— Не хочу знать древних Вильсонов! Пусть не генетическое, а социальное наследство. Покажи, как ты справляешься с хроноэкраном? Как тайно проскользнёшь в пещеру к рангунам?
Мария думала, что и эту часть операции хорошо усвоила. Она должна пробраться в пещеру не в том времени, в котором пребывают находящиеся там Бессмертные. Она проникнет в пещеру из близкого грядущего. Её индивидуальные хрономоторчики обеспечивают выход из грядущего в настоящее так же свободно, как из прошлого в настоящее — она промелькнёт мимо всех встречных невидимкой, в крайнем случае — как привидение, и материализуется именно там и именно тогда, где и когда нужно.
Тревога Кнудсена не была, однако, развеяна.
— Делаем хронобросок. Я засекаю время на уход в будущее и возврат в настоящее. Даю на две эти операции одну минуту.
Но Марии понадобилась минута только на то, чтобы исчезнуть. И исчезла она не сразу, а постепенно — сперва расплывались очертания, тело превращалось в силуэт, силуэт становился призраком, призрак тускнел и стирался. Ещё медленней совершилось возвращение из будущего — сперва такой же призрак, после силуэт и лишь потом полная материализация.
— Нет, нет и ещё раз нет, Мария! Тебя успеют трижды убить, прежде чем ты выполнишь один хронобросок.
— Если я дам по себе стрелять! Я ведь могу и защищаться.
— Сейчас я покажу тебе, что защита неэффективна. Берём демонстрационные пистолеты. Исчезай!
До того, как Мария полностью ушла в близкое будущее, Кнудсен пять раз разрядил в неё пистолет. От двух выстрелов она увернулась, три попадания были удачны. Сама она, стираясь в невещественность, два раза поразила Кнудсена. Последний удачный выстрел был произведён из пистолета, которого Кнудсен уже не увидел, лишь лёгкая полоска тумана качнулась перед ним, когда вылетела демонстрационная пуля.
При обратном витке хроноброска повторилась та же картина: Кнудсен пять раз успел выстрелить, три пули угодили в Марию. И сама она дважды поражала капитана корабля.
— Плохо, даже очень плохо, — невесело констатировал Кнудсен. — Ты была шесть раз убита. Хронобросок не удался.
— Но и я ровно четыре раза тебя убивала!
— Да, четверых ты убьёшь. А если их будет семь? Или семнадцать? Или тысяча? Твоя боевая операция будет удачной в одном случае: если обойдётся без боя! Надо победить искусством повыше первобытного умения убивать. Повторим хронобросок ещё раз.
И вторая, и третья репетиции не развеяли недовольства Кнудсена. Мария по-прежнему растворялась в будущем слишком медленно. Она оправдывалась:
— Ты настаиваешь: уход только в близкое будущее. Но если я слишком быстро дематериализуюсь в настоящем, я слишком далеко унесусь в будущее. Разве это хорошо?
— Нехорошо. Но все же лучше медленного исчезновения. В будущем тебе не грозят сражения с реальными врагами. Будем повторять хроноброски, пока не отработаешь мгновенности.
Только на третьем десятке повторений Кнудсен расщедрился на похвалу, но продолжал репетиции с прежней настойчивостью.
— Мария, — сказал он на пятидесятой репетиции, — ты выдающийся геноинженер. Но если бы ты ушла в хронавты, то и тут не осталась бы в середнячках. Ещё два-три десятка хронобросков — и можно выпускать тебя без больших опасений.
Настал момент, когда он объявил:
— Хватит! Технику исчезновения и материализации ты освоила. Воздействие на противника отработала. Датчики, посланные мной ещё до репетиций с хронобросками, проникли в пещеру рангунов и показывают, что суд над Мишей начался. Больше нельзя терять ни минуты!
Она упрекнула его:
— Ты ничего не говорил о датчиках! Что они собой представляют и когда ты их выслал?
