Служба внешней контрразведки настояла на том, чтобы посольства охранялись пограничниками, и завела во всех посольствах офицеров безопасности — легальных офицеров КГБ. Они получили официальное право приглашать к себе советских граждан для бесед по душам и осматривать все помещения, чтобы помешать врагу установить там прослушивающие устройства.
Эта служба должна была проникать в логово врага — иностранные разведки и охранять наших разведчиков, нелегальную сеть и всех советских людей за границей от чужих спецслужб. На самом деле она занималась слежкой за теми, кого ей следовало охранять. Служба внешней контрразведки большей частью шпионила за своими же, превращаясь в полицию нравов.
Сотруднику резидентуры, который представлял эту службу, раскрыть агента-двойника вроде полковника Олега Гордиевского, который несколько лет работал на англичан, оказывалось не под силу.
Когда Шебаршин трудился в Индии, у него под боком работал давний агент ЦРУ — генерал-майор Дмитрий Федорович Поляков, который был резидентом военной разведки. Ни Шебаршин, ни офицеры внешней контрразведки ничего не заподозрили. Полякова арестовали в июле 1986 года, когда он уже был в отставке. Его сдал сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс, который за большие деньги работал на советскую разведку. Практически все американские агенты были пойманы благодаря перебежчикам, которые их сдали.
Но чтобы показать свою работу, сотрудник контрразведки искал потенциальных предателей «на бытовой почве». Иначе говоря, капал в Москву на тех, кто позволял себе вольно выражаться, слишком много общался с иностранцами, закладывал за воротник или грешил по части женского пола…
Я видел, с какой трудно скрываемой неприязнью относились офицеры-разведчики к коллегам из внешней контрразведки. В журнале «Новое время» в восьмидесятые годы немалая часть зарубежных корреспондентов были разведчиками. В ожидании визы они сидели у нас в редакции, читали тассовские сводки, писали заметки — говоря профессиональным языком, осваивали обязанности по прикрытию.
Молодые и симпатичные ребята, они наслаждались свободной атмосферой журналистского коллектива, где на дружеских вечеринках можно было позволить себе то, что в Ясеневе немыслимо. Но их поведение немедленно изменилось, когда среди них появился угрюмый офицер, представлявший службу внешней контрразведки. Он ждал назначения в одну из африканских стран и заодно присматривал за товарищами по службе.
Ситуация в посольствах была еще хуже. Сотрудник управления внешней контрразведки, которого именовали офицером безопасности, следил за всеми, даже за самим послом.
Один из бывших резидентов вспоминал, в какую трудную ситуацию он попал, когда сотрудник внешней контрразведки обиделся на посла, который его оборвал на совещании. Оперативный работник стал собирать материалы, что у дочери посла контакты с человеком, подозреваемым в сотрудничестве с ЦРУ.
Он составил телеграмму и принес послу на подпись. Резидент, конечно, понимал, что это глупость, но как не передать такую информацию в центр? Сотрудник напишет начальству личное письмо — тут резидент помешать не может — и накапает, что резидент покрывает агента ЦРУ. Резидент нашел выход. Когда обиженный контрразведчик поехал в отпуск, резидент сочинил бумагу, что его возвращение нежелательно, потому что американцы замышляют против него провокацию. И тот больше в посольство не вернулся…
Борис Дмитриевич Панкин, назначенный в августе 1991 года министром иностранных дел, а до этого посол в Швеции и Чехословакии, был поражен тем, что сотрудники посольства — от дипломатов до обслуги — боятся не посла, а резидента КГБ, а еще больше офицера безопасности, который следил за нравами советской колонии.
Такого количества сотрудников спецслужб под разными крышами Панкин еще не видел и оказался к этому не готов. В «Комсомольской правде», где он работал, чекистов не было. Во Всесоюзном агентстве по авторским правам, которое Панкин возглавлял в семидесятые годы, секретным постановлением правительства всего девять должностей (правда, руководящих) из четырехсот пятидесяти были переданы КГБ. А тут чуть ли не каждый второй или из КГБ, или из ГРУ.
— Самым сложным в посольской жизни, — рассказывал Панкин, — было ладить с этими людьми. Они свято верили в то, что все остальные дипломаты, посольство в целом существуют только для того, чтобы их прикрывать. Я однажды не выдержал и спросил резидента: «Вы что, думаете, посольство существует, чтобы служить вашей крышей?» Он на меня посмотрел, как на идиота: а ты что, по-другому думаешь?
Но, может быть, когда Панкин стал министром и получил возможность знакомиться с разведывательной информацией, он оценил разведку по достоинству? Увидел, что ради такой информации ничего не жалко?
— Нет, — Панкин решительно качнул головой. — Отдельные интересные материалы они добывали. А часто просто переписывали свои донесения из посольской информации — я это видел, я же был послом в трех странах. Деградировало там все.
Обычно послы не ссорятся с резидентами разведки. Но у Бориса Панкина всегда был бойцовский характер.
— И я начал с этим засильем спецслужб воевать. Особенно когда выяснил, что все это чьи-то родственники, друзья, приятели, которых пристраивают в хорошей стране.
Когда он работал в посольстве, то удивлял резидентуру свободными встречами, интервью без подготовки, пешими прогулками по улицам. Разведчики сразу почувствовали в нем чуждый и опасный элемент.
Панкин отвечал им взаимностью. Он называл вербовочную деятельность «работорговлей». Людей вербовали, насилуя их дух, волю, шантажировали, подлавливая на чем-то, коверкали их жизнь, жизнь их семей и близких… Ну чем их деятельность отличается от преступлений мафиози или банальных воровских шаек?»
Однажды, приехав в Москву, Панкин пришел к будущему председателю КГБ, а тогда начальнику разведки Владимиру Крючкову и сказал, что посольство в Швеции перегружено сотрудниками разведки. После этого военная разведка и КГБ превратились в его врагов.
— Они ведь хотели командовать послом, следили, куда я ездил, с кем разговариваю. Заставляли моего водителя обо всем сообщать. Они потеряли голову, потом это сами признали.
Вот тогда Панкин обнаружил, что не посол, а офицеры КГБ реальные хозяева посольства:
— Посол ничего не может. Закончился срок командировки любого сотрудника посольства — уезжай. А пока срок не кончился, посол тебя домой не отправит. А офицер безопасности любого может досрочно вернуть домой. Вот их все и боялись.
И нельзя было возразить, и нельзя заступиться, потому что КГБ был властью анонимной. Никому не говорили: вас отзывают, потому что вами недовольны чекисты. Просто объявляли: центр считает целесообразным вернуть вас в Москву. И все.
Панкина не избрали членом парткома посольства в Стокгольме. Это называлось утратой доверия коллектива, за этим обыкновенно следовал отзыв посла. Но Панкина миновала чаша сия. Напротив, из Стокгольма его перевели в Прагу, чтобы на новой основе строить отношения с Восточной Европой. Здесь он опять вступил в конфликт с многочисленными «соседями». Они могли серьезно испортить ему жизнь. Но провал августовского путча 1991 года вознес его на недосягаемую для них высоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131