Он предложил свои услуги сам. Да и каналы обмена с ГДР имела только Западная Германия.
С Гийомом сделка не получилась. Фрухта продержали в тюрьме дольше, чем обычно держат профессиональных шпионов, которых стараются побыстрее обменять на своих людей, тоже попавших в беду. Его освободили только в 1977 году — обменяли на чилийского коммуниста Хорхе Монтеса, сенатора при Альенде и заключенного при Пиночете.
18 июня 1977 года Фрухту вручили документ о лишении гражданства ГДР и на советской «Ладе» отправили к пограничному контрольно-пропускному пункту. Это была конечная стадия сложной сделки, в которой участвовали Вашингтон, Москва, Чили, Куба, Бонн и Берлин. В этот день из разных тюрем было освобождено в общей сложности одиннадцать человек.
Фрухта спасло то, что генеральный секретарь восточногерманской компартии Эрих Хонеккер чувствовал себя лично обязанным «прогрессивным чилийцам». Дело в том, что в 1975 году его дочь Соня вышла замуж за чилийского политэмигранта Роберто Янеса. Фотография внучки была единственным украшением на столе генерального секретаря. Если бы не любовь Хонеккера к чилийцам, профессор Фрухт еще долго оставался бы особым узником тюрьмы в Баутцене. Разведки ценят только действующих шпионов. О былых заслугах никто не вспоминает.
ПОБЕГ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО СЕКРЕТАРЯ
Через двадцать лет после своего шумного побега на Запад, 28 февраля 1998 года, в Соединенных Штатах умер от цирроза печени самый знаменитый в свое время перебежчик — Аркадий Николаевич Шевченко, бывший заместитель генерального секретаря ООН, бывший помощник министра иностранных дел СССР Андрея Громыко.
Незаметность его смерти более всего свидетельствовала о том, что ушла эпоха, когда перебежчики были событием для нас, когда убежавшим дипломатом или разведчиком занималось высшее руководство страны. Но в самой истории Шевченко все еще остаются загадки. Главная из них — почему он ушел к американцам?
В последний день марта 1978 года, это было воскресенье, в здание советского представительства при ООН, которое находится в самом центре Нью-Йорка — напротив полицейского участка и пожарной части, — приехал заместитель генерального секретаря ООН Аркадий Шевченко.
Его попросил заехать глава советского представительства Олег Трояновский. Когда Шевченко приехал к нему вечером, Олег Александрович куда-то торопился. Он успел только сказать, что для Шевченко пришла срочная телеграмма из Москвы, как зазвонил телефон.
Аркадий Шевченко услышал в мощной мембране громкий голос жены Трояновского:
— Что ты там торчишь? Машина ждет. Прикрывай свою лавочку и скачи на полусогнутых.
Трояновский, улыбаясь, встал из-за стола:
— Извините, Аркадий Николаевич, мне надо идти. Поговорим о телеграмме завтра.
Шевченко поднялся на седьмой этаж и прочитал поступившую на его имя шифровку. Его срочно вызывали на родину — «для консультаций в связи с приближающейся специальной сессией Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению, а также для обсуждения некоторых других вопросов».
Шевченко насторожился: с какой стати что-то обсуждать, когда директивы советской делегации на сессию уже готовы? И что это еще за «некоторые другие вопросы»? Он точно знал: когда дипломатов его ранга срочно вызывали в Москву, то причину объясняли ясно и четко.
Телеграмма повергла Шевченко в панику. Он вернулся к себе в здание Организации Объединенных Наций и позвонил своему связному — офицеру Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов:
— У меня срочное дело. Я должен увидеться с вами как можно скорее.
Встретившись, сказал, что не поедет в Москву. Он проработал на ЦРУ двадцать семь месяцев и заявил, что больше не может. Он попросил выполнить данное ему обещание: гарантировать политические убежище в Соединенных Штатах.
Сотрудник ЦРУ вздохнул. Эмигрант Шевченко американскую разведку не интересовал. Но он понял, что Аркадий Николаевич смертельно напуган и успокоить его невозможно. Он попросил время до четверга, чтобы все подготовить.
Олегу Трояновскому на следующий день Шевченко раздраженно сказал, что у него масса дел и он улетит в Москву только в воскресенье.
— Я бы вам не советовал тянуть, — ответил Трояновский. — Это не мое дело, но когда центр присылает такую телеграмму, лучше ехать не мешкая.
Шевченко пригласил в ресторан приехавшего из Москвы советника отдела международных организаций МИД Геннадия Сташевского, сказал ему, что хочет поехать в Москву, чтобы завершить дела, связанные со спецсессией ООН. Сташевский не подозревал, что по просьбе КГБ Шевченко вызывают домой.
— Даже не высовывайся с этим, — прервал он Аркадия Николаевича. — Тебе абсолютно незачем ехать. Все решат, что тебе просто охота побывать в Москве.
Шевченко убедился, что вызов в Москву — ловушка.
