Реклама никогда не бывает лишней, но лишь в том случае, если реклама умная. Попов уверил меня, что очерк напишете вы. Это была единственная причина, по которой я согласился.
— Если вы спросите, люблю ли я комплименты, честно скажу: да. Продолжайте.
— И что же я узнаю? Вы перепоручили дело местному журналисту. Я ничего не имею против журналиста Степанова. Он произвел на меня хорошее впечатление. Серьезен, обстоятелен.
Знает проблему, владеет историей вопроса. В целом мне понравился устроил очерк, который он написал.
— Вы читали очерк?
— Да. Он показал мне первый вариант. Попросил дать свои замечания. Я дал.
— У вас сохранился экземпляр?
— Где-то есть. Ксерокопия. Оригинал я вернул Степанову со своими пометками. Встретиться с ним не смог, так как срочно улетел на переговоры в Лондон. В целом, повторяю, очерк мне понравился. Даже очень понравился...
— Не здесь бы нам вести этот разговор! — резко перебил Лозовский. — Не здесь!
— Где?
— На кладбище. Над могилой журналиста Степанова, очерк которого вам понравился!
— Понимаю ваши чувства, — проговорил, помолчав,
Кольцов. — Да, понимаю. В свое оправдание могу сказать лишь одно: я только вчера вернулся из Лондона и узнал, что произошло. Поэтому мы не смогли принять участия в похоронах.
Мы выплатим вдове единовременное пособие, позаботимся о памятнике. Сыну Степанова назначим ежемесячную стипендию в сто долларов. Он будет получать ее до окончания института.
Соответствующие распоряжения мной уже отданы. Поверьте, я искренне сожалею. Но и со Степанова вины не снимаю. Не хочется об этом говорить, но приходится. Мы устроили ему поездку в Нюду, дали вертолет, мой личный вездеход, квалифицированное сопровождение. Главный инженер «Нюда-нефти» бросил все дела и три дня возил его по промыслам. Все показал, все рассказал. Не понимаю, с чего вдруг Степанову взбрело в голову лететь в Нюду еще раз. Никого не предупредил, в вертолет с промысловиками проник, как партизан. В Нюде не пришел к руководству, никому не представился. Никто даже не знал, что он появился в поселке. Как мы могли обеспечить его безопасность? Не понимаю. Появились вопросы — приди, спроси. Нет меня — есть мои заместители.
— Он полетел в Нюду, чтобы встретиться с Христичем.
— Борис Федорович не встречается с журналистами. Вашего брата он на дух не переносит. Не знаю, чем это вызвано, но это так. И Степанов это знал — я его специально предупредил.
— Он стал жертвой профессиональной добросовестности.
— Он стал жертвой профессиональной распущенности! — с прорвавшимся раздражением парировал Кольцов. — Пить неизвестно где, неизвестно с кем — на это способны только российские журналисты. А потом бегаете по Тюмени и кричите, что вас убивают. Да кому вы нужны, чтобы вас убивать? Дешевле купить.
— Не всегда.
— Прошу извинить. Я не имел в виду вас. Вернемся к проблеме. Интервью генерала Морозова не опровергнуто, это продолжает наносить нам ущерб. Котировка акций «Нюда-нефти» остается недопустимо низкой, проявилась тенденция к снижению курса акций «Союза». Вы можете предложить решение?
— Нет. Это ваша проблема. — Лозовский взглянул на часы. -
Мне пора.
— Не спешите, успеете. Давайте говорить как деловые люди.
При каких условиях вы воспримите ее как свою проблему? Я готов обсудить их со всей серьезностью.
— Они вам не понравятся.
— Но эти условия есть?
— Есть.
— Какие?
— Я хочу видеть убийц Степанова. В тюрьме. Или в могиле.
Мне это все равно. Меня не колышет законность. Меня колышет справедливость.
— Опять вы за свое! Да никто вашего Степанова не убивал!
