всего два присутственных дня в издательстве, а с домой она рукописи не приносила.
Вода в кастрюльке закипела, когда за спиной послышался шорох. Обернувшись, Чекмарев увидел Настю, которая на корточ-ках пробралась на кухню.
- Я маленькая девочка и всех обижаю, но что поделаешь, если у меня такой отвратительный характер, и никто не хочет со мной дружить,- нараспев сказала она, глядя на Чекмарева снизу вверх.
Она плаксиво поморщилась, шмыгнула носиком, но в зеленых глазах светилось озорство. Полы длинного махрового халата рас-пахнулись, обнажая красивые, загорелые ноги до розовых труси-ков.
- А я большой мальчик и сам себе варю сосиски, потому что маленькая девочка отталкивает меня,- сказал Чекмарев.
И судорожно облизнул губы. Разве можно было спокойно смотреть на эти ноги?
- Помирись со мной, и я сварю тебе сосиски.
- Да теперь уж они сами сварятся.
- Ни за что! Если не помиришься, огонь станет холодным, и все тут заледенеет. Ну давай, скорее мирись со мной!- капризно потребовала Настя.
- Заледенеет, это точно,- согласился Чекмарев.- Я - с удовольствием, да не знаю, как это сделать. Дотронешься до те-бя - снова обидишься. Страшно...
- Толкни меня, чтобы я шлепнулась, как ты в комнате, и мы будем квиты.
- Пожалуйста.
Он легонько коснулся ладонью ее лба, и девушка повалилась навзничь, раскинув ноги. Поясок халата развязался, полы разд-винулись, обнажая упругие загорелые груди. Чекмарев прерывисто вздохнул и бросился на нее. Настя испуганно взвизгнула, но он пружинисто оперся ладонями в пол рядом с ее плечами, а потом, сгибая локти, как при отжимании, стал медленно опускаться. Когда розовые соски уперлись в его грудь, он потянулся губами к ее губам, и они ответили ему тем же.
- Настя...- хрипло прошептал Чекмарев, глядя в ее глаза после долгого, страстного поцелуя,- я люблю тебя... Я хочу те-бя... Сейчас, здесь...
- Даже больше, чем вареные сосиски?- лукаво улыбнулась она.
- Да, больше,- кивнул Чекмарев.- И больше чем... чем все остальное, что есть на свете.
- Ну тогда - ладно,- засмеялась она.
Он долго и жадно целовал ее обнаженное, трепещущее тело, не столько слыша, сколько чувствуя, как горячее, шумное дыха-ние девушки расцветает короткими вскриками, как они становятся все протяжнее, все глубиннее. И бедра ее упруго бьются по ним, и требуют, яростно требуют его. Розовые трусики упали на пол, красные брюки тренировочного костюма скатились к пяткам, и он осторожно, бережно вошел в ее влажную, горячую плоть. Но яростное движение ее бедер не прекратилось, они не хотели ос-торожности, им нужна была ответная ярость. И он ответил ярост-ным напором. Протяжные крики сменились хриплыми стонами, завы-ванием и всхлипыванием.
Если судить с точки зрения абстрактной красоты и гармо-нии, наверное, логичен будет вывод: как уродливы и омерзитель-ны эти звериные вопли. Они не могут срываться с губ прекрас-ной, зеленоглазой женщины, а если это случилось - она или смертельно больна, или сумасшедшая. Но любому, не абстрактно-му, а нормальному мужчине эти звуки кажутся олицетворением ис-тинной женской красоты. Чарующей, мистической музыкой, утраи-вающей силы и уверенность.
А потом он лежал на спине, а она возвышалась над ним, опершись тонкими пальцами о линолеум пола, и бедра ее трепета-ли, как белая птица с рыжим хохолком и розовым клювом, попав-шая в сеть охотника. Груди подпрыгивали в такт движению бедер, красивая голова откинулась так, что рыжие локоны метались по спине, а из полураскрытых губ вырывался непрекращающийся хрип-лый вой. Когда он сменился пронзительным, тонким криком, Чек-марев судорожно вздохнул, расслабил мышцы и ощутил на своих ногах всю тяжесть ее тела.
