К ночи ей стало хуже, только она, однако, уснула.
Долинский приподнялся, дошел на цыпочках до дивана и прилег. Он был очень изнурен многими бессонными ночами и уснул как умер. Однако, несмотря на крепкий сон, часу во втором ночи, его как будто кто-то самым бесцеремонным образом толкнул под бок. Он вскочил, оглянулся и вздрогнул. Даша, опершись на свою подушку локотком, манила Долинского к себе пальчиком, и тихонько, шепотом называла его имя.
- Что ты? - спросил он, подойдя к ее постели.
- Тссс! - произнесла Даша и сердито погрозила пальцем.
Долинский остановился и оглянулся.
- Тссс! - повторила Даша и спросила шепотом: - Когда она приехала?
- Кто приехала?
- Анна.
- Какая Анна?
- Ну, Анна, Анна, сестра.
- Бог с тобой, это тебе приснилось. Даша рассердилась.
- Не приснилось, а она приходила сюда, вот тут, возле меня стояла в белом капоте.
- Что ты говоришь, Дора, вздор какой! Зачем здесь будет Анна?
- Я тебе говорю, она сейчас была тут, вот тут. Она смотрела на меня и на тебя. Вот в лоб меня поцеловала, я еще и теперь чувствую, и сама слышала, как дверь за ней скрипнула. Ну, выйди, посмотри лучше, чем спорить.
Долинский зажег у ночной лампочки свечу и вышел в другую комнату. Никого не было; все оставалось так, как было. Проходя мимо зеркала, он только испугался своего собственного лица.
- Ничего нет,- сказал он, входя к Даше, возможно спокойным и твердым голосом.
- Чего ж ты так обрадовался? Чего ты кричишь-то! Ну, нет и нет.
- Я обыкновенным голосом говорю.
- Не надо обыкновенным голосом говорить - говори другим.
Лицо Доры было необыкновенно сурово, даже страшно своею грозною серьезностью.
При свече на нем теперь очень ясно обозначились серьезные черты Иппократа.
- Зачем же это другим голосом? Что ты все пугаешь меня, Даша? - сказал ей, действительно дрожа от непонятного страха, Долинский.
- Это смерть моя приходила,- отвечала с досадой больная.
Долинский понимал, что больная бредит наяву, а мурашки все-таки по нем пробежали.
- Какой вздор, Даша!
- Нет, не вздор, нет, не вздор,- и Даша заплакала.
- Чего ж ты плачешь?
- Того, что ты со мной споришь. Я больна, а он спорит.
- Ну, успокойся же, я, точно, виноват.
- Виноват!
Даша отерла платком слезы и сказала:
- И опять глупо: совсем не виноват. Сядь возле меня; я все пугалась чего-то.
Долинский сел у изголовья.
- Капризная я стала? - спросила едва слышно больная.
- Нет, Дора, какие же у тебя капризы?
- Ну, я тебе скажу какие, только, пожалуйста, со мной не спорь и не возражай.
- Хорошо, Дора.
- Я хочу, чтобы ты меня на свои трудовые деньги мертвую привез в Россию. Хорошо?
Долинский молчал.
- Исполнишь? - спрашивала ласково Дора.
- Исполню.
- До тех пор, не выезжай отсюда. Сделаешь?
- Сделаю.
Она приложила к его губам свою ручку, а он поцеловал ее, и больная уснула.
Через два дня после этого, с самого утра, ей стало очень худо. День она провела без памяти и, глядя во все глаза на Долинского, все спрашивала: "Где ты? Не отходи же ты от меня!" Перед вечером зашел доктор и, выходя, только губами подернул, да махнул около носа пальцем. Дело шло к развязке. Долинский совсем растерялся. Он стоял над постелью без слов, без чувств, без движения и не слыхал, что возле него делала старуха Бюжар. Только милый голос, звавший его время от времени, выводил его на мгновение из страшного оцепенения. Но и этот низко упавший голос очень мало напоминал прежний звонкий голос Доры. В комнате была мертвая тишина. M-me Бюжар начинала позевывать и кланяться седою головою. Пришла полночь, стало еще тише. Вдруг, среди этой тишины, Даша стала тихо приподниматься на постели и протянула Руки. Долинский поддержал ее.
