И почему-то он поверил сердцу, и сдался мысли о
смерти, и долго, безутешно плакал он один во мраке, понимая, что не уйдет
от судьбы, и все же не желая сдаваться ей.
"Смерти звезда во сне.
Смерть - начало пути.
Смерть открывает мне
Врата. Через них пройти
Должен Бессмертный - я
Чтобы стать живым".
Так сказал он тогда, не понимая, что говорит, и секундой позже
испугался своих же слов, понимая, что так и будет.
Теперь врата были открыты. Оставался только шаг. Он и прежде не раз
покидал Арду и возвращался в нее, но тогда никто не перерезал ту незримую
пуповину, что связывала его с нею. Теперь путь назад был отрезан. Арда -
его жизнь - больше не могла помочь ему, и он не знал, что с ним будет. Что
с ней будет. Врата были открыты. Оставался шаг. Один единственный шаг. И
он сделал его.
Звезды закружились бешеным хороводом и вместе с этой коловертью в
тело начала ввинчиваться боль. Наручники и венец словно вгрызались
раскаленными клыками в плоть, все глубже и жестче, пустые глазницы будто
залил расплавленный металл. Боль была нескончаемой, неутихающей, к ней
невозможно было притерпеться, привыкнуть... Так мучительно рвалась связь с
Ардой, и он висел в Нигде, растянутый на дыбе смерти и жизни; изорвав в
клочья губы - чтобы не кричать, чтобы те, кто из-за стены Ночи смотрит на
его муки, не могли торжествовать. Он превратился в сплошную боль, не в
силах уйти от нее в смерть, не в силах вырваться из ее горячих челюстей.
Он не мог даже сойти с ума и ужас захлестнул его, ибо понял он, что
обречен вечно терпеть эту пытку в полном сознании, безо всякой надежды на
конец. И настал миг, когда разум его вышел из-под контроля его воли, и
стон вырвался из его груди:
- Помоги... кто-нибудь... пусть я умру...
Внезапно рука боли отпустила его, он даже не сразу понял это. И
услышал голоса.
- Он не может уйти. Он не может вернуться.
- Ему больно.
- За что такая кара?
- Надо, чтобы он смог уйти. Он имеет право.
- Да.
- Да.
Он слышал эти голоса, но никого не видел, хотя зрячими были его
глазницы. И он перестал быть.
Когда он вернулся, он снова ощутил боль, но она уже была другой и он
мог выдерживать ее и мыслить. "Кто вернул меня? Зачем? За что? Может,
легче было бы не быть? Я вернулся... или меня вернули? Кто, кто?"
- Мы рядом. Мы - как ты.
- Мы были с тобой. Вспомни, ты знаешь нас!
И вновь память вернула ему и это. Валар называли их "злые духи их
мрачных глубин Эа". Он не видел но ощущал их тогда, когда он решился
нарушить мертвую симметрию Арды. Он внутренне знал, что рядом с ним кто-то
есть - сильный и дружелюбный, и ему было легко и радостно тогда...
- Вы Айнур? - несмело спросил он.
- Нет, - ответили голоса.
- Да, - сказали другие.
- Я умер?
- Так было.
- Но я бессмертен...
- Бессмертие есть лишь тогда, когда есть смерть. Ты знаешь ее теперь.
Раньше ты мог лишь давать ее дар другим. Теперь ты сравнялся с ними.
Теперь ты свободен.
- От чего - свободен?
- Ты волен выбирать теперь. Ты можешь покинуть Арду.
- Нет! Нет!
- Он прав.
- Да.
- Но он уйдет все равно...
- Не скоро, не скоро...
- Тогда знай - мы не сможем освободить тебя от цепей, ибо они - из
Арды, а ты не отрекаешься от нее. И твои раны нам не залечить...
- Не могу. Изначально своей судьбой я связан с Ардой, и связь эта
крепче любой цепи. Я люблю этот мир. И ненавижу его.
- Так и с нами... Зачем ты берешь на себя эту тяжесть?
