- Гляди-ка, братцы!
На стене висел портрет знакомого немца с поднятыми вверх усами, с сигарой и в круглых очках.
- Говно какое-то, - сказал Стропалев.
Семен, который стоял сзади всех, перекрестился и сплюнул через плечо.
- Что-то тут не то, - сказал Андрей. - Ну а если мы ему хер на лбу нарисуем?
Стропалев вынул изо рта окурок, но хера на лбу рисовать не стал, а нарисовал торчащие изо рта зубы.
- Зря ты, Миш, зубы ему нарисовал, - поежился Абатуров. - Лучше уж хер… А то…
- А чё?
- А ничё…
- Пошли, - Жадов двинулся вперед.
- Погоди, - остановил его Стропалев. - Я ссать хочу. Мишка поставил автомат к стенке и нассал в угол.
И опять Семену показалось, что портрет поморщился.
Коридор вывел в зал, похожий как две капли воды на предыдущий. Бойцы молча прошли через него к противоположной двери и вошли в коридор. Если б они были не втроем, то, наверное, подумали бы, что спят или сошли с ума.
- Если бы вас не было со мной, - сказал Жадов, - то я подумал бы, что сплю или свихнулся.
Стропалев хмыкнул.
Семен перекрестился и сказал:
- Лучше бы мы сюда вообще не заходили… Может, вернемся в первый зал, рванем гранату, где завал, и всё?
- Граната такой завал не возьмет… - Жадов замер и медленно поднял руку, показывая на стену.
На стене висел портрет немца. Ко всему, что уже было, добавились торчащие изо рта желтые клыки вампира с капельками крови на концах.
- А-а-а! - закричал Стропалев, перехватил автомат и выпустил по портрету очередь.
Очередь отозвалась оглушительным треском стен и потолков. А из продырявленного наискосок немца хлынули струйки багровой крови.
Друзья бросились бежать. Первым теперь бежал Семен. За ним - Мишка. Последним, придерживая очки, бежал Андрей.
Вдруг Семен застыл как вкопанный. Мишка налетел на него сзади и чуть не опрокинул. Жадов ткнулся в спину Стро-палева и тоже застыл с раскрытым ртом.
Они стояли на пороге точно такого же зала, как и прежде, но вместо беспорядка и разрухи в зале было все наоборот.
Люстра висела на потолке и освещала пространство тысячью свечей. Вся посуда, целая и невредимая, стояла на столе. В тарелках дымились куски сочного мяса, обложенные по краям ломтиками румяного жареного картофеля, зеленью, кружками помидоров и огурцов. Громадная ваза ломилась от фруктов, на ее позолоченных блюдах, насаженных на серебряный стержень, лежали грозди зеленого и черного винограда, бархатные желтые персики и глянцевые рыжие мандарины выглядывали из-под длинных бананов и шершавых бурых ананасов с зелеными хвостиками-хохолками. Еще там были, кажется, сливы, груши, яблоки и какие-то фрукты, названия которых солдаты не знали. Три поросенка с морковками во рту блестели поджаренными боками, осетр в длинной тарелке разваливался на аппетитные кружки. И много-много бутылок с вином, запечатанных сургучом.
Но это было не главное. Если бы только это! Если бы только этот стол, какой во время войны можно было увидеть только на картине, а не так вот прямо перед собой! Русские солдаты, которые повидали за годы войны всякого, конечно бы, выдержали и это. Но то главное, что они увидели еще, чуть не уложило их в обморок, как немецких культурных женщин от запаха солдатских портянок.
За столом в дубовом кресле с подлокотниками сидел в смокинге и белой рубашке немец с портрета. На вид немцу было лет пятьдесят с небольшим. Впрочем, могло быть и сорок, и шестьдесят. Его лицо ежесекундно как будто изменялось, оставаясь вроде бы неподвижным.