- Пусти, пусти,- прошептала она, отводя его руки.
Он уложил ее опять на подушки, и она легла беспрекословно.
Зорька стала заниматься, и в соседней комнате, где сегодня не были опущены занавески, начало сереть. Даша вдруг опять начала тихо и медленно приподниматься, воззрилась в одну точку в ногах постели и прошептала:
- Звонят! Где это звонят? - И с этими словами внезапно вздрогнула, схватилась за грудь, упала навзничь и закричала: - Ой, что ж это! Больно мне! Больно! Ох, как больно! Помогите хоть чем-нибудь. А-а! В-о-т о-н-а смерть! Жить!.. А!.. ах! жить, еще, жить хочу! - крикнула громким, резким голосом Дора и как-то неестественно закинула назад голову.
Долинский нагнулся и взял ее под плечи; Дора вздрогнула, тихо потянулась, и ее не стало.
У изголовья кровати стояла m-me Бюжар и плакала в платок, а Долинский так и остался, как его покинула отлетевшая жизнь Доры.
Прошло десять или пятнадцать минут, m-me Бюжар решилась позвать Долинского, но он не откликнулся.
Он ничего не слыхал.
M-me Бюжар пошла домой, плакала, пила со сливками свой кофе, опять просто плакала и опять пришла - все оставалось по-прежнему. Только светло совсем в комнате стало.
Француженка еще раз покликала Долинского, он тупо взглянул на нее, и его левая щека скривилась в какую-то особенную кислую улыбку. Старуха испугалась и выбежала.
Глава шестая
СИРОТА
Madame Бюжар побежала к Онучиным. Она знала, что, кроме этого дома, у ее жильцов не было никого знакомого. Благородное семейство еще почивало. Француженка уселась на террасе и терпеливо ожидала. Здесь ее застал Кирилл Сергеевич и обещался тотчас идти к Долинскому. Через час он пришел в квартиру покойницы вместе со своею сестрою. Долинский по-прежнему сидел над постелью и неподвижно смотрел на мертвую голову Доры. Глаза ей никто не завел, и
С побелевшими глазами,
Лик, прежде нежный, был страшней
Всего, что страшно для людей.
Мухи ползали по глазам Дорушки.
Кирилл Сергеевич с сестрою вошли тихо. M-me Бюжар встретила их в зале и показала в отворенную дверь на сидевшего по-прежнему Долинского. Брат с сестрой вошли в комнату умершей. Долинский не тронулся.
- Нестор Игнатьич! - позвал его Онучин.
Ответа не было. Онучин повторил свой оклик - то же самое, Долинский не трогался.
Вера Сергеевна постояла несколько минут и, не снимая своей правой руки с локтя брата, левую сильно положила на плечо Долинского, и, нагнувшись к его голове, сказала ласково:
- Нестор Игнатьич!
Долинский как будто проснулся, провел рукою по лбу и взглянул на гостей.
- Здравствуйте! - сказала ему опять m-lle Онучина.
- Здравствуйте! - отвечал он, и его левая щека опять скривилась в ту же странную улыбку.
Вера Сергеевна взяла его за руку и опять с усилием крепко ее пожала. Долинский встал и его опять подернуло улыбнуться очень недоброй улыбкой. M-me Бюжар пугливо жалась в углу, а ботаник видимо растерялся.
Вера Сергеевна положила обе свои руки на плечи Долинского и сказала:
- Одни вы теперь остались!
- Один,- чуть слышно ответил Долинский и, оглянувшись на мертвую Дору, снова улыбнулся.
- Ваша потеря ужасна,- продолжала, не сводя с него своих глаз, Вера Сергеевна.
- Ужасна,- равнодушно отвечал Долинский. Онучин дернул сестру за рукав и сделал строгую гримасу. Вера Сергеевна оглянулась на брата и, ответив ему нетерпеливым движением бровей, опять обратилась к Долинскому, стоявшему перед ней в окаменелом спокойствии.
- Она очень мучилась?
- Да, очень.
- И так еще молода!
Долинский молчал и тщательно обтирал правою рукою кисть своей левой руки.
- Так прекрасна!
