Они ассоциируются как с Апокалипсисом, так и с «Печатями Мистического Молчания» из орденских легенд. Как пишет о 17-й ступени Морамарко, главное в ее содержании — призыв к соединению духовных учений Востока с рыцарскими идеалами Запада. Это было свойственно и средневековым тамплиерам, и анархо-мистикам.
Столь же любопытен для сравнения оказывается и 18° (18-й градус), вводящий в степень «Князя Розенкрейцера». Согласно масонской легенде, после разрушения орденского храма рыцари Востока и Запада (тамплиеры 17-го градуса) скитались в горах и лесах, скрываясь от гонений, пока их не приняли в свои ряды розенкрейцеры. В символике этой степени гностические идеи сливаются с началами научного мировоззрения. Кроме того, как пишет Морамарко, «обязанностью масона, посвященного в степень розенкрейцера, по крайней мере в итальянской традиции, было вести работу в больницах, общественных и частных организациях, занимающихся благотворительностью, во всех учреждениях — как сказано в уставе, созданных для того, чтобы облегчить страдания человека».
То же самое и у анархо-мистиков — с их благотворительными лекциями и концертами для неимущих, с их «Черным Крестом» и «Братствм Милосердия», которое поставило своей задачей заботу о больных и бедных с использованием всех средств, доступных в России тех лет.
Рассматривая градусы Древнего Шотландского обряда в их символическом значении, нельзя не заметить, что 17-й и 18-й градусы близки «Книге утешенных», что, быть может, и предопределило вхождение этой ветви тайных тамплиеров в орден розенкрейцеров. Для собственно тамплиеров (живших по «Уставу избранных») в Шотландском обряде предусмотрена гораздо более высокая, завершающая масонскую иерархию 30-я степень «Рыцаря Кадоша», то есть «Святого Рыцаря». (Есть три еще более высокие степени, однако они имеют чисто административное значение и не знаменуют духовного восхождения.)
Ритуал возведения Мастера в градус Рыцаря Кадоша символически связан с воспоминаниями о гибели ордена тамплиеров и великого магистра ордена Жака де Моле, который как бы снова возвращается в мир, воплощаясь в новом Рыцаре Кадоше, чтобы восстановить попранную справедливость. Однако отмщение зла есть не совершение нового зла, а восстановление справедливости через преодоление зла в окружающей жизни. Вот что пишет по этому поводу Морамарко:
«Для Рыцаря Кадоша долг — это „дхарма“, устремленность осуществить смысл своего существования путем реализации всех возможностей своей личности… Рыцарь Кадош должен претворять на практике знания, полученные им в храме. Но каким образом? Никто не в состоянии его научить этому. Секрет инициации остается секретом до самого конца. При этом следует учесть, что масоны обычно гордятся тем фактом, что никогда не подавляют творческую индивидуальность своих адептов, но способствуют „индивидуализации“, то есть стремятся раскрыть в личности человека все то, что в ней отложилось в ходе совершаемого пути, то, что было усвоено в доктринах и символах предыдущих степеней, то, что свидетельствует о развитости духа…»
Последнее замечание чрезвычайно важно. На протяжении всего своего исследования Морамарко подчеркивал ту высочайшую степень духовной свободы и свободы мнений, которая характеризует масонство, требующее от братьев только веры в существование Великого Архитектора Вселенной. При этом предоставляется полная свобода Его восприятия и осмысления, самостоятельность в выборе пути и разрешении встающих вопросов.
С изложенным замечательно совпадают показания двух арестованных, которые отрицали свою причастность «Ордену Света», однако тесно соприкасались с рыцарями.