- Не знаю... Не могу видеть сирый этот мир, покинутый всеми,
катящийся в бездну хаоса и безвременья... Не могу...
- Но ты не сможешь больше вступить в Арду.
- Я буду хранить ее здесь.
- Да. Берегись Серой стрелы. Ты понимаешь?
- Да.
- Тогда слушай нас: мы отдали тебе свою силу и ты умер; мы взяли твою
боль, и ты можешь действовать. Мы поможем тебе, ибо если рухнет Равновесие
в твоем мире, то пошатнется оно и в иных мирах. Ныне страшнее всего
нарушено оно здесь, и мы даем тебе Меч. Но скажи - каков твой путь?
- Скорбь избираю я.
- Темен и мучителен этот путь. Но ты выбрал. Протяни руку!
Он поднял обе руки - цепь. Гладкая рукоять легла в ладонь.
- Но я скован... Я слеп...
- Не навечно. Твой путь - перед тобой. Иди, брат. Ты не один в пути.
- Прощай, брат! Ты не один... О, долог путь, Зов летит...
- Прощай! Мы придем! И ты придешь к нам... Мирам нет конца...
Он ощущал, но не видел их. Но они были рядом, и голоса их были
разными, и теперь гасли они, словно искры в небе...
"Я вернулся и увидел этот мир, и все, что сталось с ним. И я проклял
его и возлюбил его, ибо пожалел я его. Я умер - как те, кому дано покинуть
этот мир. Но им дано уйти - а я не могу. Слишком прочна цепь любви и
ненависти, что приковывает меня к этому миру. Я вернулся и возложил на
плечи свои бремя, оставленное всеми. И сказал я - да будет отныне со мною
Скорбь. И стала Скорбь венцом моим, и свита ее - свитой моей.
И вижу я ныне этот сирый мир, покинутый всеми, и жестокую Серую
стрелу, нацеленную в сердце его. И не вступлю я в мир этот, ибо не будет
тогда ему щита. Не мною одним создан он, и не все лучшее в нем - от меня,
и не все дурное - не мое... Но я один защита ему ныне. И стою я один, и
стрела направлена в мое сердце. Устою ли я - один? Руки мои скованы... Я
зову - придите ко мне, возлюбившие этот мир! Я один. Тяжела моя ноша. Кто
разделит ее со мной?"
И среди бесчисленных звезд воздвиг он чертог себе, доступный и
видимый лишь немногим, ибо из боли своей и скорби создал он его, и не
многие могут вступить его и остаться собой, и не рухнуть под бременем боли
и скорби...
ПРО САУРОНА
"Когда разрушена была крепость в Тангородрим и пал Моргот, вновь
принял Саурон благородное обличье и пришел, дабы выразить почтение Эонве,
герольду Манве; и отрекался от всех своих злодеяний. И так думают
некоторые: изначально это не было ложью, но Саурон воистину раскаялся,
пусть даже причиной тому и был лишь страх, вызванный падением Моргота и
великим гневом Владык Запада. Но не во власти Эонве было миловать тех, кто
принадлежал к тому же ордену, что и он сам; и приказал он Саурону
вернуться в Аман и там предстать пред судом Манве. Тогда устыдился Саурон,
и не пожелал он возвращаться в унижении, а, быть может, и долго доказывать
служением чистоту и искренность помыслов своих по приговору Валар; ибо при
Морготе велика была власть его. Потому, когда ушел Эонве, он укрылся в
Средиземьи и вновь предался злу, ибо весьма крепки были те узы, которыми
опутал его Моргот..."
В ту ночь на землю обрушился звездопад...
Ветви деревьев хлестали его по лицу, как плети, но он не чувствовал
этого.
Шипы терновника впивались в его кожу, но он не ощущал этого. Звезда
горела нестерпимо ярко, и разрывалось, не выдерживало сердце.
Он шел и шел, не видя дороги пустыми от отчаянья глазами.
Не успеть - даже быть рядом. "Глаза... глаза мои... какая боль..."
