Сие не должно быть никому удивительно, что вы, услыша голос нечаянно вышедшей и запевшей тут, не видя вас, Миланы, влюбились страстно, сами в кого не зная. Природа человеческая расположена любить и искать любви; вы оной не знали, но сердце ваше ее искало, и согласные звоны голоса женщины припомянули душе вашей, что оная только счастье ее составляет; всякое согласие нам нравится, почему и родилось в вас предрассуждение, что женщина, толь хорошо поющая, может пленять и кроме своего голоса. Узнать притом, что она и несчастлива, было другое побуждение получить к ней привязанность, ибо мужчина чает всегда иметь долг помогать нежному полу. Впрочем, я, с моей стороны, толь удачно управляла всеми стечениями обстоятельств, что вы расстались со своею невидимкою влюблены до крайности, так что согласились любить ее вечно, не видя, и тем выполнили часть чародеева условия.
По удалении Миланы показалась я ей, открыла, что любовь ее к вам мне известна, запретила ей говорить с вами и приступила к опытам, или, лучше сказать, к усилению вашей страсти. Я была тот невольник, который вам прислуживал. Ведая, что препятствия умножают страсть, старалась я вам во оной противоречить и уверять вас, что вы влюбились в мечту, но чтоб вы в самом деле не вспали на мои рассуждения, то показала я вам портрет Миланин. Сие был уже труд предчувствования души вашей, что вы в оный влюбились. Скрыв оный, видела я, что любовь ваша возросла, ибо вы вдались отчаянию. Когда вы для пользы вашей любовницы со всею горячностью к ней отреклись желания ее видеть, главная
часть талисмана была разрушена, и к отраде вашей позволила я Милане поговорить с вами. Оставалось к совершенному уничтожению очарования испытать только вашу неустрашимость; мне оная уже довольно была сведома, и для того не хотела я подвергать вас опасным опытам. Но вы, Громобой, признаетесь, что учиненные мною игрушки не таковы казались издали, чтоб кто иной, кроме Громобоя, мог досадовать, что не нашел их таковыми же и вблизи.
Что до тебя, княжна,— говорила Добрада Милане, не думай, чтоб супруг твой чем-нибудь уступал тебе; если ты полюбила его только в нем самом, то знай, что он не уступает тебе в богатстве и природою. Он происходит от славенских государей, ибо предки его имеют в жилах своих кровь великого князя Авесхасана. Но, мои любезные дети, я должна вас оставить теперь: звание мое влечет меня в другие места. Я уверяю вас в моем дружестве, но, может быть, никогда не понадобится вам моя помощь для того, что небеса обещают вам счастливую жизнь; оная будет цепь взаимной вашей любви и веселья. Спокойствие дней ваших ничем не нарушится, если вы не пренебрежете одного завещания. Оное состоит в следующем: в книге судеб определено иметь вам только одного сына, но опасайтесь дать оному жизнь в предпразднество богини Дидилии, ибо в случае сем не будете вы иметь счастия утешаться детством вашего сына. Правда, оный будет великий богатырь, но подвергнется великим бедствиям, и вы не увидите оного до тридцатилетнего его возраста.
Волшебница, сказав сие, обняла Громобоя и Милану; светлый и блестящий облак покрыл ее и помчал на юг. Любовники не очень грустили, разлучась со своею благодетельницею, ибо им очень хотелось, чтоб повесть Добра-дина была покороче. Итак, Громобой учинился счастливейшим супругом благополучной Миланы. Они сделали на многие дни пиршество для общих своих подданных и всегда старались услаждать их рабство своими снисхождениями и благодеяниями так, что оные считали в них отца и мать и предупреждали все желания их охотным исполнением. Где есть общежительство, там может быть без рабства, но состояние господ и подданных не может быть счастливо, если не будут стараться первые не показывать, что они господа, а вторые чувствовать, что рок определил им быть рабами, словом, подражать Громобою его подданным.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
ГРОМОБОЯ И МИЛЛНЫ
И НАЧАЛО СОБСТВЕННЫХ СЛУЧАЕВ
ДВОРЯНИНА ЗАОЛЕШАНИНА
Дни новых супругов текли в совершенном благополучии любовь их от часу умножалась, и они не имели чего желать, как только любиться вечно Милана лишь о том пеклась, чтоб не учиниться матерью в предпразднество Дидилии, ибо ей хотелось воспитать своею грудью маленького сына, и она клялась, что никому не отдаст того, что долженствует походить на Громобоя
Милана часто спрашивала у жреца, когда будет праздник Дидилии; сей объявлял оное, однако она забыла в навечерии, и в самый сей праздник Добрада предстала поздравить их с добрым утром.
