«Вышлите помощь!» Днем-то, когда летчики сидят в кабинах, и то в таких случаях помощь прибывала почти всегда к шапочному разбору, а тут тем более.
— Но мы после вызова, еще до бомбометания противника, вели бой минут пятнадцать. Подкрепление вполне могло бы прибыть, — сказал я.
— А черт вас знал! — Герасимов остановился. — Вы ведь «юнкерсов» перехватили чуть ли не под Житомиром! Ты не соизволил нам об этом сообщить, а я пока еще не научился читать чужие мысли на сто километров… — И после небольшой паузы проговорил спокойно: — А потом, если бы и сообщил и я бы принял решение выслать тебе подкрепление, все равно ни один истребитель не мог сразу взлететь. Пока бы вызывали летчиков, подготовили самолеты — немцев бы уж и след простыл.
— А почему на такие экстренные случаи нет в дивизии ночников? — спросил майор Василяка. — Разве нельзя подальше от передовой иметь ночной аэродром? Летчики найдутся.
— У тебя в полку есть такие?
— Человек пять летали ночью еще до войны.
— А почему Сейчас не летаете?
— Нет приказа.
— Вот так же и я: без приказа ночью не имею права летать. Над каждым из нас есть начальник. Мы все связаны приказами и указаниями. Отсебятину творить в таких делах никто не имеет права. Это армия, а не самодеятельная артель… — Николай Семенович помолчал, потом медленно, как бы рассуждая с самим собой, сказал: — А на фронте, в воздушной армии, ночные истребители, конечно, необходимы. Если бы была хоть одна эскадрилья, вчерашняя бомбежка не состоялась бы.
Мне тут же вспомнилась академия, где мы изучали взаимодействия истребителей противовоздушной обороны страны с фронтовой авиацией.
— А почему не привлекаются ночники ПВО? Они с успехом смогли бы действовать на передовой, — выпалил я скороговоркой.
— Близко от фронта иметь ночной аэродром нельзя, — пояснил Герасимов. — При посадке нужно включать прожекторы. Немцы сразу выследят и накроют.
— А если ночников днем подсадить к нам? Взлетать они будут в темноте, а садятся пускай в тылу на. свои аэродромы. Они же у них находятся далеко от фронта.
— Это возможно, — одобрил комдив. — Только организовать все это не так-то просто. Ведь истребители ПВО не подчинены воздушной армии. — Герасимов улыбнулся: — А офицер на капэ наземной армии — молодчина! Старый авиатор. Он тут же сообразил: если вам ответить, что помощи не будет, настроение у вас сразу упадет. А то вы все дрались как львы. — Комдив резко повернулся ко мне: — А вот ты ему, прежде чем выйти из боя, сказал глупо, бестактно: «Я — на. отдых». Этим и настроил всех против себя. А сказал бы, что кончилось горючее, — и никто бы к тебе не предъявил никаких претензий. Из-за этого «отдыха» весь сыр-бор и разгорелся. Ведь надо же было додуматься так ляпнуть!
— Понимаю, что нехорошо, — согласился я. — Но ведь мне пока тоже не удается на десятки километров читать чужие мысли. Я не мог даже подумать, что земля не собирается высылать помощь. А потом, откуда это он взял, что, если бы мы узнали, что нам не будет выслана помощь, мы стали бы хуже драться? Если, бы земля сообщила, что подкрепление не придет, тогда и решение на бой я мог принять совсем другое. Я бы на каждую группу «юнкерсов» послал по паре «яков», а четверка бы прикрыла их. И может, при таком распределении сил нам удалось бы отразить налет всех бомбардировщиков.
— Разумно, — согласился Герасимов. — Но начальник не всегда обязан мотивировать свои решения. А психовать — дело нехитрое. Это никого не украшает. — Николай Семенович взглянул на небо. Видимо, он только сейчас заметил, что уже рассвело, и торопливо прервал наш разговор: — Хватит. На этом закончим разговоры. Сейчас начнутся вылеты. — И, заметив на моем лице что-то необычное, поинтересовался: — Спал сколько-нибудь этой, ночью? — Нет.
