А хронозащита восстановила нашу одновременность.
Аркадий обернулся. На корме все лежало в прежнем порядке. Коробку с пищей охватывали верёвки. Аркадий передёрнул плечами, избавляясь от тошнотворного страха. Все восстановилось, но путь на юг был закрыт. Внезапная гибель не разразилась, но и спасение не состоялось. Аркадий хмуро произнёс:
— Куда же нас вынесет? Или мчаться до вечности?
Ланна поднял свалившуюся на плечи голову, повернулся — мутные печальные глаза уставились на Аркадия.
— Я рад, что тебе лучше, Ланна, — сказал Аркадий. — Мы едва не попали в тяжёлый разрыв времени, но благополучно ушли. Как у тебя с головой? Мысли больше не раздувает и не гасит, как огоньки на ветру?
— Меня тревожит только одна мысль, — ответил дилон. — Ты сказал, что из хронобоя мы ушли? Нас настигает хроноворот. Это не лучше.
4
Внизу проплывали лески и озера, холмы и долины — безжизненный мир, арена беспощадных вибраций времени. Асмодей заметил, что их сносит вправо: они летели над новой местностью. Новый пейзаж мало отличался от прежнего: та же мёртвая пустыня, те же стволы погибших деревьев, те же тускло поблёскивающие озера. Лишь телескопическая острота глаз киборга могла различить в этом однокрасочном мире какие-то непохожести. А когда и обе Гаруны, в момент поворота с юга на север переместившиеся из-за спины в лицо, стали съезжать налево, и Аркадий понял, что их выворачивает.
— Старайся держать прежний курс, — посоветовал он.
— Не могу, Аркадий. Посмотри вниз. Тебе не кажется, что слева мир снова становится призрачным? Вон там, на линии горизонта.
У горизонта все расплывалось. Предметы не отдалялись, а теряли очертания, становились полупрозрачными. Недавно, когда они стремились на юг, тоже совершалось нечто похожее. Но тогда то медленно исчезали, то снова постепенно возникали все ближние предметы и справа и слева. А здесь пропадал только левосторонний мир и пропадал издалека, а не вблизи, — горизонт слева суживался, все дальнее тускнело и закатывалось за его надвигающуюся линию, все ближнее сохранялось — мёртвое, однотонное, но чёткое. Пейзаж становился односторонним, он был только с правого бока.
— Это хроноворот, — размышлял вслух Аркадий. — Ланна обещает что-то страшное, но пока я вижу одни несообразности. Просто выход в фазовое время. Правда, угол много больше того, какой мы применяли на «Гермесе».
— Страшное ещё будет, — сказал Асмодей.
— А какой будет страх?
— Не знаю. Потряси Ланну, он должен знать.
Трясти Ланну было пустой затеей. Дилон так измучился, что впал не в сосредоточенность, а в беспамятство. Он откинулся на сидении, вытянул вверх острую мордочку, одно дыхание — гораздо более редкое, чем у людей — свидетельствовало, что жизнь не покидает ослабевшее тело.
Аркадий вспоминал, что знает о хроноворотах. По термину — завихрение времени. Рождается в схлесте двух противоположных потоков времени. Попали в хронокольцо времени и несёмся в нем. Пока все просто…
Да, но почему так боятся хроноворотов дилоны? Что в них опасно? Изменение скорости вращения времени? Уменьшение диаметра хроноворотов? Вихревой заворот сжимается, хронокольцо превращается в хроноколечко, хроноколечко завинчивается в точку. Какая же бешеная скорость бега времени в схлопывающемся хроноколечке! Если в центре большого хроноциклона время замирает и мгновение оборачивается вечностью, то в ветвях время столь ускоряется, что и вечность равнозначна мгновению. И задолго до того все гибнет. Там, где столетия сжимаются в секунду, не только живые клетки, но и почти бессмертные граниты Скандинавии не устоят. Короче — взрыв!