Теперь уже Настя повалилась на него, прижалась губами к шее и замерла.
Неизвестно, как долго они лежали бы на полу и что было бы после, если бы на кухне не запахло дымом. Чекмарев сдвинул де-вушку в сторону, вскочил, торопливо натягивая брюки, и выклю-чил газ.
- У повара возникли проблемы?- спросила Настя.
Она все еще сидела на полу, крепко сжимая в кулачке свои трусики.
- Вода выкипела,- виновато сказал Чекмарев.
Настя резво вскочила на ноги, заглянула в кастрюльку и дурашливо сказала, качая головой.
- Ну вот и верь после этого мужчинам! Обещал вареные со-сиски, а они оказались жареными.
- Но еще съедобными,- добавил Чекмарев.
- Значит, съедим! Я приведу себя в порядок, а ты положи на тарелки сосиски,- приказала она.- На гарнир можешь открыть банку маринованных шампиньонов, найдешь в холодильнике,- и убежала.
- Ты сводишь меня с ума,- пробормотал Чекмарев, открывая дверцу холодильника.
Минут через десять она вернулась на кухню - в желто-зеле-ном тренировочном костюме, аккуратно причесанная, с вновь нак-рашенными губами и бутылкой французского коньяка в руке. Чек-марев внимательно посмотрел на девушку и сказал, подтверждая свое последнее открытие:
- Сводишь, сводишь...
- Куда я тебя должна сводить?- поинтересовалась Настя, усаживаясь за стол.
- Не куда, а с чего. И - не должна, а уже сводишь. С ума.
- Это плохо?
- Не плохо, а страшно. Я в последнее время, на службе, нет-нет, да и подумаю: когда ты идешь по улице одна, все мужи-ки на той улице хотят тебя. Иногда прямо-таки жуть берет: а вдруг станут домогаться и кто-то, когда-то доможется?
- Не доможется, не беспокойся,- уверенно заявила Настя.- Ты видишь, что я купила? Правильно, коньяк. А в честь чего?
- Я думаю...
- Правильно, в честь того, что ты закончил писать роман. И мы должны отметить это.
- Тебе дали зарплату?
- Ох, какой же ты, Сережа!.. Нашел о чем спрашивать! Да-ли, часть зарплаты. Но при чем здесь это? Бутылка на столе должна соответствовать событию, которое мы будем отмечать. Правильно я считаю?
Чекмарев поцеловал ее и сказал:
- Правильно. Если должны - значит, отметим.
Маринованные шампиньоны, прибывшие в Россию из Голландии, оказались пресными, довольно-таки безвкусными грибами, а раз-бухшие и подгоревшие сосиски могли служить более-менее сносной закуской разве что к дешевой водке. Однако, все это ничуть не огорчило Чекмарева и его зеленоглазую подругу. Им, слегка ус-тавшим, разомлевшим от французского коньяка, было очень хорошо вдвоем в тесной кухне.
- Без тебя я ни за что бы не решился на этот подвиг,- сказал Чекмарев.- Написать триста девяносто две страницы за три месяца - это невероятно. Я в месяц писал одну-две статьи по двенадцать страниц, да и то, если деньги были нужны.
- Теперь тебе нужно много денег, у тебя есть я. Значит, нужно писать больше страниц.
- Верно, я сделал это потому, что у меня есть ты,- он наклонился, поцеловал девушку.- Но дело не деньгах. Ты не только вдохновляла меня, ты ведь и начала эту работу.
- Я еще и продолжала ее, вычитывала, правила.
- Верно. И я не понимаю, почему ты отказываешься поста-вить свою фамилию?- допытывался Чекмарев.- Это ведь наше сов-местное детище... Надеюсь, не последнее, и не только в литера-туре, если это можно назвать литературой.
- Надейся, надейся,- с улыбкой ответила Настя.- Это лите-ратура, можешь не сомневаться. Жанр детектива, не забыл еще, что есть такой?
- Да? Ну ладно, детектив, так детектив. Но у него два ав-тора, Настя! Ты начала, я закончил.
- Я начала, а кончили вместе!- захохотала Настя.
- Это, конечно, хорошо, но я говорю о романе,- упорство-вал Чекмарев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91