— Тогда бери мою машину и езжай в Савино. Отоспись.
Поэзия борьбы
Летим над Днепром. Вот и лютежский плацдарм. Отсюда наши войска наносят главный удар. Земля под нами бурлит огнем и гарью. В небе непрерывно снуют «илы», важно плывут наши бомбардировщики. Видно, как «яки» и «лавочкиныи разгоняют много численные косяки „юнкерсов“, мелкими группами носятся тонкохвостые „мессершмитты“ и тупоносые „фоккеры“. Все вокруг наполнено металлом, огнем и дымом. Кажется, тут нет места человеку.
Фашистское командование создало под Киевом мощную авиационную группировку. Кстати, впоследствии буржуазные «теоретики» доказывали, что немцы потерпели поражение в битве за Днепр только из-за большого численного переноса советских войск. Неправда. Наше мастерство и воля к победе — вот главное, что решило успех.
Недалеко от пас к линии фронта подошла стая «юнкерсов.» с истребителями сопровождения. Шестерка «яков», находившаяся над передовой, сразу же их перехватила.
Завязался бой. Хочется помочь товарищам, но пока еще рано. Нашей четверке не ведено без нужды выходить из района Старо-Петровцы, Вышгород, Лютеж. Над нами командные пункты главной группировки войск и КП фронта. Они руководят наступлением. И мы должны надежно обеспечить им нормальную работу.
Группа немецких бомбардировщиков, хотя и потрепанная «яками», упорно держит курс на наш район прикрытия. Кто знает, может, враг разведал, где находится КП фронта, и теперь упорно прорывается к нему? Пока не поздно, идем наперерез противнику.
Завязался скоротечный бой. Бомбардировщики были разбиты. Кустов с Лазаревым пошли на преследование, а мы с Суламом зажали пару «фоккеров». Две-три минуты крутились — безрезультатно. Извиваясь по-змеиному, враг скользил перед носами наших «яков», но никак не попадал в прицел. То и дело перед глазами мелькали длинные тела . гитлеровских истребителей с противными черными крестами. По сноровке, по тем скупым, точным движениям, которые приобретаются только в боях, было ясно, что имеем дело с настоящими асами. Таких нельзя упускать. Надо подналечь, иначе они потом наделают бед.
И вот «фоккер» в прицеле. Момент! Но гитлеровец мгновенно через правое крыло проваливается вниз, и моя струя огня прошла левее его машины. Ничего не скажешь, ловко увернулся. Я — за ним. «Фоккер» быстро оторвался от меня. Но дальше земли он не уйдет. Скоро гитлеровец будет вынужден выводить самолет из пикирования. Тут-то я и настигну его. Правда, моя машина не рассчитана на длительное пикирование. И, словно понимая это, «як» рвется на выход. Силой заставляю машину повиноваться. Выдержит ли? Опытный фашистский летчик, видимо зная особенности «яка», на этом и построил свой спасительный маневр. Но только ли на этом? У него ведь есть еще и напарник. Он может догнать меня.
Взглянул в небо. Априданидзе крепко держит второго «фоккера». А к нам на помощь уже мчится пара наших истребителей. Мне сейчас предоставлена полная возможность разделаться с этим фашистом.
«Фоккер» по-прежнему почти отвесно идет к земле. Я чувствую, как моя машина, набрав предельно допустимую скорость, точно живое существо, отчаявшись, уже не рвется на выход.
Фашист, пытаясь скрыться от меня, резко, штопором, поворачивает в противоположную сторону. Чтобы не потерять «фоккера», я повторяю за ним маневр. «Як», сжатый воздухом, как водой, поворачивается с трудом. На моем самолете открытая кабина. Для улучшения обзора я снял верхнюю часть фонаря, поэтому упругие струи воздуха, хлестнув мне в лицо, сорвали очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Но мы после вызова, еще до бомбометания противника, вели бой минут пятнадцать. Подкрепление вполне могло бы прибыть, — сказал я.