Аркадий окликнул киборга:
— Тебе не кажется, что диаметр хроноворота постепенно уменьшается?
— Мы не сделали и одного витка, как же судить о том, уменьшается ли диаметр следующих витков? Наберись терпения, Аркадий.
Терпение относилось к свойствам характера, которые были дарованы Аркадию с большим недобором. Он всматривался и всматривался во все, на что падал взгляд. И первый увидел перемену в светилах: ослепительная Гаруна Белая потускнела, томная Гаруна Голубая разгоралась. Асмодея тоже встревожили эти перемены.
— У тебя есть объяснение, Аркадий?
Аркадий напомнил, что обе звезды существуют в разных временах, одно в прямом, другое в противоположном. От схлеста этих времён и возникают хронобои и хроновороты.
— Ты не отвечаешь на вопрос, Аркадий. Все это я и сам знаю.
— Знаешь, стало быть, и ответ, которого ищешь. Каждая звезда в своём собственном времени ярче, чем в близком по фазе. И когда, вращаясь в хроновороте, мы пересекаем истинное время звезды, она видится в максимуме. Цикл разгораний и потускнений звезды и есть один виток хроноворота. Так вот, ближайшая задача — определить, сохраняются ли размеры хроновитка или он постепенно уменьшается.
— Буду следить, — пообещал киборг.
И опять терпение Аркадия подверглось трудному испытанию. Гаруна Голубая, достигнув максимального блеска, совсем затмила недавно столь великолепную Гаруну Белую. И она уже не была голубой с сумрачной фиолетовостью, она накалилась добела. Затем её блеск стал притушиваться, а сверкание Гаруны Белой восстановилось.
— Полный цикл, — сказал Асмодей. — Хроноворот сокращается. Горизонт прозрачности приблизился. Жду приказа.
— Может, прокрутимся ещё виток?
— Опасно. Ты угадал сжатие хроноворота. Но как угадать, скоро ли кольцо превратится в точку?
Та полоса слева, где даже близкие предметы из материальных тел становились силуэтами, на втором витке приблизилась. «Если выберемся из этого удивительного мира, — думал Аркадий, — поверит ли кто в его реальность, когда стану рассказывать?» Справа, до очень далёкого горизонта, простиралась обширная пустыня — все было мертво, но вещественно, предметы отбрасывали тени, они реально были, и небо над ними было реальное. А слева уже ничего не было, лодка-самолёт мчалась как бы по самой кромке горизонта, по чётко ограниченной линии пустоты, за этой линией даже неба не было.
Аркадий понял, что дальше медлить опасно.
— Асмодей, выбрасываемся из вихря! От твоего умения зависят наши жизни. Нужно выскользнуть наружу, а не внутрь. Ибо внутри будет взрыв, превращение столетий в микросекунды. Ворваться в хроноворот наперерез. Пересечь его!
Асмодей всегда гордился, что застрахован от человеческих эмоций, хотя способен все ощущать острей, чем люди. Но то выражение, с каким он обернулся к Аркадию, походило на ужас.
— Но ведь это значит — снять хронозащиту!
— Асмодей, не медли. С каждым витком время убыстряется. Хронозащита не сможет противостоять такому бегу времени.
Киборг успокаивался быстро. А пейзаж пустоты, поглощавшей слева предметный мир, действовал сильней, чем приказы Аркадия.
— Общую защиту отключаю, индивидуальную оставляем. Аркадий, возьми в своё поле Ланну! Раз, два!..
Решительное восклицание не означало, что Асмодей так же решительно сбросит всю защиту. Аркадий не почувствовал изменений, лишь стало трудней дышать. Пробудившийся из пассивной беспомощности Ланна зашевелился, завизжал тонким голоском, но чёткой мысли не передал. Хроноворот завершил второе кольцо, Гаруна Белая опять потускнела, Гаруна Голубая опять свирепо накалялась. Аркадия уже не удивляло, а беспокоило, что он ничего необычного не испытывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Аркадий обернулся. На корме все лежало в прежнем порядке. Коробку с пищей охватывали верёвки. Аркадий передёрнул плечами, избавляясь от тошнотворного страха. Все восстановилось, но путь на юг был закрыт. Внезапная гибель не разразилась, но и спасение не состоялось. Аркадий хмуро произнёс:
— Куда же нас вынесет? Или мчаться до вечности?
