Всего их было семь, и каждой из них соответствовала определенная орденская легенда: об Атлантах, потомки которых якобы жили в подземных лабиринтах в Древнем Египте, об Зонах, взявших на себя роль посредников между миром Духов и людей, о Святом Граале — священной чаше с кровью Христа и тому подобном. Символом ордена являлась восьмиконечная голубая звезда — олицетворение надзвездного мира восьми измерений.
Отличительным же знаком рыцарей второй и последующих степеней была белая роза — олицетворявшая возвышенность и чистоту помыслов «братьев». Дочерней организацией ордена в Москве была ложа «Храм искусств» и «Общество милосердия» (руководитель — В. Р. Никитина), где и группировались художественные и артистические круги масонствующей московской интеллигенции. В Нижнем Новгороде и в Сочи действовали филиалы московской организации — соответственно, «Орден Духа», куда входили студенты агрономического факультета Нижегородского университета (М. А. Владимиров, С. Н. Раева и другие, всего 12 человек — прошедших по так называемому «нижегородскому делу» июля — октября 1930 года) и «Орден тамплиеров и розенкрейцеров» (Н. А. Ладыженский, Я. Т. Чага).
Учение московских мистиков не претендовало на оригинальность и представляло собой сплав гностицизма, теософии, розенкрейцерства, средневекового тамплиерства и оккультной египтологии.
Одним из центров практического воплощения мистического знания членов ордена стала в 1923 — 1924 годах Белорусская государственная драматическая студия в Москве, среди преподавателей которой подвизались в эти годы Ю. А. Завадский, В. С. Смышляев, П. А. Аренский. Первоначально студия была создана при МХАТе. Однако в связи с тем, что его основная труппа гастролировала за рубежом, в качестве опекуна студии утвердился 2-й МХТ.
Уже первый спектакль Белорусской студии — «Царь Максимилиан» по А. М. Ремизову (1924) — был решен в форме средневековой мистерии с использованием рыцарской символики. В таком же мистическом духе был решен и второй спектакль — «Апрометная». Во 2-м МХТе мистическая идеология его руководства сказалась прежде всего в постановке «Золотого горшка» Э.-Т. А. Гофмана (переработка П. А. Аренского, художник Л. А. Никитин). Неудивительно, что спектакль этот так и не был пропущен цензурой.
Одним из центров кружка в эти годы помимо музея Кропоткина была квартира Л. А. и В. Р. Никитиных в доме на углу Арбата и Денежного переулка (д. 57). По словам пианистки И. В. Покровской, там «читали стихи А. Блока, К. Бальмонта, Н. Гумилева, рассказывали легенды и сказки, читали доклады на разные художественные и мистические темы, как то: иероглифы в Египте, Врубель и его творчество, портрет и его развитие. С этими дакладами выступал Никитин. Были музыкальные номера и чай <…> По прочтении докладов бывал обмен мнений. Жена Поля пела <…> Я играла и аккомпанировала».
Главным источником пополнения личного состава ордена, членами которого стали в эти годы Н. К. Богомолов, Д. А. Бем, Л. И. Дейкун, Г. И. Ивакинская, А. Е. Смоленцева, Н. А. Ладыженский, Н. И. Проферансов, И. В. Покровская, В. И. Сно, А. В. Уйттенховен, его жена И. Н. Уйттенховен-Иловайская и другие, по-прежнему оставалась московская творческая интеллигенция; художники, музыканты, литераторы. Попадались, впрочем, и недоучившиеся студенты — Илья Рытавцев и даже бывший морской офицер Евгений Смирнов.
Сами московские тамплиеры нисколько не сомневались в своей принадлежности к сообществу, ведущему начало от средневекового ордена храмовников или тамплиеров (основан в 1118 году в Иерусалиме). Стремлением подчеркнуть эту преемственность можно объяснить и парадные одежды «рыцарей» — белые льняные плащи с красным восьмиконечным крестом и белые холщовые пояса — символ чистоты помыслов у тамплиеров.
Однако настоящими тамплиерами, восходящими к традиции ордена Рыцарей Храма, члены московского «Ордена Света», конечно же, не были. И тамплиерство, усвоенное ими благодаря А. А. Карелину, имело, скорее всего, не исторический, а общекультурный характер. Не принадлежали «братья-рыцари», судя по всему, и «ни к одной ветви масонства, хотя какие-то связи Карелина с „Великим Востоком Франции“ (или сходной системой) и представляются возможными», — писал А. Л. Никитин в книге «Тамплиеры в Москве».
В то же время нельзя не учитывать, что символика божественного света, которой придерживались московские тамплиеры, является едва ли не основной в учении «вольных каменщиков». Уже только на этом основании их вполне можно записать «по масонскому разряду». Сближает их с масонами и особый пиетет перед Евангелием от Иоанна, Апокалипсисом и особенно перед образом Иоанна Крестителя, день которого является, как известно, главным праздником для масонов. Не следует забывать и о том, что в древнем шотландском обряде 17-й градус — «Рыцарь Востока и Запада» — также отмечен почетным знаком восьмиугольника. На лицевой стороне его изображали обычно агнца с книгой Семи Печатей. Ассоциировались же они как с Апокалипсисом, так и с печатями мистического молчания из масонских легенд.