Немец поднялся навстречу, кивнул головой и сказал на чистом русском языке:
- Здравствуйте, товарищи освободители! Как удачно, что вы оказались в нужное время в нужном месте. Я тут, признаться, скучаю один. И сегодня как раз думал - как было бы славно разделить мою скромную трапезу с мужественными воинами восточными славянами. Я не раз гостил в вашей прекрасной стране и имею очень высокое мнение о вашем великом народе. Народе-труженике, народе-художнике, народе-освободителе угнетенных. Я сам не раз бывал угнетен западноевропейскими поработителями и скрывался от них в России. Там, в этой суровой заснеженной стране, я понял, что такое свобода и оценил по достоинству благородство и гостеприимство русских. И теперь я хочу, в знак благодарности, совершить ответный жест. - Он сделал приглашающий жест к столу. - Прошу же, товарищи бойцы, сесть за стол и разделить со мной ужин.
Друзья не знали, что делать. Всё это было как-то уж слишком. Замок этот, портрет какой-то шибздопляцкий - то у него усы отрастают, то очки… А теперь еще этот немец живой… только без зубов… И говорит на чистом русском языке… Может, он шпион из Абвера?.. Или, может, он генерал Власов, вол-чина позорный?.. Но говорил разумно и угощал пожрать… А солдаты усвоили, что от приглашений пожрать в военное время не отказываются. К тому же они так проголодались, что в тишине зала было слышно, как урчат их желудки.
- А чем докажешь, что еда не отравлена? - спросил Стро-палев, грозно сдвинув брови к переносице. - А то мы знаем вас… фашистов…
- Я не фашист никакой, - незнакомец развел руками, - и никогда фашистом не был… Жидомасоном меня еще можно назвать с некоторой натяжкой… Но фашистом - извините… Сами вы фашист, - добавил он обиженным тоном.
- что ты сказал, фриц?! - Мишка перехватил автомат. - Это я-то фашист?!. Да ты за такие слова!.. - Он чуть не задохнулся от ярости. - Я из тебя сейчас сделаю котлету по-киевски! Ты знаешь, что такое котлета по-киевски?!. Ферштеен зи зих?!.
- Да, - ответил немец. - Прекрасно знаю. Свернутое в трубочку мясо курицы со сливочным маслом внутри… Правильно?
Мишка опустил автомат.
- Правильно… - ответил он немцу. - Еще раз меня фашистом назовешь, получишь пулю в живот…
- Больше не назову, - сказал немец, прикладывая ладонь в блестящей черной перчатке к груди. - Теперь я понимаю, что, на ваш взгляд, немцу называться фашистом естественно, а русскому - противоестественно… - Он на мгновение задумался. - Тогда я вас буду называть противофашистами…
- Нечего болтать! - сказал Мишка. - Давай ешь - на что я тебе укажу.
Мишка подошел к столу и стал тыкать пальцами в блюда, а немец их пробовал. Когда немец почти всё перепробовал и с ним ничего не случилось, бойцы сели за стол, положив автоматы на колени.
- Из-за вашей проверки, я так объелся, - немец похлопал себя по животу, - что теперь могу покушать только маленький кусочек пудинга. - Он приподнял крышку с блюда и положил себе на тарелку серебряной ложкой небольшой кусочек пудинга с изюмом. - По моим наблюдениям, русские люди недоверчивы к иностранцам. Это, мне кажется, вызвано неблагородным поведением иностранцев, которые плохо себя ведут в гостях.
- Это точно! - согласился Мишка, накладывая рыбу. - Ведут себя, как свиньи!
- Кто к нам с мечом придет, - добавил Семен, как Александр Невский, - тот от меча и погибнет!
- Хм… - немец ложечкой отломил от пудинга и отправил в рот. - А кто с ложкой придет?.. От ложки, вероятно, погибнет?..
- Да, - сказал Мишка. - Хоть с ложкой, хоть с вилкой!
- Но мы не познакомились… Давайте наполним наши бокалы и выпьем за знакомство. Вы какое вино предпочитаете?
- Мы предпочитаем вино - водку, - ответил за всех Мишка.
- Какую водку? - спросил немец. Мишка насупился.
- Тебе ж говорят - водку!.. А ты говоришь - какую! Водка - это водка! Шнапс!
