Кроме них, собрания «Аргонавтов» посещали поэты К. Д. Бальмонт, В. Я. Брюсов, Ю. К. Балтрушайтис, философы М. О. Гершензон, Г. Т. Шпет, Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, В. Ф. Эрн и другие. В идейном плане «аргонавты» были продолжателями кружка М. С. Соловьева. Святая София, согласно их представлениям, «открывается» только индивидуумам, коллективному сознанию она недоступна. Индивидуум созерцает ее как владычицу мира, в мистическом восприятии она — «душа мира», но может раскрыться и как «душа человечества».
С «Братством аргонавтов» были тесно связаны русские символисты с характерным для них мистическим восприятием культуры (Д. Мережковский, В. Брюсов, К. Бальмонт, Вяч. Иванов, А. Белый и др.). У Д. Мережковского и 3. Гиппиус это вылилось в поиски некой новой религии, у Вячеслава Иванова и Андрея Белого — в разработку теории символов как знамения и средства выражения новой реальности. Близок к «Аргонавтам» был и Александр Блок, хотя, живя в Петербурге, он не посещал их заседаний. У Блока, отмечал А. Белый, едва ли не раньше других «братьев», «выработалось конкретное учение о Софии», в котором он исходил из гностической системы Валентина.
«Для нас символизм, — писал в 1909 году в статье „Культура и символизм“ Л. Л. Кобылинский (Эллис), — дорог более всего как путь освобождения, неизбежно ведущий нас к единству воли и знания и к примату творчества над познанием. Этим он сближается с сокровенным ядром последних глубоких мистических учений и великих религий, с заветнейшими устремлениями и положениями оккультной науки и практики, превращая самых высших из среды своих последователей в жрецов как бы новой религии, посвященных Откровения, высочайшего среди всех в наши дни».
Говоря об «Аргонавтах», следует иметь в виду, что это была свободная ассоциация людей искусства, литературы и науки, не связанная каким-либо уставом и не имеющая четко обозначенных контуров. А отсюда и непрочность, недолговремен-ность этого объединения. В 1910 году кружок «Аргонавтов» прекратил существование.
Одновременно с московским кружком и в тесной связи с ним работали петербургские софианцы, группировавшиеся вокруг Д. С. Мережковского и 3. Н. Гиппиус, квартира которых получила среди «братьев» название «логовище мысли». Здесь собирались С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, А. В. Карташев, А. С. Ас-кольдов, И. М. Андреевский, Д. В. Философов, А. М. и С. П. Ремизовы, В. В. Розанов. Одной из излюбленных тем этой публики была теория «брака трех» (menage en trois), горячим пропагандистом которой выступал, в частности, Д. С. Мережковский.
Практическим воплощением этой идеи была некоторое время «тройка» — А. А. Блок, его жена Л. Д. Блок (Менделеева) и Борис Бугаев (Андрей Белый). «Л. Д. мне объясняет, — отмечал в связи с этим А. Белый в книге „Меж двух революций“, — что Александр Александрович ей не муж; они не живут как муж и жена; она его любит братски, а меня подлинно; всеми этими объяснениями она внушает мне мысль, что я должен ее развести с Александром Александровичем и на ней жениться; я предлагаю ей это; она — колеблется, предлагая мне, в свою очередь, нечто вроде menage en trois, что мне не симпатично. Мы имеем разговор с Александром Александровичем, где ставим вопрос, как нам быть. Александр Александрович молчит, уклоняясь от решительного ответа, но как бы давая нам с Любовью Дмитриевной свободу…»
Да и что ему оставалось делать, если, по признанию самой Любови Дмитриевны, «короткая вспышка чувственного его увлечения мной в зиму и лето перед свадьбой скоро, в первые же два месяца погасла, не успев вырвать меня из моего девического неведения, так как инстинктивная самозащита понималась Сашей всерьез». Отсюда — многочисленные любовные увлечения Л. Д. Блок. Наиболее сильное из них — К. Н. Кузьмин-Караваев, от которого она родила сына (это при живом-то муже, Александре Блоке!). Ребенок умер в 1912 году.
Любопытный штрих на тему нравственного облика этой богемы «серебряного века русской культуры» приводит в своих воспоминаниях поэт Максимилиан Волошин. Поэт Эллис (Л. Л. Кобылинский. — В. Б.) заговорил «при Брюсове: почему Вячеслав Иванов так восторгается Городецким (С. М. Городецкий, поэт. — В. Б.). Брюсов ответил ему: „Знаете, Лев Львович, нельзя быть таким наивным. Кто не знает, в каких отношениях Вячеслав Иванов и Городецкий?“ Эллис не вполне поверил и спросил приехавшего В. Ф. Нувеля. Тот засмеялся ему в лицо: „Вы совсем наивное дитя, несмотря на ваш голый череп. Наша жизнь — моя, Кузмина, Дягилева, Вячеслава Иванова, Городецкого — достаточно известна всем в Петербурге“».
