— Чачи дам?
— Обязательно. Кчюч дашь?
— Кчюч не дам. Кчюч! Для кчюч молодой барашка нужно. Где взять молодой барашка? Нет здесь молодой барашка. Откуда знаешь кчюч? Кушал кчюч?
— Было дело, угощали.
— Где угощали?
— В Шуше.
— Ты был в Шуше? Был в Карабахе? — недоверчиво спросил Назарян.
— Был, — подтвердил Лозовский.
— Когда был? До был или после был?
— Во время.
— За кого воевал? За азеров воевал — не говори. За наших воевал — тоже не говори. Не хочу знать. Забыть хочу. Не могу забыть. Какой Карабах был! Наши — ваши. Какие ваши, какие наши? Одна земля — все наши. Дружно жили, весело жили.
«Парень веселый из Карабаха». Где теперь тот Карабах? Где теперь тот парень?
Приглушенно ударила рында, дверь распахнулась от пинка, в зал ввалилось нечто в белом овчинном тулупе до пят, какие выдают часовым и железнодорожной охране, обвязанное по глаза башлыком, приказало:
— Ашот, чачи!
— Чума на мою голову, опять пришел! — пробормотал Ашот и кинулся к вошедшему, семеня кривыми ногами и угодливо улыбаясь, стал суетливо помогать ему выйти из тулупа, размотать башлык, приговаривая при этом:
— Ай, спасибо, уважаемый, не забываешь Ашота. Такой гость — именины сердца для Ашота, праздник для Ашота.
Еще раз звякнула рында, вошли два крепких молодых человека в ушанках с черным кожаным верхом и утепленном, ловко подогнанном камуфляже с эмблемами охранной службы на рукавах, с карабинами «Сайга». Пристроили карабины у стойки, сняли шапки и уселись на высокие табуреты. Мальчишка— официант, не задавая вопросов, налил им по кружке пива. Они сделали по глотку и закурили.
Тем временем из тулупа выпростался средних лет мужичонка в форме капитана милиции с красным скуластым лицом и маленьким подбородком, который делал его лицо похожим на кукиш. А мальчишка-официант уже летел по залу с подносом, на котором стояла большая рюмка с чачей. Капитан хряпнул чачу, с чувством занюхал рукавом и грозно огляделся:
— Азартные игры? Непорядок!
— Шел бы ты спать, шериф хренов, — не отрываясь от карт, лениво посоветовал один из конторских. — Достал уже всех, третий раз за вечер приходишь.
— Обязан следить! — парировал капитан. — Чтоб везде — порядок!
Взгляд его маленьких злых глаз остановился на Лозовском, на стол которого выплывшая из кухни толстая молодая армянка сгружала закуски.
— Кто такой?
— Гость, земляк, — залебезил Ашот. — Он в Шуше был, в Карабахе был. Хороший человек.
— А мы это сейчас посмотрим! — пообещал капитан и двинулся к столу Лозовского преувеличенно твердым шагом, каким ходят очень пьяные люди.
Ашот ловко подставил под него стул, капитан утвердился на нем и не без труда сфокусировал на Лозовском взгляд.
— Ты кто?
— Путешественник, — ответил Лозовский, заворачивая в теплый лаваш пучки зелени.
— Это как?
— Путешествует он, — поспешно объяснил Назарян. — Ходит, ездит, туда-сюда, туда-сюда.
— Почему здесь?
— По пути зашел. Привет тебе передать от генерала, -
Лозовский назвал фамилию начальника Тюменского УВД. — Он попросил: будешь в Нюде, передай привет участковому. К внеочередному званию тебя хотят представить.
Капитан вскочил:
— Служу Советскому Союзу!
— Вот и служи, — сказал Лозовский и занялся лобио с ореховой подливкой.
— Дадут, значит, майора? — растроганно спросил капитан, плюхнувшись на стул.
— Не майора, — поправил Лозовский. — Полковника. Чего уж тут мелочиться.
— Шутишь? — дошло до участкового. — Шутки со мной шутить? Документы!
— Пошел на ...
— Документы! — рявкнул капитан и начал рвать из кобуры пистолет.
Молодые люди в камуфляже допили пиво, взяли карабины и подошли к участковому.
