Мысль о том, что она действительно уехала в командировку, он сразу отбросил. Так не уезжают на несколько дней, так уходят навсегда. Она даже день-ги не взяла, мол, не нужны мне твои сто тысяч. Наверное, сле-довало бы сказать себе (больше ведь некому): а мне твой коньяк не нужен! И вылить его в унитаз, а пустую бутылку выбросить в мусоропровод. Чекмарев долго смотрел на водочную бутылку, в ней осталось не больше двухсот граммов, потом - на коньячную, и в конце-концов пришел к выводу, что коньяк не должен стра-дать из_за сумасбродной девчонки (ведь если тебя выливают в унитаз - это же страдания для благородного напитка).
Картошка была недосоленной и невкусной. Чекмарев сделал два бутерброда с вареной колбасой, положил их на тарелку и по-шел в комнату, прихватив бутылку с остатками водки. Там он прилег на диван, оставив закуску и выпивку на паласе рядом, и стал думать о Насте.
Они познакомились довольно-таким странным образом. В прошлом году, в конце октября он возвращался домой со службы. Движение на Мясницкой было плотным и медленным, часто приходи-лось останавливаться. Впереди уже показалась Лубянская пло-щадь, когда к его "Жигуленку", призывно махая рукой, шагнула с тротуара девушка в распахнутом кожаном пальто и короткой чер-ной юбке. Она наклонилась к окошку - рыжие волосы растрепаны, зеленые глаза дерзко уставились на него.
- Подвезешь?- спросила она, и он понял, что девушка силь-но пьяна.
- Куда тебе?
Он оглянулся, успел заметить, что две иномарки сзади приткнулись к бордюру и не спешили обгонять "Жигули", хотя вполне могли бы это сделать. Похоже, выстраивалась очередь же-лающих подвезти девчонку. И его "Жигули" были первыми в этой очереди. Глупо было бы отказывать ей.
- Садись,- сказал он, распахивая дверцу.
А когда тронулись с места, иномарки довольно-таки нагло обогнали его, прижимая к самому бордюру. Понятное дело - огор-чились ребятки.
- Ну и куда же тебя везти?- спросил он.
- Домой.- сказала она и закрыла глаза, откинув голову на спинку сидения.
Домой, так домой, решил тогда он и поехал домой. К себе. Подцепить такую красавицу, да еще в состоянии, когда она сог-ласна ехать куда угодно - все равно, что тысячу долларов найти у входа в супермаркет. Она проспала всю дорогу, и лишь когда он поставил машину на стоянку у дома и распахнул дверцу, прос-нулась, долго хлопала длинными черными ресницами, а потом презрительно усмехнулась.
- К себе притащил меня, да?
- Ты сказала домой, а я знаю дорогу только к одному дому
- к своему,- пояснил он.- Ну что, пошли, или ты хочешь "пой-мать" другую машину?
- В таком состоянии поймаешь... Как же меня угораздило так напиться? Шикарный банкет был в издательстве, а потом кто-то пытался меня в туалет затащить, я вырвалась, убежала, а потом... куда-то приехала. Ты зачем привез меня сюда?
- Чтобы тебя не привезли в другое место, коллега.
- Коллега? Ты тоже в издательстве работаешь? И между про-чим, я Настя.
- А я Сергей, тоже - между прочим. И работаю в редакции, но это неважно. Пошли?
- Дай мне руку. Я немного полежу у тебя, отойду и поеду домой,- она выбралась из машину, шагнула к подъезду, останови-лась, погрозила ему пальцем.- Но если ты размечтался, что я буду спать с тобой - ошибаешься. Не вздумай даже прикоснуться ко мне, понятно?
- Понятно,- кивнул он и, крепко подхватив девушку под ру-ку, повел ее к себе.