Первое свидетельство принадлежит Д. А. Бему (который, видимо, все же принадлежал к ордену) — доценту теоретической механики, преподавателю МВТУ имени Баумана и других московских вузов, заместителю заведующего Музеем П. А. Кропоткина. «Анархо-мистицизм я считаю попыткой дать анархизму некоторое философско-идеалистическое толкование, — показывал он на допросе 15.09.30 г., — хотя думаю, что ни анархизм, ни мистика не могут иметь места как явления массовые: они для отдельных индивидуумов. В настоящее время считаю пропаганду анархических идей преждевременной, так как, будучи неправильно поняты, они могут нанести только вред. Усвоение их возможно лишь при очень высоком культурном уровне масс, а для этого необходима интенсивная культурная работа не менее 50 лет. <…> В своей личной жизни я стараюсь избегать всякого насилия над людьми, выработал спокойное отношение к различным взглядам людей и считаю, что каждый человек имеет право иметь свои убеждения и должен при этом считаться с тем, чтобы они не приносили вреда окружающему обществу. За жизнь нужно постараться узнать возможно больше, а при жизни принести окружающим людям наибольшую пользу…»
Другое свидетельство принадлежит В. И. Сно — человеку, случайно попавшему в дом Никитиных, а затем к Солоновичу в Кропоткинский музей. Он не имел ни достаточного образования, ни определенных интересов. Посещая собрания рыцарей, Сно хотел, чтобы его «наполнили содержанием», не замечая, что для этого еще надо иметь «сосуд». Ему надо было бы идти или в церковь, или в комсомол. «Пообдумав над вопросом об анархистах, — писал он в своей „Подробной автобиографии“, — я понял, что мне начинают предъявлять требования в каком-то послушничестве; во-вторых, я не встретил со стороны анархистов ни совета, ни поддержки. У них это не принято, и они ясно дали понять, что обращаться за советами нельзя. Можно говорить только свое мнение и вносить свои предложения…»
Образы, близкие к масонским, можно найти и в других показаниях, например Е. А. Поль. «На этих собраниях говорили о работе над собой (по масонской терминологии это называлось „работать над камнем“. — А. Я.), о воспитании духа, твердой воле, избавлении от имеющихся недостатков, о помощи близким. В области искусства каждый должен был овладеть своей областью, чтобы через нее влиять на людей облагораживающе, так как искусство может смягчать дурные инстинкты и пробуждать лучшие чувства… Кроме того, рассказывали о своих личных хороших поступках…»
И все же, несмотря на определенную схожесть анархо-мис-тиков и масонства, первая же попытка их сравнения производит обескураживающее впечатление. В первую очередь — с точки зрения символики и ритуала.
Масонство ритуально от начала до конца. Каждый жест масона, каждое его слово полно тайного смысла и является символическим. Его невозможно представить без циркуля, угольника, лопатки, молотка, фартука, перевязи, перчаток и всей прочей атрибутики, не говоря уже о паролях и знаках, которыми открывается вход в ложу. Нельзя представить масонство и без ложи (специального помещения, копии масонского храма), где обязательно должны присутствовать перечисленные атрибуты и много других предметов.
У каждой масонской ложи были свои ритуалы, сохранявшиеся в тайне от членов других лож. Структура масонства, несмотря на провозглашаемое в нем (и действительно существующее) равенство, всегда являла строгую иерархичность. В первую очередь это проявлялось в статутах, дипломах и прочих документах, которыми управляли ложи, которыми подтверждалась их «законность», а также статус («градус») того или иного мастера (удостоверявший его принадлежность к определенной ветви братства).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
Столь же любопытен для сравнения оказывается и 18° (18-й градус), вводящий в степень «Князя Розенкрейцера». Согласно масонской легенде, после разрушения орденского храма рыцари Востока и Запада (тамплиеры 17-го градуса) скитались в горах и лесах, скрываясь от гонений, пока их не приняли в свои ряды розенкрейцеры. В символике этой степени гностические идеи сливаются с началами научного мировоззрения. Кроме того, как пишет Морамарко, «обязанностью масона, посвященного в степень розенкрейцера, по крайней мере в итальянской традиции, было вести работу в больницах, общественных и частных организациях, занимающихся благотворительностью, во всех учреждениях — как сказано в уставе, созданных для того, чтобы облегчить страдания человека».
То же самое и у анархо-мистиков — с их благотворительными лекциями и концертами для неимущих, с их «Черным Крестом» и «Братствм Милосердия», которое поставило своей задачей заботу о больных и бедных с использованием всех средств, доступных в России тех лет.
Рассматривая градусы Древнего Шотландского обряда в их символическом значении, нельзя не заметить, что 17-й и 18-й градусы близки «Книге утешенных», что, быть может, и предопределило вхождение этой ветви тайных тамплиеров в орден розенкрейцеров. Для собственно тамплиеров (живших по «Уставу избранных») в Шотландском обряде предусмотрена гораздо более высокая, завершающая масонскую иерархию 30-я степень «Рыцаря Кадоша», то есть «Святого Рыцаря». (Есть три еще более высокие степени, однако они имеют чисто административное значение и не знаменуют духовного восхождения.)
