву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128