В тот вечер ему не раз еще пришлось прикасаться к ней, не опасаясь гнева или истерики: Настю тошнило, и он подхватывал ее на руки, нес в туалет, а потом в ванную, умывал и снова ук-ладывал на диване. Напилась девчонка, с кем ни бывает. Любой нормальный мужик и любая нормальная женщина хоть раз в жизни напивались до потери памяти. Он не осуждал ее и не жалел, что привез к себе, но и о настоящих "прикосновениях" не мечтал. И даже не стал раздевать ее, хотя в этом не было ничего предосу-дительного. Только стащил высокие сапоги и снял длинный пид-жак, оставив Настю в шелковой белой блузке. Весь вечер он ду-мал не о том, как хороша она в постели, а совсем о другом: как уследить за тем, чтобы она лежала на боку, и что делать, если ей станет совсем плохо?
В конце-концов она уснула, и он, чувствуя страшную уста-лость, улегся на паласе рядом с диваном. Благо, в гардеробе хранились толстое двуспальное одеяло и вторая подушка, пред-назначенные для тех тех случаев, когда очередная гостья оста-валась в квартире до утра. Смотреть на спящую красавицу совер-шенно не хотелось. Успокоив себя мыслью, что половина одеяла, служившая матрасом - женская, а вторая, которой он укрылся - его собственная, он быстро уснул.
Проснулся рано, было еще темно - все же спать на полу бы-ло и холодно и неудобно. Заварил себе растворимый кофе на кух-не и вдруг услышал жалобный голос из комнаты:
- А мне?..
Он поставил большую чайную чашку (кофейные у него тоже были, но доставались из серванта лишь по особо торжественным случаям) на тарелку и отнес ее в комнату. Настя сидела на ди-ване, поджав ноги и укрывшись до пояса одеялом и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Прошу вас, мадам,- он протянул ей кофе.
- Спасибо... А ты что, на полу спал, да?- она взяла та-релку с чашкой, сделала маленький глоток, блаженно зажмури-лась.
Она была чертовски красива: чуть припухшее после сна лицо со вздернутым носиком, неожиданно ясные зеленые глаза, смущен-ная улыбка на восхитительно-розовых (без помады, он вчера ее смыл!) губах. А спутанные пряди рыжих волос придавали ей вид домашней, близкой и очень желанной женщины.
- Второго дивана у меня нет,- сказал он.
- А когда гостья приходит, вы тоже... спите раздельно?
- Тогда я раздвигаю диван, он раскладной. Но вчера ты ли-шила меня этой возможности. Не хотелось тревожить тебя.
- Надо же!- с каждым глотком обжигающего, крепкого кофе она чувствовала себя увереннее.- И ты не воспользовался мо-ей... моей беспомощностью?
- Я предпочитаю пользоваться не беспомощностью, а силой и желанием, это намного приятнее,- отрезал он.
Потому что чувствовал сильное желание отобрать у нее кофе и запрыгнуть под одеяло, к ней. Но теперь, после того, как он убедил ее в собственном благородстве, это нельзя было сделать.
- Хорошо, если бы все так считали,- задумчиво сказала она, разглядывая кофе в чашке.- А то ведь все норовят восполь-зоваться беспомощностью человека.
- Тогда не нужно становиться беспомощной.
- А, ты вон про что. Да я не себя имею в виду, со мной такое впервые случилось. Если человек безоружен, в него же нельзя стрелять, правда? Это нечестно. А люди стреляют. В жи-вот, а потом, когда уже и встать не может в сердце. Абсолют-но беспомощному человеку...
- Не надо водиться с такими людьми, занимать у них день-ги, заключать контракты. Кстати, ты хочешь есть?
- Нет, спасибо. Сережа... Ты ведь Сережа, да? Можно я приму ванну? Кофе был прекрасный, теперь, чтобы окончательно прийти в себя, мне нужна горячая ванна.
- Да пожалуйста,- великодушно разрешил он.
И целый час, пока она плескалась за закрытой дверью, представлял ее голой в своей ванне и досадовал, что оказался таким благородным.
Потом она оделась и ушла, правда, согласилась встретиться сегодня вечером у входа в ЦДРИ на Пушечной. Он не верил, что она придет, заранее приучил себя к мысли, что эту зеленоглазую девчонку никогда уже не увидит. И напрасно.
Потому что вечером, когда она, грациозно покачивая бедра-ми, подошла к нему, растерялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91