Вы забыли мое завещание, сказала она им. Но чему быть, то не минует Громобой! Ты учинился отцом славного богатыря, который весь свет наполнит звуком великих своих подвигов; но я знаю, что для тебя сие лестно; итак, не для того пришла я, чтоб тебя поздра вить, — сказала» она с дружескою усмешкою, — но чтоб утешить Милану и приготовить ее заблаговременно к лишению сына, которого она от дня рождения его увидит чрез тридцать лет. Я надеюсь, что вы, дочь моя,— говори ла она к Милане,— снесете великодушно определение судьбы. Не заботьтесь о его воспитании, ибо я беру оное на себя Прощай, Милана! Не думай плакать о том, что ты не будешь играть младенцем, но радуйся, что ты стала матерью великого человека, который имя твое украсит славою и честию.
Сказав сие, она исчезла. Милана заплакала, но Громо бой умел ее утешить и приготовить к вручению сына сво его чрез девять месяцев Добраде Оные протекли, и толь ко лишь успели они поцеловать своего прекрасного младенца волшебница явилась, взяла у них оного из рук и унесла за леса клязмские. От сего богатырь сей и про зван дворянином Заолешанином, хотя, впрочем, собствен ное имя его было Звенислав.
Оставим теперь его родителей, ибо чрез все тридцать лет, в коих не видали они своего сына, ничего противного с ними не случилось. Они провождали спокойную и приятную жизнь, а Громобой своей любезной супруге скоро привел в забвение, что не сама она воспитает своего сына.
Добрада принесла младенца в обволхвованный замок, I вручила оного русалкам тех лесов, повелела им охранять его и определила львицу в его кормилицы. Зверь сей отправлял свою должность с величайшим прилежанием, дитя росло не по годам, а по часам; прелестные девицы лесов не спускали глаз с его своих и находили удовольствие насыщаться зрением на красоту его. Шести лет Звенислав имел уже рост обыкновенного человека и такую силу, что великий дуб мог сбивать кулаком с корня. Разум его соответствовал росту, он развился прежде времени и учинил его способным к принятию наставлений. Добрада не упустила стараться украсить дарования его науками; она пришла в сие время, наградила львицу за труд, дав ей крылья, и к великому сожалению лесных нимф взяла Звенислава. Русалки сих лесов столь огорчены были сим лишением, что с того времени не плетут уже они зеленых кос своих, их видают иногда бегающих с растрепанными волосами или качающихся на ветвях берез и произносящих свои жалобы.
Звенислав перенесен был в палаты двенадцати мудрецов, стоящие на Востоке, на неудобовосходимой горе истины. В сии палаты путешествуют ученые, но мало из них имели счастие, преодолев труд, достигнуть палат оных. Мудрецы по повелению Добрады приняли Звенислава, как ее собственного сына;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
По удалении Миланы показалась я ей, открыла, что любовь ее к вам мне известна, запретила ей говорить с вами и приступила к опытам, или, лучше сказать, к усилению вашей страсти. Я была тот невольник, который вам прислуживал. Ведая, что препятствия умножают страсть, старалась я вам во оной противоречить и уверять вас, что вы влюбились в мечту, но чтоб вы в самом деле не вспали на мои рассуждения, то показала я вам портрет Миланин. Сие был уже труд предчувствования души вашей, что вы в оный влюбились. Скрыв оный, видела я, что любовь ваша возросла, ибо вы вдались отчаянию. Когда вы для пользы вашей любовницы со всею горячностью к ней отреклись желания ее видеть, главная
часть талисмана была разрушена, и к отраде вашей позволила я Милане поговорить с вами. Оставалось к совершенному уничтожению очарования испытать только вашу неустрашимость; мне оная уже довольно была сведома, и для того не хотела я подвергать вас опасным опытам. Но вы, Громобой, признаетесь, что учиненные мною игрушки не таковы казались издали, чтоб кто иной, кроме Громобоя, мог досадовать, что не нашел их таковыми же и вблизи.
Что до тебя, княжна,— говорила Добрада Милане, не думай, чтоб супруг твой чем-нибудь уступал тебе; если ты полюбила его только в нем самом, то знай, что он не уступает тебе в богатстве и природою. Он происходит от славенских государей, ибо предки его имеют в жилах своих кровь великого князя Авесхасана. Но, мои любезные дети, я должна вас оставить теперь: звание мое влечет меня в другие места. Я уверяю вас в моем дружестве, но, может быть, никогда не понадобится вам моя помощь для того, что небеса обещают вам счастливую жизнь; оная будет цепь взаимной вашей любви и веселья. Спокойствие дней ваших ничем не нарушится, если вы не пренебрежете одного завещания. Оное состоит в следующем: в книге судеб определено иметь вам только одного сына, но опасайтесь дать оному жизнь в предпразднество богини Дидилии, ибо в случае сем не будете вы иметь счастия утешаться детством вашего сына. Правда, оный будет великий богатырь, но подвергнется великим бедствиям, и вы не увидите оного до тридцатилетнего его возраста.