На масонскую сущность «Ордена Света» указывают и семь ступеней его внутренней структуры: ведь действительных степеней и в шотландском масонском обряде насчитывается тоже семь: ученик, подмастерье, мастер, тайный мастер, рыцарь избранник Девяти, князь розенкрейцер (соответствует 18-му градусу), рыцарь-кадош (соответствует 30-му градусу). Да и в специальной литературе связь масонства с тамплиер —ством в общем-то не вызывает больших сомнений. Споры, скорее, идут здесь о формах и времени передачи традиций, нежели о самом факте ее существования.
Можно, таким образом, констатировать, что идейные установки и этические нормы, положенные в основание «Ордена Света», роднят его «братьев-рыцарей» не столько со средневековыми тамплиерами, сколько с «вольными каменщиками» нового и новейшего времени. Неприязнь к православию и традиционным русским национальным ценностям, поиски некоей новой философии, призванной синтезировать анархическое мировоззрение с мировоззрением раннего христианства, широкая пропаганда необходимости организации коммун, артелей и союзов анархистского толка не оставляют сомнений относительно масонского характера «Ордена Света».
Именно так и воспринимали его современники. Заслуживает внимания свидетельство скрипача Большого театра 3. М. Мазеля о посещении им вместе с М. А. Чеховым «заседаний масонской ложи в Москве». О масонской ложе Солоновича, в которую его приглашали в 1924 году московские «братья», показывал на допросах в ОГПУ руководитель «Братства Серафима Саровского» в Ленинграде Иван Андреевский.
Критика большевизма велась «братьями-рыцарями» явно с масонских позиций, так как в революции они видели не «диктатуру пролетариата», а «духовное и социальное преображение человека, раскрытие всех его потенциальных сил и способностей, победу Света над Мраком, Добра над Злом». Обескураживающие реалии советской действительности не только ставили их в оппозицию к большевистскому режиму, но и показали ошибочность прежних представлений о скором и, главное, легком осуществлении масонского идеала. «Человек, — писал Солонович, — есть „Гроб Господень“, освободить который можно только новыми крестовыми походами Духа, для чего и нужны новые рыцарские ордена — новая интеллигенция, если хотите, которая и положит в основу свою непреодолимую волю к действительной свободе, равенству и братству всех в человечестве».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
Отличительным же знаком рыцарей второй и последующих степеней была белая роза — олицетворявшая возвышенность и чистоту помыслов «братьев». Дочерней организацией ордена в Москве была ложа «Храм искусств» и «Общество милосердия» (руководитель — В. Р. Никитина), где и группировались художественные и артистические круги масонствующей московской интеллигенции. В Нижнем Новгороде и в Сочи действовали филиалы московской организации — соответственно, «Орден Духа», куда входили студенты агрономического факультета Нижегородского университета (М. А. Владимиров, С. Н. Раева и другие, всего 12 человек — прошедших по так называемому «нижегородскому делу» июля — октября 1930 года) и «Орден тамплиеров и розенкрейцеров» (Н. А. Ладыженский, Я. Т. Чага).
Учение московских мистиков не претендовало на оригинальность и представляло собой сплав гностицизма, теософии, розенкрейцерства, средневекового тамплиерства и оккультной египтологии.
Одним из центров практического воплощения мистического знания членов ордена стала в 1923 — 1924 годах Белорусская государственная драматическая студия в Москве, среди преподавателей которой подвизались в эти годы Ю. А. Завадский, В. С. Смышляев, П. А. Аренский. Первоначально студия была создана при МХАТе. Однако в связи с тем, что его основная труппа гастролировала за рубежом, в качестве опекуна студии утвердился 2-й МХТ.
Уже первый спектакль Белорусской студии — «Царь Максимилиан» по А. М. Ремизову (1924) — был решен в форме средневековой мистерии с использованием рыцарской символики. В таком же мистическом духе был решен и второй спектакль — «Апрометная». Во 2-м МХТе мистическая идеология его руководства сказалась прежде всего в постановке «Золотого горшка» Э.-Т. А. Гофмана (переработка П. А. Аренского, художник Л. А. Никитин). Неудивительно, что спектакль этот так и не был пропущен цензурой.
Одним из центров кружка в эти годы помимо музея Кропоткина была квартира Л. А. и В. Р. Никитиных в доме на углу Арбата и Денежного переулка (д. 57). По словам пианистки И. В. Покровской, там «читали стихи А. Блока, К. Бальмонта, Н. Гумилева, рассказывали легенды и сказки, читали доклады на разные художественные и мистические темы, как то: иероглифы в Египте, Врубель и его творчество, портрет и его развитие. С этими дакладами выступал Никитин. Были музыкальные номера и чай <…> По прочтении докладов бывал обмен мнений. Жена Поля пела <…> Я играла и аккомпанировала».