— А черт вас знал! — Герасимов остановился. — Вы ведь «юнкерсов» перехватили чуть ли не под Житомиром! Ты не соизволил нам об этом сообщить, а я пока еще не научился читать чужие мысли на сто километров… — И после небольшой паузы проговорил спокойно: — А потом, если бы и сообщил и я бы принял решение выслать тебе подкрепление, все равно ни один истребитель не мог сразу взлететь. Пока бы вызывали летчиков, подготовили самолеты — немцев бы уж и след простыл.
— А почему на такие экстренные случаи нет в дивизии ночников? — спросил майор Василяка. — Разве нельзя подальше от передовой иметь ночной аэродром? Летчики найдутся.
— У тебя в полку есть такие?
— Человек пять летали ночью еще до войны.
— А почему Сейчас не летаете?
— Нет приказа.
— Вот так же и я: без приказа ночью не имею права летать. Над каждым из нас есть начальник. Мы все связаны приказами и указаниями. Отсебятину творить в таких делах никто не имеет права. Это армия, а не самодеятельная артель… — Николай Семенович помолчал, потом медленно, как бы рассуждая с самим собой, сказал: — А на фронте, в воздушной армии, ночные истребители, конечно, необходимы. Если бы была хоть одна эскадрилья, вчерашняя бомбежка не состоялась бы.
Мне тут же вспомнилась академия, где мы изучали взаимодействия истребителей противовоздушной обороны страны с фронтовой авиацией.
— А почему не привлекаются ночники ПВО? Они с успехом смогли бы действовать на передовой, — выпалил я скороговоркой.
— Близко от фронта иметь ночной аэродром нельзя, — пояснил Герасимов. — При посадке нужно включать прожекторы. Немцы сразу выследят и накроют.
— А если ночников днем подсадить к нам? Взлетать они будут в темноте, а садятся пускай в тылу на. свои аэродромы. Они же у них находятся далеко от фронта.
— Это возможно, — одобрил комдив. — Только организовать все это не так-то просто. Ведь истребители ПВО не подчинены воздушной армии. — Герасимов улыбнулся: — А офицер на капэ наземной армии — молодчина! Старый авиатор. Он тут же сообразил: если вам ответить, что помощи не будет, настроение у вас сразу упадет. А то вы все дрались как львы. — Комдив резко повернулся ко мне: — А вот ты ему, прежде чем выйти из боя, сказал глупо, бестактно: «Я — на. отдых». Этим и настроил всех против себя. А сказал бы, что кончилось горючее, — и никто бы к тебе не предъявил никаких претензий. Из-за этого «отдыха» весь сыр-бор и разгорелся. Ведь надо же было додуматься так ляпнуть!
— Понимаю, что нехорошо, — согласился я. — Но ведь мне пока тоже не удается на десятки километров читать чужие мысли. Я не мог даже подумать, что земля не собирается высылать помощь. А потом, откуда это он взял, что, если бы мы узнали, что нам не будет выслана помощь, мы стали бы хуже драться? Если, бы земля сообщила, что подкрепление не придет, тогда и решение на бой я мог принять совсем другое. Я бы на каждую группу «юнкерсов» послал по паре «яков», а четверка бы прикрыла их. И может, при таком распределении сил нам удалось бы отразить налет всех бомбардировщиков.
— Разумно, — согласился Герасимов. — Но начальник не всегда обязан мотивировать свои решения. А психовать — дело нехитрое. Это никого не украшает. — Николай Семенович взглянул на небо. Видимо, он только сейчас заметил, что уже рассвело, и торопливо прервал наш разговор: — Хватит. На этом закончим разговоры. Сейчас начнутся вылеты. — И, заметив на моем лице что-то необычное, поинтересовался: — Спал сколько-нибудь этой, ночью? — Нет.