В четверг ночью он спустился на один пролет в доме, где он жил, и вошел в конспиративную квартиру американской разведки, которую сняли специально для встреч с ним. Его уговорили оставить жене письмо, чтобы она ничего не заподозрила раньше времени.
Шевченко поднялся к себе и написал ей записку, которую она увидит только утром. Он положил в портфель снимок дочери, фотографию своей жены вместе с женой Громыко и большое групповое фото с Брежневым.
Шевченко спустился по пожарной лестнице, перешел через улицу и сел в ожидавшую его машину. Его спрятали в доме, принадлежавшем ЦРУ. По иронии судьбы одного из сотрудников ЦРУ, опекавших Шевченко, звали Олдрич Эймс. Через несколько лет он стал агентом советской разведки…
В книге «Разрыв с Москвой» Шевченко сам описал, как за несколько лет до побега он обратился к старому знакомому-американцу:
— У меня к вам необычная просьба. Я решил порвать со своим правительством и хочу знать заранее, какова будет реакция американцев, если я попрошу политического убежища.
— Вы шутите, Аркадий! — ошеломленно сказал тот.
— Я совершенно серьезен, — настаивал Шевченко. — Такими вещами не шутят.
Подумав, американец сказал:
— Мы давно знаем друг друга, и я, конечно, постараюсь помочь вам. На следующей неделе я еду в Вашингтон. Я все разузнаю. Но нас больше не должны видеть вместе.
Через несколько дней в библиотеке ООН он передал Шевченко листок бумаги, на котором было написано:
«Из Вашингтона приезжает человек специально для того, чтобы встретиться с вами. У меня сложилось впечатление, что вам предоставят политическое убежище, и я надеюсь, что разговор с этим человеком успокоит вас».
Сотрудник ЦРУ провел с Шевченко классическую вербовочную беседу:
— Если вы готовы бежать, мы готовы помочь вам. Мы примем вас, если вы именно этого хотите.
Он, правда, сразу предупредил, что в Соединенных Штатах у Шевченко не будет особых привилегий, к которым он привык: машины с шофером, государственной квартиры, той роскоши, которая полагалась советскому чиновнику высшего класса.
— Вы понимаете, что, если вы будете жить открыто, ваша жизнь всегда будет под угрозой? — сказал сотрудник ЦРУ.
«Я достаточно был осведомлен о длинной руке и долгой памяти КГБ, — писал Шевченко. — Почему он заговорил об этом: неужели он хочет отговорить меня?»
Но американец преследовал иную цель. Ему надо было убедить Шевченко не спешить с побегом:
— Подумайте, сколько вы могли бы сделать, если бы остались на своем месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
С Гийомом сделка не получилась. Фрухта продержали в тюрьме дольше, чем обычно держат профессиональных шпионов, которых стараются побыстрее обменять на своих людей, тоже попавших в беду. Его освободили только в 1977 году — обменяли на чилийского коммуниста Хорхе Монтеса, сенатора при Альенде и заключенного при Пиночете.
18 июня 1977 года Фрухту вручили документ о лишении гражданства ГДР и на советской «Ладе» отправили к пограничному контрольно-пропускному пункту. Это была конечная стадия сложной сделки, в которой участвовали Вашингтон, Москва, Чили, Куба, Бонн и Берлин. В этот день из разных тюрем было освобождено в общей сложности одиннадцать человек.
Фрухта спасло то, что генеральный секретарь восточногерманской компартии Эрих Хонеккер чувствовал себя лично обязанным «прогрессивным чилийцам». Дело в том, что в 1975 году его дочь Соня вышла замуж за чилийского политэмигранта Роберто Янеса. Фотография внучки была единственным украшением на столе генерального секретаря. Если бы не любовь Хонеккера к чилийцам, профессор Фрухт еще долго оставался бы особым узником тюрьмы в Баутцене. Разведки ценят только действующих шпионов. О былых заслугах никто не вспоминает.
ПОБЕГ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО СЕКРЕТАРЯ
Через двадцать лет после своего шумного побега на Запад, 28 февраля 1998 года, в Соединенных Штатах умер от цирроза печени самый знаменитый в свое время перебежчик — Аркадий Николаевич Шевченко, бывший заместитель генерального секретаря ООН, бывший помощник министра иностранных дел СССР Андрея Громыко.
Незаметность его смерти более всего свидетельствовала о том, что ушла эпоха, когда перебежчики были событием для нас, когда убежавшим дипломатом или разведчиком занималось высшее руководство страны. Но в самой истории Шевченко все еще остаются загадки. Главная из них — почему он ушел к американцам?
В последний день марта 1978 года, это было воскресенье, в здание советского представительства при ООН, которое находится в самом центре Нью-Йорка — напротив полицейского участка и пожарной части, — приехал заместитель генерального секретаря ООН Аркадий Шевченко.
Его попросил заехать глава советского представительства Олег Трояновский. Когда Шевченко приехал к нему вечером, Олег Александрович куда-то торопился. Он успел только сказать, что для Шевченко пришла срочная телеграмма из Москвы, как зазвонил телефон.