Долинский оглянулся на Дору и уронил шепотом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Долинский приподнялся, дошел на цыпочках до дивана и прилег. Он был очень изнурен многими бессонными ночами и уснул как умер. Однако, несмотря на крепкий сон, часу во втором ночи, его как будто кто-то самым бесцеремонным образом толкнул под бок. Он вскочил, оглянулся и вздрогнул. Даша, опершись на свою подушку локотком, манила Долинского к себе пальчиком, и тихонько, шепотом называла его имя.
- Что ты? - спросил он, подойдя к ее постели.
- Тссс! - произнесла Даша и сердито погрозила пальцем.
Долинский остановился и оглянулся.
- Тссс! - повторила Даша и спросила шепотом: - Когда она приехала?
- Кто приехала?
- Анна.
- Какая Анна?
- Ну, Анна, Анна, сестра.
- Бог с тобой, это тебе приснилось. Даша рассердилась.
- Не приснилось, а она приходила сюда, вот тут, возле меня стояла в белом капоте.
- Что ты говоришь, Дора, вздор какой! Зачем здесь будет Анна?
- Я тебе говорю, она сейчас была тут, вот тут. Она смотрела на меня и на тебя. Вот в лоб меня поцеловала, я еще и теперь чувствую, и сама слышала, как дверь за ней скрипнула. Ну, выйди, посмотри лучше, чем спорить.
Долинский зажег у ночной лампочки свечу и вышел в другую комнату. Никого не было; все оставалось так, как было. Проходя мимо зеркала, он только испугался своего собственного лица.
- Ничего нет,- сказал он, входя к Даше, возможно спокойным и твердым голосом.
- Чего ж ты так обрадовался? Чего ты кричишь-то! Ну, нет и нет.
- Я обыкновенным голосом говорю.
- Не надо обыкновенным голосом говорить - говори другим.
Лицо Доры было необыкновенно сурово, даже страшно своею грозною серьезностью.
При свече на нем теперь очень ясно обозначились серьезные черты Иппократа.
- Зачем же это другим голосом? Что ты все пугаешь меня, Даша? - сказал ей, действительно дрожа от непонятного страха, Долинский.
- Это смерть моя приходила,- отвечала с досадой больная.
Долинский понимал, что больная бредит наяву, а мурашки все-таки по нем пробежали.
- Какой вздор, Даша!
- Нет, не вздор, нет, не вздор,- и Даша заплакала.
- Чего ж ты плачешь?
- Того, что ты со мной споришь. Я больна, а он спорит.
- Ну, успокойся же, я, точно, виноват.
- Виноват!
Даша отерла платком слезы и сказала:
- И опять глупо: совсем не виноват. Сядь возле меня; я все пугалась чего-то.
Долинский сел у изголовья.
- Капризная я стала? - спросила едва слышно больная.
- Нет, Дора, какие же у тебя капризы?
- Ну, я тебе скажу какие, только, пожалуйста, со мной не спорь и не возражай.
- Хорошо, Дора.
- Я хочу, чтобы ты меня на свои трудовые деньги мертвую привез в Россию. Хорошо?
Долинский молчал.
- Исполнишь? - спрашивала ласково Дора.
- Исполню.
- До тех пор, не выезжай отсюда. Сделаешь?
- Сделаю.
Она приложила к его губам свою ручку, а он поцеловал ее, и больная уснула.
Через два дня после этого, с самого утра, ей стало очень худо. День она провела без памяти и, глядя во все глаза на Долинского, все спрашивала: "Где ты? Не отходи же ты от меня!" Перед вечером зашел доктор и, выходя, только губами подернул, да махнул около носа пальцем. Дело шло к развязке. Долинский совсем растерялся. Он стоял над постелью без слов, без чувств, без движения и не слыхал, что возле него делала старуха Бюжар. Только милый голос, звавший его время от времени, выводил его на мгновение из страшного оцепенения. Но и этот низко упавший голос очень мало напоминал прежний звонкий голос Доры. В комнате была мертвая тишина. M-me Бюжар начинала позевывать и кланяться седою головою. Пришла полночь, стало еще тише. Вдруг, среди этой тишины, Даша стала тихо приподниматься на постели и протянула Руки. Долинский поддержал ее.
