У него был странный режущий вкус,
почему-то напоминающий о крови... У нее мутилось в голове, и она плохо
воспринимала происходящее. Даже если бы она не изнемогала от раны, все
равно ее мозг отказался бы понимать то, что творилось. Сначала - Учитель
на коленях, потом Мастер оставил ее и, шагнув вперед, говорил какие-то
слова, потом его ударили и он упал, сплевывая кровь, потом чей-то голос:
- Пощадите хоть женщин!
И другой - холодный и торжественный.
- Здесь нет мужчин и женщин. Здесь есть только проклятые отступники!
"Все-таки вместе" - успокоенно подумала она. - "Хотя бы умрем
вместе."
И - огромные черные глаза из толпы, полные ужаса и гнева...

Они могли видеть друг друга даже не поворачивая головы. Чтобы сделать
для этих двоих смерть еще более мучительной, их приковали к соседним
скалам. Орлы пока не трогали Иэрне, хотя уже дважды острые когти разорвали
бок Мастера, обнажив ребра. Его кровь капала вниз, на блестящую алмазную
дорожку. Но он не кричал. Он видел, как белело от ужаса, искажалось от
страдания ее лицо. Но она не кричала.
- Не смотри, - прохрипел он. - Не надо, умоляю тебя...
Иэрне закусила губу и опустила голову. Разодранная одежда обнажала
грудь, пересеченную алой полосой сверху вниз. Видеть это было мучительнее
всего, и он стискивал зубы от бессилия.
Он закричал лишь когда огромный орел стремительно ринулся вниз, на
Иэрне. Но птица не обратила внимания на него - она уже выбрала жертву.
Словно в тяжелом дурном сне он увидел, как изогнутый клюв ударил в шею,
сбоку. Кровь забила фонтаном, и птица с недовольным клекотом испуганно
взвилась вверх. Все его тело напряглось, словно он хотел вырваться,
броситься к ней... Иэрне не шевелилась, ее тело раскачивалось от толчка,
как тряпичная кукла. Ему казалось, что там, под разодранной черной одеждой
другая - ярко-алая, зловеще красивая. Он подумал - Иэрне уже умерла, но
внезапно она приподняла голову, и он еще раз увидел ее лицо, залитое
кровью. Губы что-то беззвучно прошептали. Он понял - что. Затем голова ее
бессильно упала на грудь. Все было кончено.
..."Я подожду тебя..."

Тела казненных сволокли к подножию горы. Труп Мастера тащили по
алмазной крошке, и она прилипала к изорванному телу, облекая его, словно
рыбу, сверкающей чешуей. Они лежали а алмазных саванах, и какой-то из
майяр по приказу Высших осматривал тела - не осталось ли каких-нибудь
ценных вещей на них. Он-то и заметил перстень на руке Мастера. Едва он
успел отсечь мертвому палец, как сзади кто-то сильно ударил его, так что
он грохнулся на алмазную дорожку.
- Пошел вон, падаль! - прорычала Воительница, сжимая кулаки. Майяр
знал, что с ней лучше не связываться, и быстро убежал.
Воительница села рядом с телом Иэрне и долго всматривалась в
застывшее лицо с каким-то новым, не знакомым ей еще чувством. А потом она
увидела бусину. "Ты прости меня. Я на память возьму... Я не забуду,
правда! Я не прощу. А ты - прости меня..."
Она быстро уходила, не ища пути, все сильнее ощущая какую-то странную
боль. Что-то сдавливало горло, щекотало в груди, в глазах... Она уже
бежала, не понимая, что с ней, изо всех сил сжимая в кулаке бусину.
Дыхание вырывалось с болезненным клекотом, рвалось, словно от долгого
бега...
Она упала на зеленую кочку в золотисто-серых сумерках колдовского
сада, и тут из ее груди вырвался странный, небывалый звук, как у раненого
зверя. Глаза почему-то стали мокрыми, и все расплылось, и не остановить
было этого. Кто-то коснулся дрожащих плеч. Перед ней стоял сам Ирмо, и
мягко смотрел на нее.
- Что это... со мной, Великий... что это... Я умираю?
- Нет, это просто слезы. Ты просто рождаешься заново. Ты плачь,
плачь. Это надо узнать. Плачь, дитя мое. Так надо.