Ритуал возведения Мастера в градус Рыцаря Кадоша символически связан с воспоминаниями о гибели ордена тамплиеров и великого магистра ордена Жака де Моле, который как бы снова возвращается в мир, воплощаясь в новом Рыцаре Кадоше, чтобы восстановить попранную справедливость. Однако отмщение зла есть не совершение нового зла, а восстановление справедливости через преодоление зла в окружающей жизни. Вот что пишет по этому поводу Морамарко:
«Для Рыцаря Кадоша долг — это „дхарма“, устремленность осуществить смысл своего существования путем реализации всех возможностей своей личности… Рыцарь Кадош должен претворять на практике знания, полученные им в храме. Но каким образом? Никто не в состоянии его научить этому. Секрет инициации остается секретом до самого конца. При этом следует учесть, что масоны обычно гордятся тем фактом, что никогда не подавляют творческую индивидуальность своих адептов, но способствуют „индивидуализации“, то есть стремятся раскрыть в личности человека все то, что в ней отложилось в ходе совершаемого пути, то, что было усвоено в доктринах и символах предыдущих степеней, то, что свидетельствует о развитости духа…»
Последнее замечание чрезвычайно важно. На протяжении всего своего исследования Морамарко подчеркивал ту высочайшую степень духовной свободы и свободы мнений, которая характеризует масонство, требующее от братьев только веры в существование Великого Архитектора Вселенной. При этом предоставляется полная свобода Его восприятия и осмысления, самостоятельность в выборе пути и разрешении встающих вопросов.
С изложенным замечательно совпадают показания двух арестованных, которые отрицали свою причастность «Ордену Света», однако тесно соприкасались с рыцарями.
Первое свидетельство принадлежит Д. А. Бему (который, видимо, все же принадлежал к ордену) — доценту теоретической механики, преподавателю МВТУ имени Баумана и других московских вузов, заместителю заведующего Музеем П. А. Кропоткина. «Анархо-мистицизм я считаю попыткой дать анархизму некоторое философско-идеалистическое толкование, — показывал он на допросе 15.09.30 г., — хотя думаю, что ни анархизм, ни мистика не могут иметь места как явления массовые: они для отдельных индивидуумов. В настоящее время считаю пропаганду анархических идей преждевременной, так как, будучи неправильно поняты, они могут нанести только вред. Усвоение их возможно лишь при очень высоком культурном уровне масс, а для этого необходима интенсивная культурная работа не менее 50 лет. <…> В своей личной жизни я стараюсь избегать всякого насилия над людьми, выработал спокойное отношение к различным взглядам людей и считаю, что каждый человек имеет право иметь свои убеждения и должен при этом считаться с тем, чтобы они не приносили вреда окружающему обществу. За жизнь нужно постараться узнать возможно больше, а при жизни принести окружающим людям наибольшую пользу…»
Другое свидетельство принадлежит В. И. Сно — человеку, случайно попавшему в дом Никитиных, а затем к Солоновичу в Кропоткинский музей. Он не имел ни достаточного образования, ни определенных интересов. Посещая собрания рыцарей, Сно хотел, чтобы его «наполнили содержанием», не замечая, что для этого еще надо иметь «сосуд». Ему надо было бы идти или в церковь, или в комсомол. «Пообдумав над вопросом об анархистах, — писал он в своей „Подробной автобиографии“, — я понял, что мне начинают предъявлять требования в каком-то послушничестве; во-вторых, я не встретил со стороны анархистов ни совета, ни поддержки. У них это не принято, и они ясно дали понять, что обращаться за советами нельзя. Можно говорить только свое мнение и вносить свои предложения…»
Образы, близкие к масонским, можно найти и в других показаниях, например Е. А. Поль. «На этих собраниях говорили о работе над собой (по масонской терминологии это называлось „работать над камнем“. — А. Я.), о воспитании духа, твердой воле, избавлении от имеющихся недостатков, о помощи близким. В области искусства каждый должен был овладеть своей областью, чтобы через нее влиять на людей облагораживающе, так как искусство может смягчать дурные инстинкты и пробуждать лучшие чувства… Кроме того, рассказывали о своих личных хороших поступках…»
И все же, несмотря на определенную схожесть анархо-мис-тиков и масонства, первая же попытка их сравнения производит обескураживающее впечатление. В первую очередь — с точки зрения символики и ритуала.
Масонство ритуально от начала до конца. Каждый жест масона, каждое его слово полно тайного смысла и является символическим. Его невозможно представить без циркуля, угольника, лопатки, молотка, фартука, перевязи, перчаток и всей прочей атрибутики, не говоря уже о паролях и знаках, которыми открывается вход в ложу. Нельзя представить масонство и без ложи (специального помещения, копии масонского храма), где обязательно должны присутствовать перечисленные атрибуты и много других предметов.
У каждой масонской ложи были свои ритуалы, сохранявшиеся в тайне от членов других лож. Структура масонства, несмотря на провозглашаемое в нем (и действительно существующее) равенство, всегда являла строгую иерархичность. В первую очередь это проявлялось в статутах, дипломах и прочих документах, которыми управляли ложи, которыми подтверждалась их «законность», а также статус («градус») того или иного мастера (удостоверявший его принадлежность к определенной ветви братства).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189