— Правильно, я опять за свое, — подтвердил Лозовский. -
Объясню почему. Как я понял, вы не пьете?
— Нет.
— Совсем?
— Совсем.
— Никогда?
— Никогда.
— Почему?
— Мне это не интересно.
— А теперь представьте себе такую ситуацию. Однажды я узнаю, что вы напились, ввязались в драку и вас убили. Какой вопрос сразу возникнет у меня?
— "Кто?"
— Нет. «Зачем?»
— Вы хотите сказать...
— Да, это я и хочу сказать. Степанова убили. Алкоголь, который обнаружили в его желудке при вскрытии, — туфта, попытка представить убийство как несчастный случай по пьянке. Расчет простой: общеизвестно, что все журналисты пьют. Не все, господин Кольцов.
— Вы говорите так, будто подозреваете в убийстве меня.
— Я этого не сказал. Это сказали вы.
— Чушь! Я был заинтересован, чтобы Степанов доработал очерк и опубликовал его в «Российском курьере». Это решало мои проблемы. Сами посудите: какой мне резон в смерти журналиста?
— Он мог узнать лишнее.
— Лишнее? О чем вы говорите? Чтобы узнать лишнее о самой захудалой компании, нужна экономическая разведка. Она есть в любой серьезной корпорации, в ней работают десятки профессионалов. А тут появляется журналист Степанов и за два дня узнает лишнее! Лишнее — что? Выскажите хоть какое— нибудь предположение, чтобы я понял, что имею дело с серьезным журналистом, а не с безответственным болтуном!
— Он мог узнать, что на промыслах добывают неучтенную нефть и гонят налево.
— У вас больное воображение, Лозовский. Вы никогда этого не докажете. Потому что невозможно доказать того, чего не было и быть не могло! Неучтенка! Да нас проверяли десятки раз! И если бы обнаружили хотя бы тонну неучтенки, я бы сидел не здесь, а в тюрьме!
— А я не собираюсь ничего доказывать. Вот что появится в ближайшем номере «Курьера» на первой полосе: "В поселке Нюда убит наш собственный корреспондент. Он собирал материал для очерка о фирме «Союз» и ее дочерней компании «Нюда-нефть». И все. Здесь каждое слово правда. Даже если вы наймете команду лучших юристов, они не смогут обвинить нас в диффамации.
«Шапка» будет семьдесят вторым кеглем. Знаете, как выглядит семьдесят второй кегль? — Лозовский показал пальцами размер кегля: — Вот так. Такими буквами будет набрана «шапка». А теперь я вам скажу, какой будет «шапка». В ней будет всего два слова: «За что?» Как отреагирует на это биржа?
— Это шантаж!
— Да.
— Чего вы добиваетесь?
— Я вам уже сказал. Я хочу, чтобы убийцы Степанова получили свое. Я хочу, чтобы вы поставили на уши доблестную тюменскую милицию во главе с ее начальником. Я не могу этого сделать. Вы можете.
— А ваше намерение обратиться в Генеральную прокуратуру России?
— Одно другого не исключает. Но мы знаем, что такое Генеральная прокуратура России. Она способна разбираться только с собственными генеральными прокурорами. Мне не нужен процесс. Мне нужен результат. Тюменская милиция сможет получить результат. И достаточно быстро. Если у нее будут стимулы. А стимулы ей создадите вы. После этого я восприму вашу проблему как свою.
— Мне не нравится ваш тон. Но в вашей позиции есть логика.
Договорились. Я создам стимулы для нашей милиции. Но сначала разберусь сам.
— Только не пытайтесь решить свою проблему в обход меня, — предупредил Лозовский, вставая. — Если я об этом узнаю, а я узнаю немедленно, Попов в тот же день останется без работы.
— У вас всего лишь блокирующий пакет «Курьера», — напомнил Кольцов. — Этого мало, чтобы уволить главного редактора. Вы не сможете этого сделать.