Ланна поднял свалившуюся на плечи голову, повернулся — мутные печальные глаза уставились на Аркадия.
— Я рад, что тебе лучше, Ланна, — сказал Аркадий. — Мы едва не попали в тяжёлый разрыв времени, но благополучно ушли. Как у тебя с головой? Мысли больше не раздувает и не гасит, как огоньки на ветру?
— Меня тревожит только одна мысль, — ответил дилон. — Ты сказал, что из хронобоя мы ушли? Нас настигает хроноворот. Это не лучше.
4
Внизу проплывали лески и озера, холмы и долины — безжизненный мир, арена беспощадных вибраций времени. Асмодей заметил, что их сносит вправо: они летели над новой местностью. Новый пейзаж мало отличался от прежнего: та же мёртвая пустыня, те же стволы погибших деревьев, те же тускло поблёскивающие озера. Лишь телескопическая острота глаз киборга могла различить в этом однокрасочном мире какие-то непохожести. А когда и обе Гаруны, в момент поворота с юга на север переместившиеся из-за спины в лицо, стали съезжать налево, и Аркадий понял, что их выворачивает.
— Старайся держать прежний курс, — посоветовал он.
— Не могу, Аркадий. Посмотри вниз. Тебе не кажется, что слева мир снова становится призрачным? Вон там, на линии горизонта.
У горизонта все расплывалось. Предметы не отдалялись, а теряли очертания, становились полупрозрачными. Недавно, когда они стремились на юг, тоже совершалось нечто похожее. Но тогда то медленно исчезали, то снова постепенно возникали все ближние предметы и справа и слева. А здесь пропадал только левосторонний мир и пропадал издалека, а не вблизи, — горизонт слева суживался, все дальнее тускнело и закатывалось за его надвигающуюся линию, все ближнее сохранялось — мёртвое, однотонное, но чёткое. Пейзаж становился односторонним, он был только с правого бока.
— Это хроноворот, — размышлял вслух Аркадий. — Ланна обещает что-то страшное, но пока я вижу одни несообразности. Просто выход в фазовое время. Правда, угол много больше того, какой мы применяли на «Гермесе».
— Страшное ещё будет, — сказал Асмодей.
— А какой будет страх?
— Не знаю. Потряси Ланну, он должен знать.
Трясти Ланну было пустой затеей. Дилон так измучился, что впал не в сосредоточенность, а в беспамятство. Он откинулся на сидении, вытянул вверх острую мордочку, одно дыхание — гораздо более редкое, чем у людей — свидетельствовало, что жизнь не покидает ослабевшее тело.
Аркадий вспоминал, что знает о хроноворотах. По термину — завихрение времени. Рождается в схлесте двух противоположных потоков времени. Попали в хронокольцо времени и несёмся в нем. Пока все просто…
Да, но почему так боятся хроноворотов дилоны? Что в них опасно? Изменение скорости вращения времени? Уменьшение диаметра хроноворотов? Вихревой заворот сжимается, хронокольцо превращается в хроноколечко, хроноколечко завинчивается в точку. Какая же бешеная скорость бега времени в схлопывающемся хроноколечке! Если в центре большого хроноциклона время замирает и мгновение оборачивается вечностью, то в ветвях время столь ускоряется, что и вечность равнозначна мгновению. И задолго до того все гибнет. Там, где столетия сжимаются в секунду, не только живые клетки, но и почти бессмертные граниты Скандинавии не устоят. Короче — взрыв!
