Ни планеты столь прекрасной, ни совершённых гуманоидов реальные астронавты за двести лет после выхода романа в свет так и не обнаружили — ни в ближнем, ни в дальнем космосе. «Мы покорители сердец, мы завоеватели душ!»— говорил герой романа жителям удивительной планеты, и добросердечные аборигены — волей автора романа — немедленно раскрыли души и отдали сердца покорившим их людям. Мария утешила себя ещё одной древней цитатой из кодекса завоевателей и покорителей — она звучала не так красиво, зато внушительно: «Пусть не любят, лишь бы вели себя смирно».
Пленные рангуны вели себя смирно. Предоставленный им пустой трюм был достаточно обширен, чтобы вместить пленников и побольше. При появлении Марии все рангуны поспешно выстроились как на параде. Ватута церемонно наклонил голову и чуть отвёл назад руки. Асмодей, вошедший вместе с Марией, немедля повторил приветствие Ватуты, ему понравилась красивая поза: наклонённая голова, отброшенные назад руки — и уважение, и непринуждённость, отлично подойдёт к личине No 17. Мария ограничилась тем, что впервые внимательно присмотрелась к Ватуте — в пылу вторжения в пещеру было не до любования ошеломлённым противником. Властитель Бессмертных был импозантен — рослый, крупноголовый, с цилиндрическим туловищем, лишённым бочкообразности, отличавшей почти всех рангунов, с пропорциональными туловищу ногами. Он вполне годился быть статуей самого себя, на такую статую и на Земле ребята взирали бы без смеха — в отличие от бочек на журавлиных ногах-рычагах, какими скульптор должен был бы изобразить остальных Бессмертных.
— Ватута, попрошу тебя об одной услуге, — дипломатично начала Мария.
Он явно не поддавался на дипломатические приёмы.
— Твоё дело повелевать, моё — исполнять, — промолвил он на приличном человеческом языке — общение с Бахом дало плоды.
Мария решила, что ещё не время перевоспитывать Бессмертных. Хорошо: повеление, а не просьба. Надо спасать хронавта Аркадия Никитина и двух его спутников-дилонов, бежавших от хавронов в какой-то мёртвый лес. Она хочет, чтобы Ватута сопровождал её в спасательном отряде со своими помощниками, которых сам отберёт.
Асмодей не преминул поспешно объявить:
— Я поведу отряд. Я хорошо помню пещеру, где задержал хавронов, когда они хотели помешать нашему бегству.
Ватута снова наклонил голову — на этот раз такой жест можно было истолковать как знак согласия.
— Пусть ведёт блистательный Асмодей, он отважно сражался против моих солдат. Удивляюсь только, что он остался в живых; в последнем донесении Клаппы сообщалось, что Асмодей погиб в битве, а трое других беглецов несомненно погибнут, ибо скрылись в безумных лесах, где все противодействует жизни. Даже мы, Бессмертные, избегаем их. Впрочем, я пойду в любое место, куда поведёшь, Повелительница!
— Ты уверен, что наши друзья погибли? — спросила Мария, обеспокоенная лёгкой иронией в ответе Ватуты.
Он выразительно показал на киборга.
— Я был уверен в его гибели, а он жив. Вы умело творите чудеса. Не буду поражён, если в гуще леса повстречаем твоих друзей, весёлых и здоровых. После того как ты, внезапно появившись из небытия, взяла нас всех в плен, о чем бестолковые дилоны даже подумать не осмеливались… В общем, я теперь допускаю и недопустимое!
Мария отметила, что общение с Бахом принесло и ещё один результат — Властитель Бессмертных не только хорошо объяснялся по-человечески, но и приобрёл навыки земного оратора. В данной ситуации он мог бы разглагольствовать и не так напыщенно — и Мария постаралась показать, что лучше бы ему держаться по-иному.
— Три минуты на сборы! Все, кто не в поход, перемещаются из планетолёта в другие помещения корабля. Асмодей, быстро!
Планетолёт с пассажирами стартовал на север. В рубке у пульта села Мария, рядом разместился Асмодей, позади обоих — невозмутимый Ватута. Сперва потянулись дремучие леса, такие же, как в Дилонии, только гуще — исполинские голубые деревья с пышными кронами. В глаза сверкала Гаруна Белая, был её час на небосклоне. Сбоку сияла Гаруна Голубая. По мере углубления на север Белая звезда смещалась вбок, прямо по курсу легла Голубая. Густые леса разрежались: деревья теряли свою высоту и яркость, чаща перебивалась кустарниковыми зарослями, появлялись пустоши, их становилось все больше.
Пейзаж все сильней омертвлялся — сухие деревья, голые холмы, тускло поблёскивающие озерки… Ватута, молчавший всю первую половину полёта, подал голос:
— Повелительница, веди корабль осторожней. Впереди пещера, где хавроны держат нашу последнюю заставу.
Мария посадила планетолёт у озерка против горки, где неширокий лаз вёл в пещеру. Площадка перед пещерой хранила следы недавней битвы — валялись трупы хавронов, оружие, остатки боевой личины Асмодея. Киборг поднял обломки зубастой головы.