Аркадий Шевченко услышал в мощной мембране громкий голос жены Трояновского:
— Что ты там торчишь? Машина ждет. Прикрывай свою лавочку и скачи на полусогнутых.
Трояновский, улыбаясь, встал из-за стола:
— Извините, Аркадий Николаевич, мне надо идти. Поговорим о телеграмме завтра.
Шевченко поднялся на седьмой этаж и прочитал поступившую на его имя шифровку. Его срочно вызывали на родину — «для консультаций в связи с приближающейся специальной сессией Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению, а также для обсуждения некоторых других вопросов».
Шевченко насторожился: с какой стати что-то обсуждать, когда директивы советской делегации на сессию уже готовы? И что это еще за «некоторые другие вопросы»? Он точно знал: когда дипломатов его ранга срочно вызывали в Москву, то причину объясняли ясно и четко.
Телеграмма повергла Шевченко в панику. Он вернулся к себе в здание Организации Объединенных Наций и позвонил своему связному — офицеру Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов:
— У меня срочное дело. Я должен увидеться с вами как можно скорее.
Встретившись, сказал, что не поедет в Москву. Он проработал на ЦРУ двадцать семь месяцев и заявил, что больше не может. Он попросил выполнить данное ему обещание: гарантировать политические убежище в Соединенных Штатах.
Сотрудник ЦРУ вздохнул. Эмигрант Шевченко американскую разведку не интересовал. Но он понял, что Аркадий Николаевич смертельно напуган и успокоить его невозможно. Он попросил время до четверга, чтобы все подготовить.
Олегу Трояновскому на следующий день Шевченко раздраженно сказал, что у него масса дел и он улетит в Москву только в воскресенье.
— Я бы вам не советовал тянуть, — ответил Трояновский. — Это не мое дело, но когда центр присылает такую телеграмму, лучше ехать не мешкая.
Шевченко пригласил в ресторан приехавшего из Москвы советника отдела международных организаций МИД Геннадия Сташевского, сказал ему, что хочет поехать в Москву, чтобы завершить дела, связанные со спецсессией ООН. Сташевский не подозревал, что по просьбе КГБ Шевченко вызывают домой.
— Даже не высовывайся с этим, — прервал он Аркадия Николаевича. — Тебе абсолютно незачем ехать. Все решат, что тебе просто охота побывать в Москве.
Шевченко убедился, что вызов в Москву — ловушка.
В четверг ночью он спустился на один пролет в доме, где он жил, и вошел в конспиративную квартиру американской разведки, которую сняли специально для встреч с ним. Его уговорили оставить жене письмо, чтобы она ничего не заподозрила раньше времени.
Шевченко поднялся к себе и написал ей записку, которую она увидит только утром. Он положил в портфель снимок дочери, фотографию своей жены вместе с женой Громыко и большое групповое фото с Брежневым.
Шевченко спустился по пожарной лестнице, перешел через улицу и сел в ожидавшую его машину. Его спрятали в доме, принадлежавшем ЦРУ. По иронии судьбы одного из сотрудников ЦРУ, опекавших Шевченко, звали Олдрич Эймс. Через несколько лет он стал агентом советской разведки…
В книге «Разрыв с Москвой» Шевченко сам описал, как за несколько лет до побега он обратился к старому знакомому-американцу:
— У меня к вам необычная просьба. Я решил порвать со своим правительством и хочу знать заранее, какова будет реакция американцев, если я попрошу политического убежища.
— Вы шутите, Аркадий! — ошеломленно сказал тот.
— Я совершенно серьезен, — настаивал Шевченко. — Такими вещами не шутят.
Подумав, американец сказал:
— Мы давно знаем друг друга, и я, конечно, постараюсь помочь вам. На следующей неделе я еду в Вашингтон. Я все разузнаю. Но нас больше не должны видеть вместе.
Через несколько дней в библиотеке ООН он передал Шевченко листок бумаги, на котором было написано:
«Из Вашингтона приезжает человек специально для того, чтобы встретиться с вами. У меня сложилось впечатление, что вам предоставят политическое убежище, и я надеюсь, что разговор с этим человеком успокоит вас».
Сотрудник ЦРУ провел с Шевченко классическую вербовочную беседу:
— Если вы готовы бежать, мы готовы помочь вам. Мы примем вас, если вы именно этого хотите.
Он, правда, сразу предупредил, что в Соединенных Штатах у Шевченко не будет особых привилегий, к которым он привык: машины с шофером, государственной квартиры, той роскоши, которая полагалась советскому чиновнику высшего класса.
— Вы понимаете, что, если вы будете жить открыто, ваша жизнь всегда будет под угрозой? — сказал сотрудник ЦРУ.
«Я достаточно был осведомлен о длинной руке и долгой памяти КГБ, — писал Шевченко. — Почему он заговорил об этом: неужели он хочет отговорить меня?»
Но американец преследовал иную цель. Ему надо было убедить Шевченко не спешить с побегом:
— Подумайте, сколько вы могли бы сделать, если бы остались на своем месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131