- Пусти, пусти,- прошептала она, отводя его руки.
Он уложил ее опять на подушки, и она легла беспрекословно.
Зорька стала заниматься, и в соседней комнате, где сегодня не были опущены занавески, начало сереть. Даша вдруг опять начала тихо и медленно приподниматься, воззрилась в одну точку в ногах постели и прошептала:
- Звонят! Где это звонят? - И с этими словами внезапно вздрогнула, схватилась за грудь, упала навзничь и закричала: - Ой, что ж это! Больно мне! Больно! Ох, как больно! Помогите хоть чем-нибудь. А-а! В-о-т о-н-а смерть! Жить!.. А!.. ах! жить, еще, жить хочу! - крикнула громким, резким голосом Дора и как-то неестественно закинула назад голову.
Долинский нагнулся и взял ее под плечи; Дора вздрогнула, тихо потянулась, и ее не стало.
У изголовья кровати стояла m-me Бюжар и плакала в платок, а Долинский так и остался, как его покинула отлетевшая жизнь Доры.
Прошло десять или пятнадцать минут, m-me Бюжар решилась позвать Долинского, но он не откликнулся.
Он ничего не слыхал.
M-me Бюжар пошла домой, плакала, пила со сливками свой кофе, опять просто плакала и опять пришла - все оставалось по-прежнему. Только светло совсем в комнате стало.
Француженка еще раз покликала Долинского, он тупо взглянул на нее, и его левая щека скривилась в какую-то особенную кислую улыбку. Старуха испугалась и выбежала.
Глава шестая
СИРОТА
Madame Бюжар побежала к Онучиным. Она знала, что, кроме этого дома, у ее жильцов не было никого знакомого. Благородное семейство еще почивало. Француженка уселась на террасе и терпеливо ожидала. Здесь ее застал Кирилл Сергеевич и обещался тотчас идти к Долинскому. Через час он пришел в квартиру покойницы вместе со своею сестрою. Долинский по-прежнему сидел над постелью и неподвижно смотрел на мертвую голову Доры. Глаза ей никто не завел, и
С побелевшими глазами,
Лик, прежде нежный, был страшней
Всего, что страшно для людей.
Мухи ползали по глазам Дорушки.
Кирилл Сергеевич с сестрою вошли тихо. M-me Бюжар встретила их в зале и показала в отворенную дверь на сидевшего по-прежнему Долинского. Брат с сестрой вошли в комнату умершей. Долинский не тронулся.
- Нестор Игнатьич! - позвал его Онучин.
Ответа не было. Онучин повторил свой оклик - то же самое, Долинский не трогался.
Вера Сергеевна постояла несколько минут и, не снимая своей правой руки с локтя брата, левую сильно положила на плечо Долинского, и, нагнувшись к его голове, сказала ласково:
- Нестор Игнатьич!
Долинский как будто проснулся, провел рукою по лбу и взглянул на гостей.
- Здравствуйте! - сказала ему опять m-lle Онучина.
- Здравствуйте! - отвечал он, и его левая щека опять скривилась в ту же странную улыбку.
Вера Сергеевна взяла его за руку и опять с усилием крепко ее пожала. Долинский встал и его опять подернуло улыбнуться очень недоброй улыбкой. M-me Бюжар пугливо жалась в углу, а ботаник видимо растерялся.
Вера Сергеевна положила обе свои руки на плечи Долинского и сказала:
- Одни вы теперь остались!
- Один,- чуть слышно ответил Долинский и, оглянувшись на мертвую Дору, снова улыбнулся.
- Ваша потеря ужасна,- продолжала, не сводя с него своих глаз, Вера Сергеевна.
- Ужасна,- равнодушно отвечал Долинский. Онучин дернул сестру за рукав и сделал строгую гримасу. Вера Сергеевна оглянулась на брата и, ответив ему нетерпеливым движением бровей, опять обратилась к Долинскому, стоявшему перед ней в окаменелом спокойствии.
- Она очень мучилась?
- Да, очень.
- И так еще молода!
Долинский молчал и тщательно обтирал правою рукою кисть своей левой руки.
- Так прекрасна!
Долинский оглянулся на Дору и уронил шепотом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79