Аркадий окликнул киборга:
— Тебе не кажется, что диаметр хроноворота постепенно уменьшается?
— Мы не сделали и одного витка, как же судить о том, уменьшается ли диаметр следующих витков? Наберись терпения, Аркадий.
Терпение относилось к свойствам характера, которые были дарованы Аркадию с большим недобором. Он всматривался и всматривался во все, на что падал взгляд. И первый увидел перемену в светилах: ослепительная Гаруна Белая потускнела, томная Гаруна Голубая разгоралась. Асмодея тоже встревожили эти перемены.
— У тебя есть объяснение, Аркадий?
Аркадий напомнил, что обе звезды существуют в разных временах, одно в прямом, другое в противоположном. От схлеста этих времён и возникают хронобои и хроновороты.
— Ты не отвечаешь на вопрос, Аркадий. Все это я и сам знаю.
— Знаешь, стало быть, и ответ, которого ищешь. Каждая звезда в своём собственном времени ярче, чем в близком по фазе. И когда, вращаясь в хроновороте, мы пересекаем истинное время звезды, она видится в максимуме. Цикл разгораний и потускнений звезды и есть один виток хроноворота. Так вот, ближайшая задача — определить, сохраняются ли размеры хроновитка или он постепенно уменьшается.
— Буду следить, — пообещал киборг.
И опять терпение Аркадия подверглось трудному испытанию. Гаруна Голубая, достигнув максимального блеска, совсем затмила недавно столь великолепную Гаруну Белую. И она уже не была голубой с сумрачной фиолетовостью, она накалилась добела. Затем её блеск стал притушиваться, а сверкание Гаруны Белой восстановилось.
— Полный цикл, — сказал Асмодей. — Хроноворот сокращается. Горизонт прозрачности приблизился. Жду приказа.
— Может, прокрутимся ещё виток?
— Опасно. Ты угадал сжатие хроноворота. Но как угадать, скоро ли кольцо превратится в точку?
Та полоса слева, где даже близкие предметы из материальных тел становились силуэтами, на втором витке приблизилась. «Если выберемся из этого удивительного мира, — думал Аркадий, — поверит ли кто в его реальность, когда стану рассказывать?» Справа, до очень далёкого горизонта, простиралась обширная пустыня — все было мертво, но вещественно, предметы отбрасывали тени, они реально были, и небо над ними было реальное. А слева уже ничего не было, лодка-самолёт мчалась как бы по самой кромке горизонта, по чётко ограниченной линии пустоты, за этой линией даже неба не было.
Аркадий понял, что дальше медлить опасно.
— Асмодей, выбрасываемся из вихря! От твоего умения зависят наши жизни. Нужно выскользнуть наружу, а не внутрь. Ибо внутри будет взрыв, превращение столетий в микросекунды. Ворваться в хроноворот наперерез. Пересечь его!
Асмодей всегда гордился, что застрахован от человеческих эмоций, хотя способен все ощущать острей, чем люди. Но то выражение, с каким он обернулся к Аркадию, походило на ужас.
— Но ведь это значит — снять хронозащиту!
— Асмодей, не медли. С каждым витком время убыстряется. Хронозащита не сможет противостоять такому бегу времени.
Киборг успокаивался быстро. А пейзаж пустоты, поглощавшей слева предметный мир, действовал сильней, чем приказы Аркадия.
— Общую защиту отключаю, индивидуальную оставляем. Аркадий, возьми в своё поле Ланну! Раз, два!..
Решительное восклицание не означало, что Асмодей так же решительно сбросит всю защиту. Аркадий не почувствовал изменений, лишь стало трудней дышать. Пробудившийся из пассивной беспомощности Ланна зашевелился, завизжал тонким голоском, но чёткой мысли не передал. Хроноворот завершил второе кольцо, Гаруна Белая опять потускнела, Гаруна Голубая опять свирепо накалялась. Аркадия уже не удивляло, а беспокоило, что он ничего необычного не испытывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82