Это было время, когда отношения Андрея Белого и четы Мережковских были наиболее близкими. «Они приняли меня на свои тайные моления, — вспоминал Белый в мемуарах „Начало века“, — их малая община имела свои молитвы, общие; было 2 чина; 1-х: чин ежедневной вечерней молитвы; и 2-х: чин служб: этот чин свершался приблизительно раз в 2 недели, по „четвергам“; во время этого чина совершалась трапеза за столом, на котором были поставлены плоды и вино; горели светильники; на Мережковском и Философове были одеты широкие пурпурные ленты, напоминающие епитрахили. В числе участников „четвергов“ в это время были: Мережковский, Гиппиус, Философов, Карташев, я, Татьяна Николаевна Гиппиус, Наталья Николаевна Гиппиус; вот и все: Мережковские одно время надеялись ввести в чин свой Бердяева и Волжского; но те скоро отошли от них».
Господствовавшая у Мережковских атмосфера «кадетской религиозной общественности» и «абстрактное направление» их кружка не вполне устраивали его членов. Во главе «оппозиции» встал В. И. Иванов, организовавший в ноябре — декабре 1905 года новое «братство», которое и становится с этого времени центром софианской жизни Петербурга. Помимо организаторов кружка (В. И. Иванов, А. Белый, А. Блок) собрания на квартире Иванова (в «Башне») посещали также А. Н. Бенуа, Н. С. Гумилев, Е. В. Аничков, В. А. Пяст, С. М. Городецкий, Лев Шестов, А. С. Аскольдов, Н. О. Лосский, А. Р. Минцлова.
Собирались «братья», как правило, по средам. Помимо обычного для таких собраний чтения рефератов на религиозно-философские темы случались на «средах» В. И. Иванова и масонские оргии, известные как «Дионисово действие». Во время черной смуты 1905 года, с укоризной отмечал в связи с этим В. Ф. Иванов, наши «богоискатели» и рыцари Св. Софии создавали «христианские братства борьбы» и оправдывали «освободительное движение» с его ложью, грязью, насилием и кровью.
«Мы были свидетелями, когда самые выдающиеся представители нашей интеллигенции, пресловутый „мозг страны“, устраивали мистерии с музыкой, песнями, плясками и вином, причащались кровью, выпущенной из музыканта-еврея, и посвящали восторженные стихи дьяволу», — писал он в книге «Православный мир и масонство». Факт, как оказалось, действительно имевший место 2 мая 1905 года на квартире петербургского литератора Николая Минского (Виленкина). «Где-то, кого-то кололи булавкой и пили его кровь, выжатую в вино под флагом той же мистерии — это только смешило», — свидетельствует в связи с этим Андрей Белый.
Кроме самого Вячеслава Иванова (в 1926 году он перешел в католичество) активное участие в работе кружка принимала и его жена — Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Разыгрывая из себя дионисийскую натуру, она принимала своих гостей в «Башне» не иначе, как в красном хитоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
С «Братством аргонавтов» были тесно связаны русские символисты с характерным для них мистическим восприятием культуры (Д. Мережковский, В. Брюсов, К. Бальмонт, Вяч. Иванов, А. Белый и др.). У Д. Мережковского и 3. Гиппиус это вылилось в поиски некой новой религии, у Вячеслава Иванова и Андрея Белого — в разработку теории символов как знамения и средства выражения новой реальности. Близок к «Аргонавтам» был и Александр Блок, хотя, живя в Петербурге, он не посещал их заседаний. У Блока, отмечал А. Белый, едва ли не раньше других «братьев», «выработалось конкретное учение о Софии», в котором он исходил из гностической системы Валентина.
«Для нас символизм, — писал в 1909 году в статье „Культура и символизм“ Л. Л. Кобылинский (Эллис), — дорог более всего как путь освобождения, неизбежно ведущий нас к единству воли и знания и к примату творчества над познанием. Этим он сближается с сокровенным ядром последних глубоких мистических учений и великих религий, с заветнейшими устремлениями и положениями оккультной науки и практики, превращая самых высших из среды своих последователей в жрецов как бы новой религии, посвященных Откровения, высочайшего среди всех в наши дни».
Говоря об «Аргонавтах», следует иметь в виду, что это была свободная ассоциация людей искусства, литературы и науки, не связанная каким-либо уставом и не имеющая четко обозначенных контуров. А отсюда и непрочность, недолговремен-ность этого объединения. В 1910 году кружок «Аргонавтов» прекратил существование.
Одновременно с московским кружком и в тесной связи с ним работали петербургские софианцы, группировавшиеся вокруг Д. С. Мережковского и 3. Н. Гиппиус, квартира которых получила среди «братьев» название «логовище мысли». Здесь собирались С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, А. В. Карташев, А. С. Ас-кольдов, И. М. Андреевский, Д. В. Философов, А. М. и С. П. Ремизовы, В. В. Розанов. Одной из излюбленных тем этой публики была теория «брака трех» (menage en trois), горячим пропагандистом которой выступал, в частности, Д. С. Мережковский.