"Учитель!.." Он шел и шел под истекающим звездами небом. "Умереть..." Он
знал - умирать долго и мучительно, возвращаться - и вновь умирать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
смерти, и долго, безутешно плакал он один во мраке, понимая, что не уйдет
от судьбы, и все же не желая сдаваться ей.
"Смерти звезда во сне.
Смерть - начало пути.
Смерть открывает мне
Врата. Через них пройти
Должен Бессмертный - я
Чтобы стать живым".
Так сказал он тогда, не понимая, что говорит, и секундой позже
испугался своих же слов, понимая, что так и будет.
Теперь врата были открыты. Оставался только шаг. Он и прежде не раз
покидал Арду и возвращался в нее, но тогда никто не перерезал ту незримую
пуповину, что связывала его с нею. Теперь путь назад был отрезан. Арда -
его жизнь - больше не могла помочь ему, и он не знал, что с ним будет. Что
с ней будет. Врата были открыты. Оставался шаг. Один единственный шаг. И
он сделал его.
Звезды закружились бешеным хороводом и вместе с этой коловертью в
тело начала ввинчиваться боль. Наручники и венец словно вгрызались
раскаленными клыками в плоть, все глубже и жестче, пустые глазницы будто
залил расплавленный металл. Боль была нескончаемой, неутихающей, к ней
невозможно было притерпеться, привыкнуть... Так мучительно рвалась связь с
Ардой, и он висел в Нигде, растянутый на дыбе смерти и жизни; изорвав в
клочья губы - чтобы не кричать, чтобы те, кто из-за стены Ночи смотрит на
его муки, не могли торжествовать. Он превратился в сплошную боль, не в
силах уйти от нее в смерть, не в силах вырваться из ее горячих челюстей.
Он не мог даже сойти с ума и ужас захлестнул его, ибо понял он, что
обречен вечно терпеть эту пытку в полном сознании, безо всякой надежды на
конец. И настал миг, когда разум его вышел из-под контроля его воли, и
стон вырвался из его груди:
- Помоги... кто-нибудь... пусть я умру...
Внезапно рука боли отпустила его, он даже не сразу понял это. И
услышал голоса.
- Он не может уйти. Он не может вернуться.
- Ему больно.
- За что такая кара?
- Надо, чтобы он смог уйти. Он имеет право.
- Да.
- Да.
Он слышал эти голоса, но никого не видел, хотя зрячими были его
глазницы. И он перестал быть.
Когда он вернулся, он снова ощутил боль, но она уже была другой и он
мог выдерживать ее и мыслить. "Кто вернул меня? Зачем? За что? Может,
легче было бы не быть? Я вернулся... или меня вернули? Кто, кто?"
- Мы рядом. Мы - как ты.
- Мы были с тобой. Вспомни, ты знаешь нас!
И вновь память вернула ему и это. Валар называли их "злые духи их
мрачных глубин Эа". Он не видел но ощущал их тогда, когда он решился
нарушить мертвую симметрию Арды. Он внутренне знал, что рядом с ним кто-то
есть - сильный и дружелюбный, и ему было легко и радостно тогда...
- Вы Айнур? - несмело спросил он.
- Нет, - ответили голоса.
- Да, - сказали другие.
- Я умер?
- Так было.
- Но я бессмертен...
- Бессмертие есть лишь тогда, когда есть смерть. Ты знаешь ее теперь.
Раньше ты мог лишь давать ее дар другим. Теперь ты сравнялся с ними.
Теперь ты свободен.
- От чего - свободен?
- Ты волен выбирать теперь. Ты можешь покинуть Арду.
- Нет! Нет!
- Он прав.
- Да.
- Но он уйдет все равно...
- Не скоро, не скоро...
- Тогда знай - мы не сможем освободить тебя от цепей, ибо они - из
Арды, а ты не отрекаешься от нее. И твои раны нам не залечить...
- Не могу. Изначально своей судьбой я связан с Ардой, и связь эта
крепче любой цепи. Я люблю этот мир. И ненавижу его.
- Так и с нами... Зачем ты берешь на себя эту тяжесть?
- Не знаю... Не могу видеть сирый этот мир, покинутый всеми,
катящийся в бездну хаоса и безвременья... Не могу...