- Извините, не хотел вас обидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
На стене висел портрет знакомого немца с поднятыми вверх усами, с сигарой и в круглых очках.
- Говно какое-то, - сказал Стропалев.
Семен, который стоял сзади всех, перекрестился и сплюнул через плечо.
- Что-то тут не то, - сказал Андрей. - Ну а если мы ему хер на лбу нарисуем?
Стропалев вынул изо рта окурок, но хера на лбу рисовать не стал, а нарисовал торчащие изо рта зубы.
- Зря ты, Миш, зубы ему нарисовал, - поежился Абатуров. - Лучше уж хер… А то…
- А чё?
- А ничё…
- Пошли, - Жадов двинулся вперед.
- Погоди, - остановил его Стропалев. - Я ссать хочу. Мишка поставил автомат к стенке и нассал в угол.
И опять Семену показалось, что портрет поморщился.
Коридор вывел в зал, похожий как две капли воды на предыдущий. Бойцы молча прошли через него к противоположной двери и вошли в коридор. Если б они были не втроем, то, наверное, подумали бы, что спят или сошли с ума.
- Если бы вас не было со мной, - сказал Жадов, - то я подумал бы, что сплю или свихнулся.
Стропалев хмыкнул.
Семен перекрестился и сказал:
- Лучше бы мы сюда вообще не заходили… Может, вернемся в первый зал, рванем гранату, где завал, и всё?
- Граната такой завал не возьмет… - Жадов замер и медленно поднял руку, показывая на стену.
На стене висел портрет немца. Ко всему, что уже было, добавились торчащие изо рта желтые клыки вампира с капельками крови на концах.
- А-а-а! - закричал Стропалев, перехватил автомат и выпустил по портрету очередь.
Очередь отозвалась оглушительным треском стен и потолков. А из продырявленного наискосок немца хлынули струйки багровой крови.
Друзья бросились бежать. Первым теперь бежал Семен. За ним - Мишка. Последним, придерживая очки, бежал Андрей.
Вдруг Семен застыл как вкопанный. Мишка налетел на него сзади и чуть не опрокинул. Жадов ткнулся в спину Стро-палева и тоже застыл с раскрытым ртом.
Они стояли на пороге точно такого же зала, как и прежде, но вместо беспорядка и разрухи в зале было все наоборот.
Люстра висела на потолке и освещала пространство тысячью свечей. Вся посуда, целая и невредимая, стояла на столе. В тарелках дымились куски сочного мяса, обложенные по краям ломтиками румяного жареного картофеля, зеленью, кружками помидоров и огурцов. Громадная ваза ломилась от фруктов, на ее позолоченных блюдах, насаженных на серебряный стержень, лежали грозди зеленого и черного винограда, бархатные желтые персики и глянцевые рыжие мандарины выглядывали из-под длинных бананов и шершавых бурых ананасов с зелеными хвостиками-хохолками. Еще там были, кажется, сливы, груши, яблоки и какие-то фрукты, названия которых солдаты не знали. Три поросенка с морковками во рту блестели поджаренными боками, осетр в длинной тарелке разваливался на аппетитные кружки. И много-много бутылок с вином, запечатанных сургучом.
Но это было не главное. Если бы только это! Если бы только этот стол, какой во время войны можно было увидеть только на картине, а не так вот прямо перед собой! Русские солдаты, которые повидали за годы войны всякого, конечно бы, выдержали и это. Но то главное, что они увидели еще, чуть не уложило их в обморок, как немецких культурных женщин от запаха солдатских портянок.
За столом в дубовом кресле с подлокотниками сидел в смокинге и белой рубашке немец с портрета. На вид немцу было лет пятьдесят с небольшим. Впрочем, могло быть и сорок, и шестьдесят. Его лицо ежесекундно как будто изменялось, оставаясь вроде бы неподвижным.