— Поехали отдыхать, командир, — сказал один из них. -
Поехали-поехали, пока машина не выстудилась.
Не обращая внимания на протесты, они взяли участкового под руки и повлекли к выходу с той снисходительной непочтительностью, с какой взрослые дети уводят из гостей подгулявшего папашу.
— Явиться завтра ко мне в кабинет! — приказал капитан Лозовскому уже из тулупа. — Буду разбираться!
Стукнула, закрываясь, дверь, прощально звякнула рында.
— Зачем так? Не надо так, — расстроенно проговорил Ашот.
— Плохо так, он начальник.
— Какой он тебе к черту начальник? — разозлился Лозовский. -Ты хозяин. Это он должен перед тобой стелиться.
— Я хозяин? Налоги платить — я хозяин. Всем деньги давать — я хозяин. Он сейчас для меня хозяин. Вартанчик, сынок, у него сидит. Разрешит передачу — принесу передачу. Не разрешит передачу — голодным будет сидеть. Беда у меня, уважаемый. Старший сын погиб в Карабахе, средний сын погиб Карабахе. Увез Вартанчика из Карабаха сюда, всех своих увез.
Пусть холодно будет, зато живой будет, последний сын, цветок души моей. От войны увез, от беды не увез. Сказали: дай сына в армию. В армию не дам, денег дам. Денег дал, много, в армию не дал. Беда снова нашла, посадили Вартанчика.
— Слышал, — кивнул Лозовский. — За драку с корреспондентом.
— Какая драка, уважаемый? Вартанчик домашний мальчик, хороший мальчик, не курит, вина не пьет, мне помогает, книжки читает, глаза портит. Не было никакой драки.
— А что было?
— Ничего не было. Мне сказали: так надо. Мне сказали: так сделай, так говори. А то плохо тебе будет.
— Чем плохо?
— Всем плохо. Санэпиднадзор скажет: посуду не так моешь, то не так, это не так. Закроют ресторан — как жить?
Двенадцать человек у меня. Вином запретят торговать — как жить?
Мне сказали: Вартан пусть так говорит. Был пьяный, сказал человеку: давай пить с тобой чачу. Человек сказал: не буду пить с тобой чачу. Вартанчик молодой, горячий. Очень обиделся, с кулаками полез.
— Кто сказал? — перебил Лозовский. — Следователь прокуратуры?
— Нет. Следователю так надо сказать. Мне другой человек сказал. Большой начальник. Над всеми зелеными начальник, из Тюмени прилетал, из главной конторы. Полковник — так его все зовут. Сказал: все скажешь как надо, дадут Вартанчику год условно, будешь жить, трогать не будем. Я сказал: не да Вартанчика, меня сажайте. Он сказал: ты не подходишь, суд не поверит. Не хочешь Вартанчика, другого дай, из своих. Кого другого? Гурам немой, все понимает, все слышит, ничего не говорит. Контузило в Карабахе, еще ребенком был. Другой племянник есть, сын моего младшего брата. Брат сейчас в Турции — как могу его сына дать? Я сказал Вартанчику: такая беда, сам решай. Он сказал: не плачь, все скажу как надо. Все сказал следователю. Теперь сидит, ждет. Следственный эксперимент будут проводить. Следователь сказал: пусть здесь сидит, возить его туда-сюда, бензин тратить.
— Что было в ту ночь?
— Ничего не было. Много людей было, шум-гам был.
Корреспондент сидел, вина не пил, пива не пил, кушал, разговаривал с людьми. Про Христича спрашивал: когда был, когда уехал. Он и меня про него спрашивал. Потом пришли двое зеленых...
— Охрана?
— Они.
— Эти?
— Нет, другие. Сказали: давай выйдем. Он встал, пошел.
Больше ничего не было. Утром сказали: заблудился, замерз.
— Тех двоих знаешь?
— В лицо знаю. Как звать, не знаю.
— Опознать сможешь?
— Зачем опознать? — испугался Ашот. — Не нужно, уважаемый. Пусть так будет, как есть. Вартанчик немного посидит, быстро выйдет. Он молодой, сильный, выдержит.
— Тебя обманули, Ашот. Он получит не год условно, а три года строгого режима. Или даже пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92