Практическим воплощением этой идеи была некоторое время «тройка» — А. А. Блок, его жена Л. Д. Блок (Менделеева) и Борис Бугаев (Андрей Белый). «Л. Д. мне объясняет, — отмечал в связи с этим А. Белый в книге „Меж двух революций“, — что Александр Александрович ей не муж; они не живут как муж и жена; она его любит братски, а меня подлинно; всеми этими объяснениями она внушает мне мысль, что я должен ее развести с Александром Александровичем и на ней жениться; я предлагаю ей это; она — колеблется, предлагая мне, в свою очередь, нечто вроде menage en trois, что мне не симпатично. Мы имеем разговор с Александром Александровичем, где ставим вопрос, как нам быть. Александр Александрович молчит, уклоняясь от решительного ответа, но как бы давая нам с Любовью Дмитриевной свободу…»
Да и что ему оставалось делать, если, по признанию самой Любови Дмитриевны, «короткая вспышка чувственного его увлечения мной в зиму и лето перед свадьбой скоро, в первые же два месяца погасла, не успев вырвать меня из моего девического неведения, так как инстинктивная самозащита понималась Сашей всерьез». Отсюда — многочисленные любовные увлечения Л. Д. Блок. Наиболее сильное из них — К. Н. Кузьмин-Караваев, от которого она родила сына (это при живом-то муже, Александре Блоке!). Ребенок умер в 1912 году.
Любопытный штрих на тему нравственного облика этой богемы «серебряного века русской культуры» приводит в своих воспоминаниях поэт Максимилиан Волошин. Поэт Эллис (Л. Л. Кобылинский. — В. Б.) заговорил «при Брюсове: почему Вячеслав Иванов так восторгается Городецким (С. М. Городецкий, поэт. — В. Б.). Брюсов ответил ему: „Знаете, Лев Львович, нельзя быть таким наивным. Кто не знает, в каких отношениях Вячеслав Иванов и Городецкий?“ Эллис не вполне поверил и спросил приехавшего В. Ф. Нувеля. Тот засмеялся ему в лицо: „Вы совсем наивное дитя, несмотря на ваш голый череп. Наша жизнь — моя, Кузмина, Дягилева, Вячеслава Иванова, Городецкого — достаточно известна всем в Петербурге“».
Это было время, когда отношения Андрея Белого и четы Мережковских были наиболее близкими. «Они приняли меня на свои тайные моления, — вспоминал Белый в мемуарах „Начало века“, — их малая община имела свои молитвы, общие; было 2 чина; 1-х: чин ежедневной вечерней молитвы; и 2-х: чин служб: этот чин свершался приблизительно раз в 2 недели, по „четвергам“; во время этого чина совершалась трапеза за столом, на котором были поставлены плоды и вино; горели светильники; на Мережковском и Философове были одеты широкие пурпурные ленты, напоминающие епитрахили. В числе участников „четвергов“ в это время были: Мережковский, Гиппиус, Философов, Карташев, я, Татьяна Николаевна Гиппиус, Наталья Николаевна Гиппиус; вот и все: Мережковские одно время надеялись ввести в чин свой Бердяева и Волжского; но те скоро отошли от них».
Господствовавшая у Мережковских атмосфера «кадетской религиозной общественности» и «абстрактное направление» их кружка не вполне устраивали его членов. Во главе «оппозиции» встал В. И. Иванов, организовавший в ноябре — декабре 1905 года новое «братство», которое и становится с этого времени центром софианской жизни Петербурга. Помимо организаторов кружка (В. И. Иванов, А. Белый, А. Блок) собрания на квартире Иванова (в «Башне») посещали также А. Н. Бенуа, Н. С. Гумилев, Е. В. Аничков, В. А. Пяст, С. М. Городецкий, Лев Шестов, А. С. Аскольдов, Н. О. Лосский, А. Р. Минцлова.
Собирались «братья», как правило, по средам. Помимо обычного для таких собраний чтения рефератов на религиозно-философские темы случались на «средах» В. И. Иванова и масонские оргии, известные как «Дионисово действие». Во время черной смуты 1905 года, с укоризной отмечал в связи с этим В. Ф. Иванов, наши «богоискатели» и рыцари Св. Софии создавали «христианские братства борьбы» и оправдывали «освободительное движение» с его ложью, грязью, насилием и кровью.
«Мы были свидетелями, когда самые выдающиеся представители нашей интеллигенции, пресловутый „мозг страны“, устраивали мистерии с музыкой, песнями, плясками и вином, причащались кровью, выпущенной из музыканта-еврея, и посвящали восторженные стихи дьяволу», — писал он в книге «Православный мир и масонство». Факт, как оказалось, действительно имевший место 2 мая 1905 года на квартире петербургского литератора Николая Минского (Виленкина). «Где-то, кого-то кололи булавкой и пили его кровь, выжатую в вино под флагом той же мистерии — это только смешило», — свидетельствует в связи с этим Андрей Белый.
Кроме самого Вячеслава Иванова (в 1926 году он перешел в католичество) активное участие в работе кружка принимала и его жена — Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Разыгрывая из себя дионисийскую натуру, она принимала своих гостей в «Башне» не иначе, как в красном хитоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189