Снова грохот и резкий запах пороха. В какой книге он читал, что в воду
стреляют чтобы тело утопленника всплыло на поверхность?
- Моя голова, - простонал Скрамм. - О Боже, моя голова.
- _Пли_!
Последний залп.
Макфрис тут же повернулся и пошел задом. Покраснев от усилия, он во
всю мочь крикнул:
- Готовсь!
Сорок языков облизали пересохшие губы. Гэррети поглубже вдохнул и...
- Пли!
Это было жалко. Жалкий звук, потонувший в ночи. Неудачная, глупая
шутка. Каменные лица солдат не изменили выражения.
- Черт! - Макфрис скривился и побрел дальше, опустив голову.
Мимо быстро проехал джип Майора. Они успели заметить отблеск холодного
света на его черных очках, и толпа опять сомкнулась вокруг. Правда, теперь
она была дальше: шоссе имело четыре полосы - пять, если считать траву
посередине.
Гэррети поспешил на середину и пошел по подстриженной траве, чувствуя,
как роса через треснувшие туфли приятно холодит его ноги. Кто-то получил
предупреждение. Шоссе тянулось вперед, гладкое и однообразное, омытое
светом фонарей. Тени идущих выделялись на бетоне четко, как при летней
луне.
Гэррети отхлебнул из фляжки, закрутил ее и опять погрузился в дремоту.
До Огасты еще восемьдесят миль. Так приятно идти по мокрой траве...
Он споткнулся, едва не упал и резко пробудился. Какой идиот сажает
сосны на средней полосе? Конечно, это дерево штата, но почему бы не
посадить его где-нибудь подальше?
Почему они не думают о тех, кто идет...
Конечно, они не думают.
Гэррети перешел на левую сторону, по которой шли остальные. На шоссе к
ним присоединились еще два вездехода, чтобы охватить увеличившуюся площадь,
на которой разместились теперь сорок шесть участников.
Постепенно Гэррети опять задремал. Его сознание начало блуждать
отдельно от тела, как камера с заряженной пленкой, то там, то тут щелкая
затвором. Он думал об отце, стягивающем с ног зеленые резиновые сапоги. Он
думал о Джимми Оуэнсе, которого он ударил стволом ружья. Да, это придумал
Джимми - раздеться и трогать друг друга. Ружье мелькнуло в воздухе,
брызнула кровь ("Извини, Джим, тьфу ты, тут нужен бинт")... он повел Джимми
в дом, и тот кричал... кричал...
Гэррети огляделся, весь в поту, несмотря на ночную прохладу. Кто-то
кричал. Ружья были нацелены на маленькую, сжавшуюся в ужасе фигурку. Похож
на Барковича. Грянули выстрелы, и фигурка, стукнувшись о бетон, как мешок с
мокрым бельем, обратила к небу бледное лицо. Это был не Баркович, а кто-то
незнакомый.
Он подумал о том, что может пережить их всех, и тут же устыдился этой
мысли. К тому же она казалась невероятной. Боль в ногах могла стать в два,
в три раза сильнее, а она и сейчас временами была невыносима. И хуже боли в
ногах была сама смерть, запах разложения, засевший у него в ноздрях. Под
эти мысли он снова задремал, и на этот раз ему привиделась Джен. Он на
какое-то время совсем забыл о ней и теперь терпеливо выстраивал в полусне
ее образ. Ее маленькие ноги - толстоватые, но очень привлекательные, с
тонкими икрами и полными крестьянскими бедрами. Стройная талия, круглые,
гордо вздернутые груди. Мягкие черты ее лица. Ее длинные светлые волосы.
"Волосы шлюхи", - подумал он. Как-то он сказал ей это, просто вырвалось, и
он думал, что она рассердится, но она промолчала. Он думал, что, может
быть, ей это даже польстило...
На этот раз его разбудила нарастающая тяжесть в кишечнике. На часах
был час ночи. Он молча взмолился, чтобы Бог позволил ему не делать этого на
глазах у толпы. "О Господи, сжалься, я дам тебе половину всего, что имею,
только даруй мне запор. О Го..."