— Тогда бери мою машину и езжай в Савино. Отоспись.
Поэзия борьбы
Летим над Днепром. Вот и лютежский плацдарм. Отсюда наши войска наносят главный удар. Земля под нами бурлит огнем и гарью. В небе непрерывно снуют «илы», важно плывут наши бомбардировщики. Видно, как «яки» и «лавочкиныи разгоняют много численные косяки „юнкерсов“, мелкими группами носятся тонкохвостые „мессершмитты“ и тупоносые „фоккеры“. Все вокруг наполнено металлом, огнем и дымом. Кажется, тут нет места человеку.
Фашистское командование создало под Киевом мощную авиационную группировку. Кстати, впоследствии буржуазные «теоретики» доказывали, что немцы потерпели поражение в битве за Днепр только из-за большого численного переноса советских войск. Неправда. Наше мастерство и воля к победе — вот главное, что решило успех.
Недалеко от пас к линии фронта подошла стая «юнкерсов.» с истребителями сопровождения. Шестерка «яков», находившаяся над передовой, сразу же их перехватила.
Завязался бой. Хочется помочь товарищам, но пока еще рано. Нашей четверке не ведено без нужды выходить из района Старо-Петровцы, Вышгород, Лютеж. Над нами командные пункты главной группировки войск и КП фронта. Они руководят наступлением. И мы должны надежно обеспечить им нормальную работу.
Группа немецких бомбардировщиков, хотя и потрепанная «яками», упорно держит курс на наш район прикрытия. Кто знает, может, враг разведал, где находится КП фронта, и теперь упорно прорывается к нему? Пока не поздно, идем наперерез противнику.
Завязался скоротечный бой. Бомбардировщики были разбиты. Кустов с Лазаревым пошли на преследование, а мы с Суламом зажали пару «фоккеров». Две-три минуты крутились — безрезультатно. Извиваясь по-змеиному, враг скользил перед носами наших «яков», но никак не попадал в прицел. То и дело перед глазами мелькали длинные тела . гитлеровских истребителей с противными черными крестами. По сноровке, по тем скупым, точным движениям, которые приобретаются только в боях, было ясно, что имеем дело с настоящими асами. Таких нельзя упускать. Надо подналечь, иначе они потом наделают бед.
И вот «фоккер» в прицеле. Момент! Но гитлеровец мгновенно через правое крыло проваливается вниз, и моя струя огня прошла левее его машины. Ничего не скажешь, ловко увернулся. Я — за ним. «Фоккер» быстро оторвался от меня. Но дальше земли он не уйдет. Скоро гитлеровец будет вынужден выводить самолет из пикирования. Тут-то я и настигну его. Правда, моя машина не рассчитана на длительное пикирование. И, словно понимая это, «як» рвется на выход. Силой заставляю машину повиноваться. Выдержит ли? Опытный фашистский летчик, видимо зная особенности «яка», на этом и построил свой спасительный маневр. Но только ли на этом? У него ведь есть еще и напарник. Он может догнать меня.
Взглянул в небо. Априданидзе крепко держит второго «фоккера». А к нам на помощь уже мчится пара наших истребителей. Мне сейчас предоставлена полная возможность разделаться с этим фашистом.
«Фоккер» по-прежнему почти отвесно идет к земле. Я чувствую, как моя машина, набрав предельно допустимую скорость, точно живое существо, отчаявшись, уже не рвется на выход.
Фашист, пытаясь скрыться от меня, резко, штопором, поворачивает в противоположную сторону. Чтобы не потерять «фоккера», я повторяю за ним маневр. «Як», сжатый воздухом, как водой, поворачивается с трудом. На моем самолете открытая кабина. Для улучшения обзора я снял верхнюю часть фонаря, поэтому упругие струи воздуха, хлестнув мне в лицо, сорвали очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96