ПИР
Тысячу раз он спрашивал себя - зачем, зачем он пришел сюда, на это
торжество? Он и ведь и без того не появлялся на пирах - претило бездумное
веселье; тем более сегодня - ведь знал, что собрались праздновать сегодня.
И все-таки что-то буквально тащило его сюда помимо его воли. Он шел и клял
себя - совсем недавно он сходил с ума от чужой боли и сам готов был
взмолиться о смерти. Совсем недавно затеплил он семь звезд в молчаливом
круглом покое, а теперь шел на пир убийц. Почему? Он не находил ответа. И
все-таки шел, словно чувствуя, что там он найдет ответ. Так взошел Владыка
Судеб на вершину самой высокой горы Благословенной Земли.
Майяр Короля Мира подобострастно кланялись ему, а в их глазах
сквозили страх и недоумение - редко Намо посещал пиры Валар. Он вошел в
сверкающий золотой зал, высоким сводом уходивший в небо; сквозь круглое
отверстие светили звезды Варды, слишком красивые, чтобы быть настоящими.
Эонве возгласил:
- Приветствуйте Владыку Судеб Арды, великого Намо!
На мгновение в зале повисло настороженно-недоуменное молчание, но
затем Король Мира с преувеличенной радостью воскликнул:
- Приветствую тебя, брат мой! Как я счастлив, что пришел ты разделить
общую радость!
Намо молча кивнул. Ни Ирмо, ни Ниенны не было. Его тоже явно не
ждали.
- Слишком много ныне гостей в моих чертогах, - подчеркнул он, - и
недолго пришел я. Но в такой час не прийти я не мог.
Какой-то второй смысл почудился Манве и в словах Намо, и в его кривой
угрюмой улыбке. Но надо было принимать все как есть. Намо провели к
высокому трону, и виночерпий поднес ему большой кубок, выточенный из
благородного темного турмалина и наполнил его вином. Намо не смотрел на
кубок. Его больше занимали те, что сидели вокруг зала, за пиршественными
столами. Ближе к престолу Манве стояли на возвышении троны Валар, дальше
сидели Майяр разного ранга - к тронам поближе те, что поважнее, дальше -
помельче, за ними - эльфы. А прямо посередине зала стояла огромная чаша,
наполненная вином, и из нее черпали красный темный напиток для пирующих.
Вон, напротив, прямо по правую руку от Манве восседает, надувшись как
насосавшийся клещ, Тулкас. Лицо уже красное, как нагретая медь, глаза
налились кровью. Герой. Несса и Ороме рядом. Несса щебечет что-то, то и
дело прижимаясь к супругу и кокетливо заглядывая ему в глаза. Ороме басит,
совершенно не обращая внимания на то, что шурин его не слышит, упиваясь
своим величием. Ванна немного приуныла в конце стола - смотрят не на нее.
Ауле пыжится изо всех сил - мол и я свою долю имею! У Йаванны лицо было
кислым - ее муж был сейчас в явной немилости у Короля Мира. Вайре сидела у
самого трона Варды и записывала, записывала все, что произносилось в зале.
Слева от Намо угрюмо расплылся, вытаращив глаза, Ульмо; его усы мокли в
изумрудном кубке с вином. Житель глубин не любил выбираться из своих
подводных владений. Ни одного живого лица. Разве что там, напротив,
охватив курчавую голову руками сидит один живой - отчаянно пьяный Оссе, с
глазами полными смертной тоски. "Ты заслужил свое" - недобро подумал Намо.
- "Теперь терпи." Странно, он не видел еще одного. Уж этого-то должны были
восхвалять. Странно. Злость, перерастающая в ледяную ярость, вставала в
сердце Намо, но разум его был на удивление холоден и ясен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39