Совсем не зная России, я нутром угадала её".
Когда-то горячий, удачливый, нетерпеливый комбриг гражданской войны И. С. Карпунич-Бравен не вникал в списки, подносимые начальником Особого Отдела, и не вверху листа, а внизу, не прописными буквами, а строчными, как безделицу, помечал тупым карандашом без точек: в м (это значило: Высшая Мера! всем!). Потом были ромбы в петлицах, потом двадцать с половиною лет Колымы - и вот он живёт средь леса на одиноком хуторе, поливает огород, кормит кур, мастерит в столярке, не подаёт просьбы о реабилитации, матом кроет Ворошилова, сердито пишет в тетрадках свои ответы, ответы и ответы на каждую радиопередачу и каждую газетную статью. Но еще проходят годы - и хуторной философ со значением выписывает из книги афоризм:
"Мало любить человечество, надо уметь переносить людей".
А перед смертью - своими словами, да такими, что вздрогнешь, - не мистика ли? не старик ли Толстой:
"Я жил и судил всё по себе. Но теперь я другой человек и уже не сужу по себе".
Удивительный В. П. Тарновский так и остался после срока на Колыме. Он пишет стихи, которые не посылает никому. Размышляя, он вывел:
А досталась мне эта окраина,
Осудил на молчание Бог,
Потому что я видел Каина,
А убить его - не мог.6
Жаль только: мы умрём все постепенно, не совершив достойного ничего.
А еще предстоят на воле бывшим зэкам - встречи. Отцов - с сыновьями. Мужей - с женами. И от этих встреч нечасто бывает доброе. За десять, за пятнадцать лет без нас не могли сыновья вырасти в лад с нами: иногда просто чужие, иногда и враги. И женщины лишь немногие вознаграждены за верное ожидание мужей: столько прожито порознь, всё сменилось в человеке, только фамилия прежняя. Слишком разный опыт жизни у него и у неё - и снова сойтись им уже невозможно.
Тут - на фильмы и на романы кому-то, а в эту книгу не помещается.
Тут пусть будет один рассказ Марии Кадацкой (фото 8 - они юные, фото 9 - она сейчас).
"За первые 10 лет муж написал мне 600 писем. За следующие 10 - одно, и такое, что не хотелось жить. - После 19 лет в свой первый отпуск он поехал не к нам, а к родственникам, к нам же с сыном заехал проездом на 4 дня. Поезд, с которым мы его ждали, в этот день был отменен. И после бессонной ночи я легла отдохнуть. Слышу звонок. Незнакомый голос: "Мне Марию Бенедиктовну". Открываю. Входит полный пожилой мужчина в плаще и шляпе. Ничего не говоря, проходит смело. Я спросонья как будто забыла, что ждала мужа. Стоим. "Не узнала?" - "Нет". А сама всё думаю, что это - кто-то из родственников, которых у меня много и с которыми я тоже не виделась много лет. Потом посмотрела на его сжатые губы - вспомнила, что мужа жду! - и потеряла сознание. - Тут пришёл сын, да еще заболевшим. И вот все трое, не выходя из единственной комнаты, мы четыре дня сидели. И с сыном они были очень сдержаны, и мне с мужем говорить почти не пришлось, разговор был общий. Он рассказывал о своей жизни и ничуть не интересовался, как мы без него. Уезжал опять в Сибирь, в глаза не смотрел при прощании. Я сказала ему, что муж мой погиб в Альпах (он был в Италии, его освободили союзники)".
А бывают другого рода встречи, веселей. Можно встретить надзирателя или лагерного начальника. Вдруг в Тебердинской турбазе узнаёшь в физинструкторе Славе - норильского вертухая. Или в ленинградском "Гастрономе" Миша Бакст видит - лицо знакомое, и тот его заметил. Капитан Гусак, начальник лаготделения, сейчас в гражданском. "Слушай, подожди-подожди! Где ты у меня сидел?.. А, помню, мы тебя посылки лишили за плохую работу!" (Ведь помнит! Но всё это им естественно кажется, будто поставлены они над нами навечно, и только перерыв сейчас небольшой!)