— Все поломано, Мария. А какой был зверь! Нет, какой зверь! Глаза — факелы, рот — пылающее горнило, каждый зуб — раскалённый металл! А шерсть? Не шерстинки — электрические разряды. Ты бы посмотрела, Мария, как шарахнулись от меня хавроны.
Мария велела идти в пещеру. Асмодей ручным фонарём осветил картину побоища. Всюду лежали мёртвые тела — перекорёженные, раздроблённые, расчленённые; труп возле трупа, труп на трупе. Тяжкое безмолвие нависло над могилой. Асмодей прислушался — и его обострённый слух не уловил ни вздоха, ни стона.
— Мой храбрый Клаппа, — спокойно проговорил Ватута, показывая на растянувшегося во весь рост хаврона. — Лучший солдат моей армии. Его одного хроноворот не разорвал на части.
Планетолёт снова поплыл над лесом. Индикаторы обшаривали каменные деревья. Минута шла за минутой, час за часом, беглецов не было видно. Мария повернула к Ватуте побледневшее лицо.
— Неужели Аркадий погиб?
Рангун вежливо проговорил:
— Радуйся, что никого не видишь. Мёртвые деревья отбирают жизнь, но тела оставляют. Раз нет трупов беглецов — значит, им удалось пробраться сквозь чащу. Хавронам это ещё не удавалось.
— А Бессмертные эти места не посещают?
— Бессмертные эти места не посещают, — бесстрастно повторил Бессмертный No 3.
Лес стал меняться, появились живые стволы, их становилось больше. Индикатор показал, что вдали движется человеческая фигура. Мария впилась глазами в экран. Это мог быть только Аркадий, но бредущий в лесу человек — пошатывающийся, старчески согнутый — мало напоминал того юного Аркадия, какого она знала. Человек упал, с усилием повернулся на спину и замер, обратив неподвижные глаза к тусклому небу. Мария опустила планетолёт на купку деревьев — кроны посыпались в стороны, стволы затрещали — и первой выскочила наружу.
Она упала возле Аркадия, схватила его, тормошила, целовала, громко звала:
— Сын мой, родной мой, мы нашли тебя, мы спасли тебя!
Он глядел на неё большими, серьёзными, лишёнными мысли глазами.
6
Кнудсен оглянул салон. Все пятеро снова были вместе — он сам, сидевший под изображением так странно похожего на него бога Хроноса; Мария, свободно откинувшая голову на спинку кресла, — ей шла эта непринуждённая, не лишённая какой-то значительности поза; Бах, с ногами забравшийся в своё кресло — он любил, усаживаясь, превращать себя в подобие комка; Аркадий, бессильно распростёршийся на диване; и Асмодей, отремонтированный, вычищенный, в своей любимой личине No 17 — для неё в его багаже оказался полный дубликат деталей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Пленные рангуны вели себя смирно. Предоставленный им пустой трюм был достаточно обширен, чтобы вместить пленников и побольше. При появлении Марии все рангуны поспешно выстроились как на параде. Ватута церемонно наклонил голову и чуть отвёл назад руки. Асмодей, вошедший вместе с Марией, немедля повторил приветствие Ватуты, ему понравилась красивая поза: наклонённая голова, отброшенные назад руки — и уважение, и непринуждённость, отлично подойдёт к личине No 17. Мария ограничилась тем, что впервые внимательно присмотрелась к Ватуте — в пылу вторжения в пещеру было не до любования ошеломлённым противником. Властитель Бессмертных был импозантен — рослый, крупноголовый, с цилиндрическим туловищем, лишённым бочкообразности, отличавшей почти всех рангунов, с пропорциональными туловищу ногами. Он вполне годился быть статуей самого себя, на такую статую и на Земле ребята взирали бы без смеха — в отличие от бочек на журавлиных ногах-рычагах, какими скульптор должен был бы изобразить остальных Бессмертных.
— Ватута, попрошу тебя об одной услуге, — дипломатично начала Мария.
Он явно не поддавался на дипломатические приёмы.
— Твоё дело повелевать, моё — исполнять, — промолвил он на приличном человеческом языке — общение с Бахом дало плоды.
Мария решила, что ещё не время перевоспитывать Бессмертных. Хорошо: повеление, а не просьба. Надо спасать хронавта Аркадия Никитина и двух его спутников-дилонов, бежавших от хавронов в какой-то мёртвый лес. Она хочет, чтобы Ватута сопровождал её в спасательном отряде со своими помощниками, которых сам отберёт.
Асмодей не преминул поспешно объявить:
— Я поведу отряд. Я хорошо помню пещеру, где задержал хавронов, когда они хотели помешать нашему бегству.
Ватута снова наклонил голову — на этот раз такой жест можно было истолковать как знак согласия.
— Пусть ведёт блистательный Асмодей, он отважно сражался против моих солдат. Удивляюсь только, что он остался в живых; в последнем донесении Клаппы сообщалось, что Асмодей погиб в битве, а трое других беглецов несомненно погибнут, ибо скрылись в безумных лесах, где все противодействует жизни. Даже мы, Бессмертные, избегаем их. Впрочем, я пойду в любое место, куда поведёшь, Повелительница!