Кишечник сдавило опять, на этот раз сильнее. Может быть, это
свидетельствовало о сохраняющемся здоровье его тела, но его это не очень
утешало. Он шел, пока не вышел на сравнительно малолюдный участок; там он,
спеша, расстегнул ремень, спустил штаны и присел, прикрывая рукой
гениталии. Мускулы ног протестующе взвыли, и вместе с болью он исторг
содержимое прямой кишки.
- Предупреждение! Предупреждение 47-му!
- Джон! Эй, Джонни, посмотри на этого беднягу!
Он наполовину видел, наполовину воображал уставленные в него пальцы.
Замигали вспышки, и Гэррети отвернулся. Это было самым худшим из всего, что
с ним случилось. _Самым_ худшим.
- Я видела! - возбужденный девичий голос. - Я видела его _штуку_!
Бейкер прошел мимо, не глядя на него.
Потом, с кряхтением, он привстал и пошел, застегивая на ходу штаны,
оставив часть себя дымиться позади в темноте под вожделеющими взглядами
толпы: "Возьми это! заверни в свой плащ! дерьмо человека, которого через
двадцать минут застрелили. _Я_ _говорил_ _тебе_, _Бесси_, _что_ _нам_
_достанется_ _нечто_ _особенное_!"
Он догнал Макфриса и пошел рядом с ним.
- Хорошо? - спросил Макфрис.
- Еще бы. Только вот я забыл кое-что дома.
- Что?
- Туалетную бумагу.
Макфрис усмехнулся:
- Моя бабка в таких случаях говорила: "Шевели задницей - само
высохнет".
Гэррети взорвался смехом - здоровым, без всякой истерики. Ему и правда
было легче. Как бы там ни повернулись дела, через _это_ пройти ему больше
не придется.
- Ну вот, у тебя получилось, - сказал Бейкер, сбавляя шаг.
- Да что это вас так удивляет? - Гэррети не мог сдержать изумления.
- А то, что это не так уж просто перед мордами у этих обезьян, - без
улыбки сказал Бейкер. - Знаешь, я тут слышал кое-что. Правда, не очень-то
поверил.
- Что?
- Помнишь Джо и Майка? Ребят в кожаных куртках? Так вот, они хопи,
индейцы. Скрамм пытался об этом сказать, но никто его не понял. Говорят,
что они братья.
- Не может быть! - воскликнул Гэррети.
- Я сходил вперед и посмотрел на них. И черт меня побери, если они не
_выглядят_, как братья!
- Это запрещено, - сердито сказал Макфрис. - Их родные, должно быть,
обили все пороги в Эскадроне.
- Ты знал когда-нибудь индейцев? - спросил Бейкер.
- Только деревянных, а что?
- У нас возле города была резервация семинолов. Это странные люди. Они
не думают, как мы, об "ответственности" и всяких таких вещах. Они очень
гордые. И бедные. С хопи я не знаком, но, думаю, они похожи на семинолов. И
они знают, что такое смерть.
- Теперь мы все это знаем, - заметил Макфрис.
- Они из Нью-Мексико, - сказал Бейкер.
- Ну и черт с ними, - подвел итог Макфрис, и Гэррети был склонен
согласиться с ним.
Разговоры скоро замерли из-за поразительного однообразия пути. На
шоссе уже не было резких подъемов и крутых спусков, и идущие дремали на
ходу, забывая хоть на время о том страшном, что ждало их впереди. Маленькие
группки разбивались на острова по одному, два, три человека.
Толпа не знала усталости. Она кричала что-то единым хриплым криком и
махала нечитаемыми плакатами. Имя Гэррети повторялось постоянно, изредка
всплывали имена Барковича, Пирсона, Уаймэна. Прочие упоминались редко и
моментально уходили, как хлопья снега, проносящиеся перед телеэкраном.
Ракеты взлетали и рассыпались искрами. Их свет выхватывал из толпы
причудливые фрагменты. Женщина прижимала к объемистой груди клетку с
большой нахохлившейся вороной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47