Можно встретить (Бельский) командира части полковника Рудыко, который дал поспешное согласие на твой арест, чтоб только не иметь неприятностей. Тоже в штатском и в боярской шапочке, вид учёного, уважаемый человек!
Можно встретить и следователя - того, который тебя бил или сажал в клопов. Он теперь на хорошей пенсии, как например. Хват, следователь и убийца великого Вавилова, живёт на улице Горького. Уж избави Бог от этой встречи - ведь удар опять по твоему сердцу, не по его.
А еще можно встретить твоего доносчика - того, кто посадил тебя, и вот преуспевает. И не карают его небесные молнии. Те, кто возвращаются в родные места, те-то обязательно и видят своих стукачей. "Слушайте, - уговаривает кто погорячее, - подавайте на них в суд! Хотя бы для общественного разоблачения!" (Уж - не больше, уж понимают все...) "Да нет уж.. да ладно уж.." - отвечают реабилитированные.
Потому что этот суд был бы в ту сторону, куда волами тянуть.
"Пусть их жизнь наказывает!" - отмахивается Авенир Борисов. Только и остается.
* Фото 9. Кадацкая теперь
Композитор X. сказал Шостаковичу: "Вот эта дама, Л., член нашего Союза, когда-то посадила меня". "Напишите заявление, - сгоряча предложил Шостакович, - мы её из Союза исключим!" (Как бы не так!) X. и руками замахал: "Нет уж, спасибо, меня вот за эту бороду по полу тягали, больше не хочу".
Да уж о возмездии ли речь? Жалуется Г. Полев: "Та сволочь, которая меня посадила, при выходе чуть снова не спрятала - и спрятала бы! - если б я не бросил семью и не уехал из родного города".
Вот это - по-нашему! вот это - по-советски!
Что' же сон, что' же мираж болотный - прошлое? или настоящее?..
В 1955 году пришёл Эфроимсон к зам. главного прокурора Салину и принёс ему том уголовных обвинений против Лысенко. Салин сказал: "Мы не компетентны это разбирать, обращайтесь в ЦК".
С каких это пор они стали некомпетентными? Или отчего уж они на тридцать лет раньше не стали такими?
Процветают оба лжесвидетеля, посадившие Чульпенёва в монгольскую яму, - Лозовский и Серёгин. С общим знакомым по части пошёл Чульпенёв к Серёгину в его контору бытового обслуживания при Моссовете. "Знакомьтесь. Наш халхинголец, не помните?" - "Нет, не помню". - "А Чульпенёва - не помните такого?" - "Нет, не помню, война раскидала". - "А судьбу его не знаете?" - "Понятия не имею". - "Ах, подлец ты, подлец!"
Только и скажешь. В райкоме партии, где Серёгин на учёте: "Не может быть! Он так добросовестно работает".
Добросовестно работает!..
Всё на местах и все на местах. Погромыхали громы - и ушли почти без дождя.
До того всё на местах, что Ю. А. Крейнович, знаток языков Севера7 вернулся - в тот же институт, и в тот же сектор, с теми же, кто заложил его, кто ненавидит его - с теми же самыми он каждый день шубу снимает и заседает.
Ну, как если бы жертвы Освенцима вкупе с бывшими комендантами образовали бы общую галантерейную фирму.
Есть обергруппен-стукачи и в литературном мире. Сколько душ погубили Я. Эльсберг? Лесючевский? Все знают их - и никто не смеет тронуть. Затевали изгнать из Союза писателей - напрасно! Ни тем более - с работы. Ни уж, конечно, из партии.
Когда создавался наш кодекс (1926), сочтено было, что убийство клеветою в пять раз легче и извинительней, чем убийство ножом. (Да ведь и нельзя ж было предполагать, что при диктатуре пролетариата кто-то воспользуется этим буржуазным средством - клеветой!) По статье 95-й - заведомо ложный донос, показания, соединённые: а) с обвинением в тяжком преступлении; б) с корыстными мотивами; в) с искусственным созданием доказательств обвинения караются лишением свободы до... двух лет. А то и - шесть месяцев.