— Не хотел говорить, чтобы ты не нервничала, узнав, что судилище уже идёт. А датчики по виду — обыкновенные камни, каких множество в пещере. Вряд ли кто определит их истинное назначение.
Мария подумала.
— Ты не можешь превратить их в боевые средства?
— Могу. Но что толку, если мы выведем из строя какое-то количество рангунов? Все равно надо проникать в пещеру, чтобы вывести Баха. Теперь исчезай!
Она пропала столь стремительно, что он не успел махнуть рукой на прощанье. Кнудсен подсел к экрану и включил датчики, высланные в пещеру. Один показал вход и хавронов, замерших на страже, — этот датчик лежал на земле. Один из хавронов, проходя мимо, задел его ногой — картина лишь незначительно переменила угол зрения. Второй валялся в туннеле: он показывал тускло освещённый лаз, то одного, то другого проходящего хаврона. Третий высвечивал саму пещеру — Кнудсен сосредоточился на нем.
В пещере творилась странная процедура: она мало напоминала суд, каким он представлялся Кнудсену. Ему вообразилось, что он присутствует на философском диспуте о природе добра и зла. Бах профессорским голосом излагал концепции добра на разных стадиях развития человечества; вероятно, так же размеренно он объяснял с кафедры азбучные истины археологии своим студентам. Ватута, зло выкривливая на лице улыбку, устанавливал, что в основе добра лежит — от вечной нужды — потребность в пользе, а им, Бессмертным, польза ни к чему, они ни в чем не нуждаются. И, стало быть, добро — понятие чисто человеческое, рангуны же вне добра и зла — и поэтому он не видит препятствий к тому, чтобы казнить пришельца по имени Бах, по природе человека, по званию академика, самой почётной казнью, которую тот сам пожелает, — и это будет знаком высокого уважения рангунов к пришельцу из космоса.
Теоретические споры всегда были вне интересов Кнудсена, если только не затрагивали основы хронистики. В этой созданной Чарльзом Гриценко и разрабатываемой самим Кнудсеном молодой науке ещё много было необъяснённого и непонятного. И быстро утратив интерес к предмету препирательств человека и рангуна, Кнудсен стал осматривать пещеру. Датчик угнездился в углублении под потолком и хорошо высвечивал два валуна — на одном сидел Бах, на другом стоял немолодой смиренный дилон — и разбросанные вокруг камни, на которых разместились Бессмертные. Впереди, особо, — Ватута, позади, беспорядочной кучкой, — остальные. Охрану Кнудсен видел отчётливей, чем Бессмертных. Охрану несли хавроны — рослые обезьяны с могучими мышцами и свирепыми мордами, каждый сжимал в мохнатых лапах резонатор. Кнудсен всматривался в них и уверялся, что от таких ни пощады, ни раздумий не ждать: Властитель кивнёт — и мигом вся вооружённая орава ринется хватать, вязать, впиваться когтями, рвать клыками. Кнудсен передёрнул плечами — стало нехорошо от лицезрения лохматых палачей. Пора бы уже Марии появиться! Времени прошло достаточно для хроноброска в близкое будущее и возвращения в настоящее. На репетиции уход и возврат совершались быстрей.
Теоретический диспут в пещере вдруг превратился в битву. На Баха набросились хавроны. Он поразбросал их отчаянными ударами. Кнудсен с волнением и гордостью за Баха глядел, как коротенький полный человечек отражает натиск лохматых гигантов. Баха повалили, один хаврон наступил ему ногой на грудь, другие вязали руки. «Где Мария? — думал Кнудсен. — Почему она задерживается? Нет, почему она задерживается?»
В пещерном сражении возник нежданный поворот. Пленный дилон, долгое время одиноко горбившийся на валуне рядом с Бахом, — уродливая фигурка, до того смиренная и жалкая, что один взгляд на неё вызывал у Кнудсена смутное недоброжелательство — вдруг разразился диким визгом и кинулся к сражающимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82