— Ты уверен, что наши друзья погибли? — спросила Мария, обеспокоенная лёгкой иронией в ответе Ватуты.
Он выразительно показал на киборга.
— Я был уверен в его гибели, а он жив. Вы умело творите чудеса. Не буду поражён, если в гуще леса повстречаем твоих друзей, весёлых и здоровых. После того как ты, внезапно появившись из небытия, взяла нас всех в плен, о чем бестолковые дилоны даже подумать не осмеливались… В общем, я теперь допускаю и недопустимое!
Мария отметила, что общение с Бахом принесло и ещё один результат — Властитель Бессмертных не только хорошо объяснялся по-человечески, но и приобрёл навыки земного оратора. В данной ситуации он мог бы разглагольствовать и не так напыщенно — и Мария постаралась показать, что лучше бы ему держаться по-иному.
— Три минуты на сборы! Все, кто не в поход, перемещаются из планетолёта в другие помещения корабля. Асмодей, быстро!
Планетолёт с пассажирами стартовал на север. В рубке у пульта села Мария, рядом разместился Асмодей, позади обоих — невозмутимый Ватута. Сперва потянулись дремучие леса, такие же, как в Дилонии, только гуще — исполинские голубые деревья с пышными кронами. В глаза сверкала Гаруна Белая, был её час на небосклоне. Сбоку сияла Гаруна Голубая. По мере углубления на север Белая звезда смещалась вбок, прямо по курсу легла Голубая. Густые леса разрежались: деревья теряли свою высоту и яркость, чаща перебивалась кустарниковыми зарослями, появлялись пустоши, их становилось все больше.
Пейзаж все сильней омертвлялся — сухие деревья, голые холмы, тускло поблёскивающие озерки… Ватута, молчавший всю первую половину полёта, подал голос:
— Повелительница, веди корабль осторожней. Впереди пещера, где хавроны держат нашу последнюю заставу.
Мария посадила планетолёт у озерка против горки, где неширокий лаз вёл в пещеру. Площадка перед пещерой хранила следы недавней битвы — валялись трупы хавронов, оружие, остатки боевой личины Асмодея. Киборг поднял обломки зубастой головы.
— Все поломано, Мария. А какой был зверь! Нет, какой зверь! Глаза — факелы, рот — пылающее горнило, каждый зуб — раскалённый металл! А шерсть? Не шерстинки — электрические разряды. Ты бы посмотрела, Мария, как шарахнулись от меня хавроны.
Мария велела идти в пещеру. Асмодей ручным фонарём осветил картину побоища. Всюду лежали мёртвые тела — перекорёженные, раздроблённые, расчленённые; труп возле трупа, труп на трупе. Тяжкое безмолвие нависло над могилой. Асмодей прислушался — и его обострённый слух не уловил ни вздоха, ни стона.
— Мой храбрый Клаппа, — спокойно проговорил Ватута, показывая на растянувшегося во весь рост хаврона. — Лучший солдат моей армии. Его одного хроноворот не разорвал на части.
Планетолёт снова поплыл над лесом. Индикаторы обшаривали каменные деревья. Минута шла за минутой, час за часом, беглецов не было видно. Мария повернула к Ватуте побледневшее лицо.
— Неужели Аркадий погиб?
Рангун вежливо проговорил:
— Радуйся, что никого не видишь. Мёртвые деревья отбирают жизнь, но тела оставляют. Раз нет трупов беглецов — значит, им удалось пробраться сквозь чащу. Хавронам это ещё не удавалось.
— А Бессмертные эти места не посещают?
— Бессмертные эти места не посещают, — бесстрастно повторил Бессмертный No 3.
Лес стал меняться, появились живые стволы, их становилось больше. Индикатор показал, что вдали движется человеческая фигура. Мария впилась глазами в экран. Это мог быть только Аркадий, но бредущий в лесу человек — пошатывающийся, старчески согнутый — мало напоминал того юного Аркадия, какого она знала. Человек упал, с усилием повернулся на спину и замер, обратив неподвижные глаза к тусклому небу. Мария опустила планетолёт на купку деревьев — кроны посыпались в стороны, стволы затрещали — и первой выскочила наружу.
Она упала возле Аркадия, схватила его, тормошила, целовала, громко звала:
— Сын мой, родной мой, мы нашли тебя, мы спасли тебя!
Он глядел на неё большими, серьёзными, лишёнными мысли глазами.
6
Кнудсен оглянул салон. Все пятеро снова были вместе — он сам, сидевший под изображением так странно похожего на него бога Хроноса; Мария, свободно откинувшая голову на спинку кресла, — ей шла эта непринуждённая, не лишённая какой-то значительности поза; Бах, с ногами забравшийся в своё кресло — он любил, усаживаясь, превращать себя в подобие комка; Аркадий, бессильно распростёршийся на диване; и Асмодей, отремонтированный, вычищенный, в своей любимой личине No 17 — для неё в его багаже оказался полный дубликат деталей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82