Либо полные дурачки эту статью составляли, либо очень уж дальновидные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441
Когда-то горячий, удачливый, нетерпеливый комбриг гражданской войны И. С. Карпунич-Бравен не вникал в списки, подносимые начальником Особого Отдела, и не вверху листа, а внизу, не прописными буквами, а строчными, как безделицу, помечал тупым карандашом без точек: в м (это значило: Высшая Мера! всем!). Потом были ромбы в петлицах, потом двадцать с половиною лет Колымы - и вот он живёт средь леса на одиноком хуторе, поливает огород, кормит кур, мастерит в столярке, не подаёт просьбы о реабилитации, матом кроет Ворошилова, сердито пишет в тетрадках свои ответы, ответы и ответы на каждую радиопередачу и каждую газетную статью. Но еще проходят годы - и хуторной философ со значением выписывает из книги афоризм:
"Мало любить человечество, надо уметь переносить людей".
А перед смертью - своими словами, да такими, что вздрогнешь, - не мистика ли? не старик ли Толстой:
"Я жил и судил всё по себе. Но теперь я другой человек и уже не сужу по себе".
Удивительный В. П. Тарновский так и остался после срока на Колыме. Он пишет стихи, которые не посылает никому. Размышляя, он вывел:
А досталась мне эта окраина,
Осудил на молчание Бог,
Потому что я видел Каина,
А убить его - не мог.6
Жаль только: мы умрём все постепенно, не совершив достойного ничего.
А еще предстоят на воле бывшим зэкам - встречи. Отцов - с сыновьями. Мужей - с женами. И от этих встреч нечасто бывает доброе. За десять, за пятнадцать лет без нас не могли сыновья вырасти в лад с нами: иногда просто чужие, иногда и враги. И женщины лишь немногие вознаграждены за верное ожидание мужей: столько прожито порознь, всё сменилось в человеке, только фамилия прежняя. Слишком разный опыт жизни у него и у неё - и снова сойтись им уже невозможно.
Тут - на фильмы и на романы кому-то, а в эту книгу не помещается.
Тут пусть будет один рассказ Марии Кадацкой (фото 8 - они юные, фото 9 - она сейчас).
"За первые 10 лет муж написал мне 600 писем. За следующие 10 - одно, и такое, что не хотелось жить. - После 19 лет в свой первый отпуск он поехал не к нам, а к родственникам, к нам же с сыном заехал проездом на 4 дня. Поезд, с которым мы его ждали, в этот день был отменен. И после бессонной ночи я легла отдохнуть. Слышу звонок. Незнакомый голос: "Мне Марию Бенедиктовну". Открываю. Входит полный пожилой мужчина в плаще и шляпе. Ничего не говоря, проходит смело. Я спросонья как будто забыла, что ждала мужа. Стоим. "Не узнала?" - "Нет". А сама всё думаю, что это - кто-то из родственников, которых у меня много и с которыми я тоже не виделась много лет. Потом посмотрела на его сжатые губы - вспомнила, что мужа жду! - и потеряла сознание. - Тут пришёл сын, да еще заболевшим. И вот все трое, не выходя из единственной комнаты, мы четыре дня сидели. И с сыном они были очень сдержаны, и мне с мужем говорить почти не пришлось, разговор был общий. Он рассказывал о своей жизни и ничуть не интересовался, как мы без него. Уезжал опять в Сибирь, в глаза не смотрел при прощании. Я сказала ему, что муж мой погиб в Альпах (он был в Италии, его освободили союзники)".
А бывают другого рода встречи, веселей. Можно встретить надзирателя или лагерного начальника. Вдруг в Тебердинской турбазе узнаёшь в физинструкторе Славе - норильского вертухая. Или в ленинградском "Гастрономе" Миша Бакст видит - лицо знакомое, и тот его заметил. Капитан Гусак, начальник лаготделения, сейчас в гражданском. "Слушай, подожди-подожди! Где ты у меня сидел?.. А, помню, мы тебя посылки лишили за плохую работу!" (Ведь помнит! Но всё это им естественно кажется, будто поставлены они над нами навечно, и только перерыв сейчас небольшой!)