— Смогу, — возразил Лозовский. — Юрий Михайлович Лужков не забывает обид. Ему понравится мое предложение поставить во главе «Курьера» своего человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Если вы спросите, люблю ли я комплименты, честно скажу: да. Продолжайте.
— И что же я узнаю? Вы перепоручили дело местному журналисту. Я ничего не имею против журналиста Степанова. Он произвел на меня хорошее впечатление. Серьезен, обстоятелен.
Знает проблему, владеет историей вопроса. В целом мне понравился устроил очерк, который он написал.
— Вы читали очерк?
— Да. Он показал мне первый вариант. Попросил дать свои замечания. Я дал.
— У вас сохранился экземпляр?
— Где-то есть. Ксерокопия. Оригинал я вернул Степанову со своими пометками. Встретиться с ним не смог, так как срочно улетел на переговоры в Лондон. В целом, повторяю, очерк мне понравился. Даже очень понравился...
— Не здесь бы нам вести этот разговор! — резко перебил Лозовский. — Не здесь!
— Где?
— На кладбище. Над могилой журналиста Степанова, очерк которого вам понравился!
— Понимаю ваши чувства, — проговорил, помолчав,
Кольцов. — Да, понимаю. В свое оправдание могу сказать лишь одно: я только вчера вернулся из Лондона и узнал, что произошло. Поэтому мы не смогли принять участия в похоронах.
Мы выплатим вдове единовременное пособие, позаботимся о памятнике. Сыну Степанова назначим ежемесячную стипендию в сто долларов. Он будет получать ее до окончания института.
Соответствующие распоряжения мной уже отданы. Поверьте, я искренне сожалею. Но и со Степанова вины не снимаю. Не хочется об этом говорить, но приходится. Мы устроили ему поездку в Нюду, дали вертолет, мой личный вездеход, квалифицированное сопровождение. Главный инженер «Нюда-нефти» бросил все дела и три дня возил его по промыслам. Все показал, все рассказал. Не понимаю, с чего вдруг Степанову взбрело в голову лететь в Нюду еще раз. Никого не предупредил, в вертолет с промысловиками проник, как партизан. В Нюде не пришел к руководству, никому не представился. Никто даже не знал, что он появился в поселке. Как мы могли обеспечить его безопасность? Не понимаю. Появились вопросы — приди, спроси. Нет меня — есть мои заместители.
— Он полетел в Нюду, чтобы встретиться с Христичем.
— Борис Федорович не встречается с журналистами. Вашего брата он на дух не переносит. Не знаю, чем это вызвано, но это так. И Степанов это знал — я его специально предупредил.
— Он стал жертвой профессиональной добросовестности.
— Он стал жертвой профессиональной распущенности! — с прорвавшимся раздражением парировал Кольцов. — Пить неизвестно где, неизвестно с кем — на это способны только российские журналисты. А потом бегаете по Тюмени и кричите, что вас убивают. Да кому вы нужны, чтобы вас убивать? Дешевле купить.
— Не всегда.
— Прошу извинить. Я не имел в виду вас. Вернемся к проблеме. Интервью генерала Морозова не опровергнуто, это продолжает наносить нам ущерб. Котировка акций «Нюда-нефти» остается недопустимо низкой, проявилась тенденция к снижению курса акций «Союза». Вы можете предложить решение?
— Нет. Это ваша проблема. — Лозовский взглянул на часы. -
Мне пора.
— Не спешите, успеете. Давайте говорить как деловые люди.
При каких условиях вы воспримите ее как свою проблему? Я готов обсудить их со всей серьезностью.
— Они вам не понравятся.
— Но эти условия есть?
— Есть.
— Какие?
— Я хочу видеть убийц Степанова. В тюрьме. Или в могиле.
Мне это все равно. Меня не колышет законность. Меня колышет справедливость.
— Опять вы за свое! Да никто вашего Степанова не убивал!
— Правильно, я опять за свое, — подтвердил Лозовский. -
Объясню почему. Как я понял, вы не пьете?
— Нет.