Волшебница, сказав сие, обняла Громобоя и Милану; светлый и блестящий облак покрыл ее и помчал на юг. Любовники не очень грустили, разлучась со своею благодетельницею, ибо им очень хотелось, чтоб повесть Добра-дина была покороче. Итак, Громобой учинился счастливейшим супругом благополучной Миланы. Они сделали на многие дни пиршество для общих своих подданных и всегда старались услаждать их рабство своими снисхождениями и благодеяниями так, что оные считали в них отца и мать и предупреждали все желания их охотным исполнением. Где есть общежительство, там может быть без рабства, но состояние господ и подданных не может быть счастливо, если не будут стараться первые не показывать, что они господа, а вторые чувствовать, что рок определил им быть рабами, словом, подражать Громобою его подданным.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
ГРОМОБОЯ И МИЛЛНЫ
И НАЧАЛО СОБСТВЕННЫХ СЛУЧАЕВ
ДВОРЯНИНА ЗАОЛЕШАНИНА
Дни новых супругов текли в совершенном благополучии любовь их от часу умножалась, и они не имели чего желать, как только любиться вечно Милана лишь о том пеклась, чтоб не учиниться матерью в предпразднество Дидилии, ибо ей хотелось воспитать своею грудью маленького сына, и она клялась, что никому не отдаст того, что долженствует походить на Громобоя
Милана часто спрашивала у жреца, когда будет праздник Дидилии; сей объявлял оное, однако она забыла в навечерии, и в самый сей праздник Добрада предстала поздравить их с добрым утром.
Вы забыли мое завещание, сказала она им. Но чему быть, то не минует Громобой! Ты учинился отцом славного богатыря, который весь свет наполнит звуком великих своих подвигов; но я знаю, что для тебя сие лестно; итак, не для того пришла я, чтоб тебя поздра вить, — сказала» она с дружескою усмешкою, — но чтоб утешить Милану и приготовить ее заблаговременно к лишению сына, которого она от дня рождения его увидит чрез тридцать лет. Я надеюсь, что вы, дочь моя,— говори ла она к Милане,— снесете великодушно определение судьбы. Не заботьтесь о его воспитании, ибо я беру оное на себя Прощай, Милана! Не думай плакать о том, что ты не будешь играть младенцем, но радуйся, что ты стала матерью великого человека, который имя твое украсит славою и честию.
Сказав сие, она исчезла. Милана заплакала, но Громо бой умел ее утешить и приготовить к вручению сына сво его чрез девять месяцев Добраде Оные протекли, и толь ко лишь успели они поцеловать своего прекрасного младенца волшебница явилась, взяла у них оного из рук и унесла за леса клязмские. От сего богатырь сей и про зван дворянином Заолешанином, хотя, впрочем, собствен ное имя его было Звенислав.
Оставим теперь его родителей, ибо чрез все тридцать лет, в коих не видали они своего сына, ничего противного с ними не случилось. Они провождали спокойную и приятную жизнь, а Громобой своей любезной супруге скоро привел в забвение, что не сама она воспитает своего сына.
Добрада принесла младенца в обволхвованный замок, I вручила оного русалкам тех лесов, повелела им охранять его и определила львицу в его кормилицы. Зверь сей отправлял свою должность с величайшим прилежанием, дитя росло не по годам, а по часам; прелестные девицы лесов не спускали глаз с его своих и находили удовольствие насыщаться зрением на красоту его. Шести лет Звенислав имел уже рост обыкновенного человека и такую силу, что великий дуб мог сбивать кулаком с корня. Разум его соответствовал росту, он развился прежде времени и учинил его способным к принятию наставлений. Добрада не упустила стараться украсить дарования его науками; она пришла в сие время, наградила львицу за труд, дав ей крылья, и к великому сожалению лесных нимф взяла Звенислава. Русалки сих лесов столь огорчены были сим лишением, что с того времени не плетут уже они зеленых кос своих, их видают иногда бегающих с растрепанными волосами или качающихся на ветвях берез и произносящих свои жалобы.
Звенислав перенесен был в палаты двенадцати мудрецов, стоящие на Востоке, на неудобовосходимой горе истины. В сии палаты путешествуют ученые, но мало из них имели счастие, преодолев труд, достигнуть палат оных. Мудрецы по повелению Добрады приняли Звенислава, как ее собственного сына;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56