Выходит, правильно сделала, что не рассказала? Выходит... Это сейчас он такой смелый, потому что влип по самые уши, нео-жиданно для себя оказался злейшим врагом Квочкину. Теперь хоть вставай на колени и моли о пощаде, хоть оскорбляй его, как последнее дерьмо - ни хрена не изменишь. Так уж лучше облаять лысого сучонка. Все легче станет на душе.
Но Настя... Теперь понятно, почему она прошлой осенью се-ла именно в его машину, почему пришла на свидание, согласилась остаться у него на вторую ночь... Настоящую ночь. Почему про-вела с ним много других прекрасных, незабываемых ночей. Почему сердито отмахивалась, когда он спрашивал, где живет ее мать, можно ли позвонить, когда уезжает? Почему заставила его напи-сать роман, и сама редактировала, правила его... Потому что он был для нее не любимым человеком по имени Сергей Чекмарев, а железным роботом, которого следовало настроить на выполнение смертельного задания. И она настроила... робота Чекмарева. А потом ушла, чтобы не видеть его агонию.
Ты ошиблась, Настюша! Потому что им ничего не стоит уз-нать твой телефон и домашний адрес. И - где находится дача, если она есть, и адреса друзей и подруг. Они придут днем или ночью, в форме или в гражданском, с оружием или без - что ты и твоя мать смогут противопоставить этой махине?
Ты дважды ошиблась, Настя! Как бы там ни было, ты любила робота Чекмарева, и он тебя любил, и так хорошо было вдвоем! Да, любила, любила! И теперь, наверное, жалеешь, что затеяла эту страшную игру, в которой невозможно выиграть. И выйти из нее теперь - невозможно...
Ну, написал Чекмарев роман, так зачем нужно было нести его именно Квочкину? Отдали бы Сафарову, опубликовали под псевдонимом... Больше пользы было бы. Эх, женщина, женщина! Хотела заставить Квочкина трястись от страха? Он трясется. Но скоро успокоится. А сама, а твой робот? Обоим же конец!
Зато теперь все, наконец-то, понятно. Даже то, каким об-разом рукопись оказалась у Сафарова. Настя сделала перед ухо-дом копию и передала ее в "ДЕГЛ". Хотя бы его фамилию стерла, знала ведь, кто такой Сафаров...
Все понятно, абсолютно все, да что толку? Ну зачем ты все это, затеяла Настя?! Господи, хоть бы ты уцелела, ушла от них! Пожалуйста, сделай это, Настя! Может, и удастся как-нибудь вы-карабкаться, встретиться?..
16
Еще зима, и темнеет еще слишком рано. И крупные снежинки еще медленно кружатся над головой, белые в свете фонарей, тем-ные на фоне вечернего неба. Летят, падают на мокрый асфальт, сухую траву и влажные кроны деревьев и... не делают город светлее и чище: под ногами чавкает желто-серая снежная кашица, и все вокруг мокрое, скользкое, холодное. В такую погоду лучше оставаться дома, читать, удобно устроившись в кресле и укрыв ноги клетчатым верблюжьим одеялом, смотреть телевизор или фильм по "видику". А уж если выходить вечером на улицу, то для того, чтобы встретиться с подругой или другом, посидеть за бо-калом сладкого красного вина в другой уютной квартире, или в ресторане, где тоже уютно и тепло. Есть, конечно, люди, кото-рым приятно гулять в такую ненастную погоду по грязным мос-ковским улицам, однако, Настя в их число не входила.
Тем не менее, она медленно шагала вверх по Гоголевскому бульвару, направляясь к Новому Арбату. И совсем не для того, чтобы заглянуть в один из многочисленных арбатских ресторанов, или встретиться с кем-нибудь из друзей. Ей нужно было позво-нить, но не из дому, а из новоарбатского автомата.