Главным источником пополнения личного состава ордена, членами которого стали в эти годы Н. К. Богомолов, Д. А. Бем, Л. И. Дейкун, Г. И. Ивакинская, А. Е. Смоленцева, Н. А. Ладыженский, Н. И. Проферансов, И. В. Покровская, В. И. Сно, А. В. Уйттенховен, его жена И. Н. Уйттенховен-Иловайская и другие, по-прежнему оставалась московская творческая интеллигенция; художники, музыканты, литераторы. Попадались, впрочем, и недоучившиеся студенты — Илья Рытавцев и даже бывший морской офицер Евгений Смирнов.
Сами московские тамплиеры нисколько не сомневались в своей принадлежности к сообществу, ведущему начало от средневекового ордена храмовников или тамплиеров (основан в 1118 году в Иерусалиме). Стремлением подчеркнуть эту преемственность можно объяснить и парадные одежды «рыцарей» — белые льняные плащи с красным восьмиконечным крестом и белые холщовые пояса — символ чистоты помыслов у тамплиеров.
Однако настоящими тамплиерами, восходящими к традиции ордена Рыцарей Храма, члены московского «Ордена Света», конечно же, не были. И тамплиерство, усвоенное ими благодаря А. А. Карелину, имело, скорее всего, не исторический, а общекультурный характер. Не принадлежали «братья-рыцари», судя по всему, и «ни к одной ветви масонства, хотя какие-то связи Карелина с „Великим Востоком Франции“ (или сходной системой) и представляются возможными», — писал А. Л. Никитин в книге «Тамплиеры в Москве».
В то же время нельзя не учитывать, что символика божественного света, которой придерживались московские тамплиеры, является едва ли не основной в учении «вольных каменщиков». Уже только на этом основании их вполне можно записать «по масонскому разряду». Сближает их с масонами и особый пиетет перед Евангелием от Иоанна, Апокалипсисом и особенно перед образом Иоанна Крестителя, день которого является, как известно, главным праздником для масонов. Не следует забывать и о том, что в древнем шотландском обряде 17-й градус — «Рыцарь Востока и Запада» — также отмечен почетным знаком восьмиугольника. На лицевой стороне его изображали обычно агнца с книгой Семи Печатей. Ассоциировались же они как с Апокалипсисом, так и с печатями мистического молчания из масонских легенд.
На масонскую сущность «Ордена Света» указывают и семь ступеней его внутренней структуры: ведь действительных степеней и в шотландском масонском обряде насчитывается тоже семь: ученик, подмастерье, мастер, тайный мастер, рыцарь избранник Девяти, князь розенкрейцер (соответствует 18-му градусу), рыцарь-кадош (соответствует 30-му градусу). Да и в специальной литературе связь масонства с тамплиер —ством в общем-то не вызывает больших сомнений. Споры, скорее, идут здесь о формах и времени передачи традиций, нежели о самом факте ее существования.
Можно, таким образом, констатировать, что идейные установки и этические нормы, положенные в основание «Ордена Света», роднят его «братьев-рыцарей» не столько со средневековыми тамплиерами, сколько с «вольными каменщиками» нового и новейшего времени. Неприязнь к православию и традиционным русским национальным ценностям, поиски некоей новой философии, призванной синтезировать анархическое мировоззрение с мировоззрением раннего христианства, широкая пропаганда необходимости организации коммун, артелей и союзов анархистского толка не оставляют сомнений относительно масонского характера «Ордена Света».
Именно так и воспринимали его современники. Заслуживает внимания свидетельство скрипача Большого театра 3. М. Мазеля о посещении им вместе с М. А. Чеховым «заседаний масонской ложи в Москве». О масонской ложе Солоновича, в которую его приглашали в 1924 году московские «братья», показывал на допросах в ОГПУ руководитель «Братства Серафима Саровского» в Ленинграде Иван Андреевский.
Критика большевизма велась «братьями-рыцарями» явно с масонских позиций, так как в революции они видели не «диктатуру пролетариата», а «духовное и социальное преображение человека, раскрытие всех его потенциальных сил и способностей, победу Света над Мраком, Добра над Злом». Обескураживающие реалии советской действительности не только ставили их в оппозицию к большевистскому режиму, но и показали ошибочность прежних представлений о скором и, главное, легком осуществлении масонского идеала. «Человек, — писал Солонович, — есть „Гроб Господень“, освободить который можно только новыми крестовыми походами Духа, для чего и нужны новые рыцарские ордена — новая интеллигенция, если хотите, которая и положит в основу свою непреодолимую волю к действительной свободе, равенству и братству всех в человечестве».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189