Можно встретить (Бельский) командира части полковника Рудыко, который дал поспешное согласие на твой арест, чтоб только не иметь неприятностей. Тоже в штатском и в боярской шапочке, вид учёного, уважаемый человек!
Можно встретить и следователя - того, который тебя бил или сажал в клопов. Он теперь на хорошей пенсии, как например. Хват, следователь и убийца великого Вавилова, живёт на улице Горького. Уж избави Бог от этой встречи - ведь удар опять по твоему сердцу, не по его.
А еще можно встретить твоего доносчика - того, кто посадил тебя, и вот преуспевает. И не карают его небесные молнии. Те, кто возвращаются в родные места, те-то обязательно и видят своих стукачей. "Слушайте, - уговаривает кто погорячее, - подавайте на них в суд! Хотя бы для общественного разоблачения!" (Уж - не больше, уж понимают все...) "Да нет уж.. да ладно уж.." - отвечают реабилитированные.
Потому что этот суд был бы в ту сторону, куда волами тянуть.
"Пусть их жизнь наказывает!" - отмахивается Авенир Борисов. Только и остается.
* Фото 9. Кадацкая теперь
Композитор X. сказал Шостаковичу: "Вот эта дама, Л., член нашего Союза, когда-то посадила меня". "Напишите заявление, - сгоряча предложил Шостакович, - мы её из Союза исключим!" (Как бы не так!) X. и руками замахал: "Нет уж, спасибо, меня вот за эту бороду по полу тягали, больше не хочу".
Да уж о возмездии ли речь? Жалуется Г. Полев: "Та сволочь, которая меня посадила, при выходе чуть снова не спрятала - и спрятала бы! - если б я не бросил семью и не уехал из родного города".
Вот это - по-нашему! вот это - по-советски!
Что' же сон, что' же мираж болотный - прошлое? или настоящее?..
В 1955 году пришёл Эфроимсон к зам. главного прокурора Салину и принёс ему том уголовных обвинений против Лысенко. Салин сказал: "Мы не компетентны это разбирать, обращайтесь в ЦК".
С каких это пор они стали некомпетентными? Или отчего уж они на тридцать лет раньше не стали такими?
Процветают оба лжесвидетеля, посадившие Чульпенёва в монгольскую яму, - Лозовский и Серёгин. С общим знакомым по части пошёл Чульпенёв к Серёгину в его контору бытового обслуживания при Моссовете. "Знакомьтесь. Наш халхинголец, не помните?" - "Нет, не помню". - "А Чульпенёва - не помните такого?" - "Нет, не помню, война раскидала". - "А судьбу его не знаете?" - "Понятия не имею". - "Ах, подлец ты, подлец!"
Только и скажешь. В райкоме партии, где Серёгин на учёте: "Не может быть! Он так добросовестно работает".
Добросовестно работает!..
Всё на местах и все на местах. Погромыхали громы - и ушли почти без дождя.
До того всё на местах, что Ю. А. Крейнович, знаток языков Севера7 вернулся - в тот же институт, и в тот же сектор, с теми же, кто заложил его, кто ненавидит его - с теми же самыми он каждый день шубу снимает и заседает.
Ну, как если бы жертвы Освенцима вкупе с бывшими комендантами образовали бы общую галантерейную фирму.
Есть обергруппен-стукачи и в литературном мире. Сколько душ погубили Я. Эльсберг? Лесючевский? Все знают их - и никто не смеет тронуть. Затевали изгнать из Союза писателей - напрасно! Ни тем более - с работы. Ни уж, конечно, из партии.
Когда создавался наш кодекс (1926), сочтено было, что убийство клеветою в пять раз легче и извинительней, чем убийство ножом. (Да ведь и нельзя ж было предполагать, что при диктатуре пролетариата кто-то воспользуется этим буржуазным средством - клеветой!) По статье 95-й - заведомо ложный донос, показания, соединённые: а) с обвинением в тяжком преступлении; б) с корыстными мотивами; в) с искусственным созданием доказательств обвинения караются лишением свободы до... двух лет. А то и - шесть месяцев.
Либо полные дурачки эту статью составляли, либо очень уж дальновидные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441