- Но ты не сможешь больше вступить в Арду.
- Я буду хранить ее здесь.
- Да. Берегись Серой стрелы. Ты понимаешь?
- Да.
- Тогда слушай нас: мы отдали тебе свою силу и ты умер; мы взяли твою
боль, и ты можешь действовать. Мы поможем тебе, ибо если рухнет Равновесие
в твоем мире, то пошатнется оно и в иных мирах. Ныне страшнее всего
нарушено оно здесь, и мы даем тебе Меч. Но скажи - каков твой путь?
- Скорбь избираю я.
- Темен и мучителен этот путь. Но ты выбрал. Протяни руку!
Он поднял обе руки - цепь. Гладкая рукоять легла в ладонь.
- Но я скован... Я слеп...
- Не навечно. Твой путь - перед тобой. Иди, брат. Ты не один в пути.
- Прощай, брат! Ты не один... О, долог путь, Зов летит...
- Прощай! Мы придем! И ты придешь к нам... Мирам нет конца...
Он ощущал, но не видел их. Но они были рядом, и голоса их были
разными, и теперь гасли они, словно искры в небе...
"Я вернулся и увидел этот мир, и все, что сталось с ним. И я проклял
его и возлюбил его, ибо пожалел я его. Я умер - как те, кому дано покинуть
этот мир. Но им дано уйти - а я не могу. Слишком прочна цепь любви и
ненависти, что приковывает меня к этому миру. Я вернулся и возложил на
плечи свои бремя, оставленное всеми. И сказал я - да будет отныне со мною
Скорбь. И стала Скорбь венцом моим, и свита ее - свитой моей.
И вижу я ныне этот сирый мир, покинутый всеми, и жестокую Серую
стрелу, нацеленную в сердце его. И не вступлю я в мир этот, ибо не будет
тогда ему щита. Не мною одним создан он, и не все лучшее в нем - от меня,
и не все дурное - не мое... Но я один защита ему ныне. И стою я один, и
стрела направлена в мое сердце. Устою ли я - один? Руки мои скованы... Я
зову - придите ко мне, возлюбившие этот мир! Я один. Тяжела моя ноша. Кто
разделит ее со мной?"
И среди бесчисленных звезд воздвиг он чертог себе, доступный и
видимый лишь немногим, ибо из боли своей и скорби создал он его, и не
многие могут вступить его и остаться собой, и не рухнуть под бременем боли
и скорби...
ПРО САУРОНА
"Когда разрушена была крепость в Тангородрим и пал Моргот, вновь
принял Саурон благородное обличье и пришел, дабы выразить почтение Эонве,
герольду Манве; и отрекался от всех своих злодеяний. И так думают
некоторые: изначально это не было ложью, но Саурон воистину раскаялся,
пусть даже причиной тому и был лишь страх, вызванный падением Моргота и
великим гневом Владык Запада. Но не во власти Эонве было миловать тех, кто
принадлежал к тому же ордену, что и он сам; и приказал он Саурону
вернуться в Аман и там предстать пред судом Манве. Тогда устыдился Саурон,
и не пожелал он возвращаться в унижении, а, быть может, и долго доказывать
служением чистоту и искренность помыслов своих по приговору Валар; ибо при
Морготе велика была власть его. Потому, когда ушел Эонве, он укрылся в
Средиземьи и вновь предался злу, ибо весьма крепки были те узы, которыми
опутал его Моргот..."
В ту ночь на землю обрушился звездопад...
Ветви деревьев хлестали его по лицу, как плети, но он не чувствовал
этого.
Шипы терновника впивались в его кожу, но он не ощущал этого. Звезда
горела нестерпимо ярко, и разрывалось, не выдерживало сердце.
Он шел и шел, не видя дороги пустыми от отчаянья глазами.
Не успеть - даже быть рядом. "Глаза... глаза мои... какая боль..."
"Учитель!.." Он шел и шел под истекающим звездами небом. "Умереть..." Он
знал - умирать долго и мучительно, возвращаться - и вновь умирать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39