— Совсем?
— Совсем.
— Никогда?
— Никогда.
— Почему?
— Мне это не интересно.
— А теперь представьте себе такую ситуацию. Однажды я узнаю, что вы напились, ввязались в драку и вас убили. Какой вопрос сразу возникнет у меня?
— "Кто?"
— Нет. «Зачем?»
— Вы хотите сказать...
— Да, это я и хочу сказать. Степанова убили. Алкоголь, который обнаружили в его желудке при вскрытии, — туфта, попытка представить убийство как несчастный случай по пьянке. Расчет простой: общеизвестно, что все журналисты пьют. Не все, господин Кольцов.
— Вы говорите так, будто подозреваете в убийстве меня.
— Я этого не сказал. Это сказали вы.
— Чушь! Я был заинтересован, чтобы Степанов доработал очерк и опубликовал его в «Российском курьере». Это решало мои проблемы. Сами посудите: какой мне резон в смерти журналиста?
— Он мог узнать лишнее.
— Лишнее? О чем вы говорите? Чтобы узнать лишнее о самой захудалой компании, нужна экономическая разведка. Она есть в любой серьезной корпорации, в ней работают десятки профессионалов. А тут появляется журналист Степанов и за два дня узнает лишнее! Лишнее — что? Выскажите хоть какое— нибудь предположение, чтобы я понял, что имею дело с серьезным журналистом, а не с безответственным болтуном!
— Он мог узнать, что на промыслах добывают неучтенную нефть и гонят налево.
— У вас больное воображение, Лозовский. Вы никогда этого не докажете. Потому что невозможно доказать того, чего не было и быть не могло! Неучтенка! Да нас проверяли десятки раз! И если бы обнаружили хотя бы тонну неучтенки, я бы сидел не здесь, а в тюрьме!
— А я не собираюсь ничего доказывать. Вот что появится в ближайшем номере «Курьера» на первой полосе: "В поселке Нюда убит наш собственный корреспондент. Он собирал материал для очерка о фирме «Союз» и ее дочерней компании «Нюда-нефть». И все. Здесь каждое слово правда. Даже если вы наймете команду лучших юристов, они не смогут обвинить нас в диффамации.
«Шапка» будет семьдесят вторым кеглем. Знаете, как выглядит семьдесят второй кегль? — Лозовский показал пальцами размер кегля: — Вот так. Такими буквами будет набрана «шапка». А теперь я вам скажу, какой будет «шапка». В ней будет всего два слова: «За что?» Как отреагирует на это биржа?
— Это шантаж!
— Да.
— Чего вы добиваетесь?
— Я вам уже сказал. Я хочу, чтобы убийцы Степанова получили свое. Я хочу, чтобы вы поставили на уши доблестную тюменскую милицию во главе с ее начальником. Я не могу этого сделать. Вы можете.
— А ваше намерение обратиться в Генеральную прокуратуру России?
— Одно другого не исключает. Но мы знаем, что такое Генеральная прокуратура России. Она способна разбираться только с собственными генеральными прокурорами. Мне не нужен процесс. Мне нужен результат. Тюменская милиция сможет получить результат. И достаточно быстро. Если у нее будут стимулы. А стимулы ей создадите вы. После этого я восприму вашу проблему как свою.
— Мне не нравится ваш тон. Но в вашей позиции есть логика.
Договорились. Я создам стимулы для нашей милиции. Но сначала разберусь сам.
— Только не пытайтесь решить свою проблему в обход меня, — предупредил Лозовский, вставая. — Если я об этом узнаю, а я узнаю немедленно, Попов в тот же день останется без работы.
— У вас всего лишь блокирующий пакет «Курьера», — напомнил Кольцов. — Этого мало, чтобы уволить главного редактора. Вы не сможете этого сделать.
— Смогу, — возразил Лозовский. — Юрий Михайлович Лужков не забывает обид. Ему понравится мое предложение поставить во главе «Курьера» своего человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92