Немец поднялся навстречу, кивнул головой и сказал на чистом русском языке:
- Здравствуйте, товарищи освободители! Как удачно, что вы оказались в нужное время в нужном месте. Я тут, признаться, скучаю один. И сегодня как раз думал - как было бы славно разделить мою скромную трапезу с мужественными воинами восточными славянами. Я не раз гостил в вашей прекрасной стране и имею очень высокое мнение о вашем великом народе. Народе-труженике, народе-художнике, народе-освободителе угнетенных. Я сам не раз бывал угнетен западноевропейскими поработителями и скрывался от них в России. Там, в этой суровой заснеженной стране, я понял, что такое свобода и оценил по достоинству благородство и гостеприимство русских. И теперь я хочу, в знак благодарности, совершить ответный жест. - Он сделал приглашающий жест к столу. - Прошу же, товарищи бойцы, сесть за стол и разделить со мной ужин.
Друзья не знали, что делать. Всё это было как-то уж слишком. Замок этот, портрет какой-то шибздопляцкий - то у него усы отрастают, то очки… А теперь еще этот немец живой… только без зубов… И говорит на чистом русском языке… Может, он шпион из Абвера?.. Или, может, он генерал Власов, вол-чина позорный?.. Но говорил разумно и угощал пожрать… А солдаты усвоили, что от приглашений пожрать в военное время не отказываются. К тому же они так проголодались, что в тишине зала было слышно, как урчат их желудки.
- А чем докажешь, что еда не отравлена? - спросил Стро-палев, грозно сдвинув брови к переносице. - А то мы знаем вас… фашистов…
- Я не фашист никакой, - незнакомец развел руками, - и никогда фашистом не был… Жидомасоном меня еще можно назвать с некоторой натяжкой… Но фашистом - извините… Сами вы фашист, - добавил он обиженным тоном.
- что ты сказал, фриц?! - Мишка перехватил автомат. - Это я-то фашист?!. Да ты за такие слова!.. - Он чуть не задохнулся от ярости. - Я из тебя сейчас сделаю котлету по-киевски! Ты знаешь, что такое котлета по-киевски?!. Ферштеен зи зих?!.
- Да, - ответил немец. - Прекрасно знаю. Свернутое в трубочку мясо курицы со сливочным маслом внутри… Правильно?
Мишка опустил автомат.
- Правильно… - ответил он немцу. - Еще раз меня фашистом назовешь, получишь пулю в живот…
- Больше не назову, - сказал немец, прикладывая ладонь в блестящей черной перчатке к груди. - Теперь я понимаю, что, на ваш взгляд, немцу называться фашистом естественно, а русскому - противоестественно… - Он на мгновение задумался. - Тогда я вас буду называть противофашистами…
- Нечего болтать! - сказал Мишка. - Давай ешь - на что я тебе укажу.
Мишка подошел к столу и стал тыкать пальцами в блюда, а немец их пробовал. Когда немец почти всё перепробовал и с ним ничего не случилось, бойцы сели за стол, положив автоматы на колени.
- Из-за вашей проверки, я так объелся, - немец похлопал себя по животу, - что теперь могу покушать только маленький кусочек пудинга. - Он приподнял крышку с блюда и положил себе на тарелку серебряной ложкой небольшой кусочек пудинга с изюмом. - По моим наблюдениям, русские люди недоверчивы к иностранцам. Это, мне кажется, вызвано неблагородным поведением иностранцев, которые плохо себя ведут в гостях.
- Это точно! - согласился Мишка, накладывая рыбу. - Ведут себя, как свиньи!
- Кто к нам с мечом придет, - добавил Семен, как Александр Невский, - тот от меча и погибнет!
- Хм… - немец ложечкой отломил от пудинга и отправил в рот. - А кто с ложкой придет?.. От ложки, вероятно, погибнет?..
- Да, - сказал Мишка. - Хоть с ложкой, хоть с вилкой!
- Но мы не познакомились… Давайте наполним наши бокалы и выпьем за знакомство. Вы какое вино предпочитаете?
- Мы предпочитаем вино - водку, - ответил за всех Мишка.
- Какую водку? - спросил немец. Мишка насупился.
- Тебе ж говорят - водку!.. А ты говоришь - какую! Водка - это водка! Шнапс!
- Извините, не хотел вас обидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159