Полчаса назад она сидела в кресле, смотрела телевизор, и выходить из квартиры не собиралась, но услышав сообщение о за-гадочном убийстве сотрудника службы безопасности "Расцвет-бан-ка" на улице Нижние Мневники, задумалась. Показалось, что это происшествие связано с рукописью Сергея. Прошло достаточно времени для того, чтобы и Квочкин, и Сафаров поняли, с чем имеют дело. И начали действовать. Настя расстелила на полу карту Москвы, нашла улицу Нижние Мневники и не смогла подавить глубокий вздох: это было совсем близко от улицы Народного ополчения, где жил Сергей, где жила она... Где они любили друг-друга, и все было так хорошо... А где он сейчас, что де-лает? Зря она ушла, ничего не сказав, зря не позвонила потом, не предупредила его...
"Если ты все-таки решишь заставить их платить, никто из друзей и родственников не должен знать об этом. Чтобы не полу-чить паяльник в задницу. Сама никогда не звони из дому, не звони дважды из одного автомата, не звони туда, где могут ждать твоего звонка. У них отличная техника, и люди не дура-ки."
Она не собиралась звонить Сергею, надеялась, что сможет забыть его навсегда, что бы ни случилось. Но известие о гибели сотрудника "Расцвет-банка" стало настоящим потрясением для Насти. Уже одного убили! Значит, могут убить и Сергея, могут пытать, изувечить... А он ведь ни в чем не виноват! Впервые со времени своего ухода из квартиры на улице Народного ополчения, она подумала, что, наверное, никогда не сможет забыть Сергея. Скорее всего, им не быть уже вместе, но предупредить его об опасности она просто обязана!
Черная песцовая шапка была надвинута на самые брови, ни один рыжий локон не выбивался из-под нее. Нижнюю часть лица закрывал пушистый белый шарф, а глаза прятались за темными оч-ками. Даже если в "ДЕГЛ" она попала в объектив телекамеры, вряд ли ее смогут узнать.
На Новом Арбате было намного светлее, нежели на Гоголевс-ком бульваре, тротуар чище, хотя народу - значительно больше. Настя остановилась у первого телефона-автомата, который попал-ся ей на пути, торопливо набрала номер и стала ждать. Сердце гулко колотилось в ее груди. Что сказать Сергею, она знала, но захочет ли он слушать ее? Говорить с нею? На другом конце про-вода никто не поднимал трубку. Настя набрала другой номер, ми-нуты две терпеливо ждала, но так и не услышала знакомое: "Ап-парат господина Чекмарева! Кто его беспокоит?"
Где ты, Сергей?
Она медленно пошла вдоль ярко освещенных витрин. Никогда они с Сергеем не гуляли по Новому Арбату, а вот с Олегом... Тогда был конец весны, вечером ярко светило солнце, и короткая расклешеная юбочка позволяла прохожим любоваться ее длинными, стройными ногами. Вот здесь, да, точно здесь она вышла из "Мерседеса" и насмешливо посмотрела в сумрачные темные глаза.
- Ты чем-то расстроен, дорогой? Может я рядом с тобой выгляжу не совсем достойно?
- Это исключено, я уже объяснял, почему. Ты в любой одеж-де, в любое время и в любом месте выглядишь весьма эффектно. Твой внешний вид привлекает взгляды толпы. А для нее внешний вид - главное достоинство.
- Вот как? А что ты думаешь о моем внутреннем мире?
- Тебе прекрасно известно, что я не стал бы держать рядом с собой пустышку.
- А меня, значит, держишь?
- Не придирайся к словам. Эй, придурок! Что вытаращился?! Тоже хочешь такую? Я уступлю ее тебе, если пробежишь голым от Арбатской до Новинского! Не хочешь? Тогда рассматривай картин-ки в журналах!
- Перестань! Как ты ведешь себя в общественном месте?
- Это действительно общественное место. А я не обществен-ность и не общество. Я личность. Поэтому всегда ненавидел это зеркало совкового благополучия - Калининский проспект.
- Он давно уже не Калининский. А мне всегда здесь нрави-лось. С детства любила здесь гулять, а потом... Столько прият-ных воспоминаний связано с Калининским!
- Естественно. Тебя здесь поили в совковых кабаках, а по-том лапали на фоне лозунгов "Миру-мир" и вывесок "Союзпечать".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91