.."
И так далее.
Я знал все это слово за словом, и однако вид шести
пальцев на ноге Софи ничего не вызывал в моей памяти. Я
видел ее ногу, лежащую в руке у матери. Видел, как мать в
молчании глядела на нее, затем приподняла, поцеловала и
посмотрела на меня со слезами на глазах. Я сочувствовал ее
горю - и из-за Софи, и из-за раненной ноги - но ничего
больше. Когда перевязка была окончена я с любопытством
огляделся. Их дом был намного меньше нашего, но мне он
понравился. У него был более дружеский вид. И хотя мать
Софи была расстроена, она не давала мне почувствовать, что
я единственное исключение в правильном и благопристойном
мире, как обычно делали взрослые у меня дома. Сама комната
показалась мне более приятной, хотя на стенах не было
поучительных изречений. Наоборот, в комнате было несколько
рисунков лошадей, которые мне очень понравились.
Софи уже привела себя в порядок и со смытыми
следами слез на лице проскакала на одной ноге к столу. Она
взяла меня за руку и гостеприимно спросила меня, люблю ли
я яйца.
Потом миссис Вендер велела мне подождать, пока она
отнесет девочку наверх. А через несколько минут она
вернулась и села со мною рядом. Она серьезно посмотрела
мне в глаза. Я чувствовал ее беспокойство, однако его
причина была мне не ясна. Я удивился, потому что с моей
точки зрения, не из-за чего было беспокоиться, но тяжелые
мысли не оставляли ее. Она продолжала глядеть на меня
сверкающими глазами, которые были похожи на глаза Софи,
когда та пыталась не плакать. Потом она медленно покача-
ла головой и сказала:
- Ты хороший мальчик, Дэвид. Ты был добр к Софи. Я
хочу поблагодарить тебя за это.
Я смутился и поглядел на ноги. Не помню случая,
чтобы кто-нибудь говорил мне до этого, что я хороший
мальчик. Я не знал, как встретить это утверждение.
- Тебе понравилась Софи? - Продолжала она, глядя на
меня.
- Да, - сказал я. И добавил: - я думаю, она очень хо-
рошая. Должно быть, ей было очень больно.
- Ты сможешь держать в тайне, в абсолютной тайне то,
что узнал, ради нее?
- Конечно, - согласился я, но в моем голосе было неко-
торое колебание, так как я все еще не знал, в чем заключа-
ется секрет.
- Ты... Ты видел ее ногу? - Спросила она, глядя мне
в лицо. - Ее пальцы на ноге?
- Да, - сказал я и снова кивнул.
- Вот в этом секрет, Дэвид. Никто не должен знать
об этом, кроме тебя. Ты единственный человек, который
знает об этом, за исключением ее отца и меня. И никто не
должен знать. Никто и никогда.
Последовала пауза. Голос ее умолк, но мысли не остав-
ляли ее, и эти "никто" и "никогда" продолжали звучать.
Потом беспокойство ее вновь усилилось и я неловко постарал-
ся выразить в словах то, что чувствовал.
- Никогда и никому не скажу, - заверил я ее.
- Это очень, очень важно, - настаивала она. - Как
об_яснить тебе?
Но об_яснять и не нужно было. Мне и так было ясно,
что это очень важно. Слова были гораздо менее выразительны,
чем ее лицо. Она сказала:
- Если кто-нибудь узнает, они... Они будут ужасно не-
добры к девочке, мы надеемся, что это никогда не случится.
Было похоже, что беспокойство ее превратилось во что-
то твердое, как железный прут.
- Это потому, что у нее шесть пальцев? - Спросил я.
- Да. Вот об этом-то никто не должен знать. Это
будет нашей тайной. Ты обещаешь, Дэвид?
- Обещаю. Я могу поклясться, если хотите, - предложил
я.
- Достаточно обещания, - сказала она.
Было трудно обещать держать что-то в тайне от всех,
даже от моей двоюродной сестры Розалинды. К тому же в
глубине души я был удивлен, почему это так важно? Разве
мог быть маленький палец на ноге причиной такого беспокой-
ства? Но у взрослых часто были такие странности.
Мать Софи продолжала глядеть на меня печально, но
без слов, пока я не почувствовал себя неловко. Она заметила
это и улыбнулась. У нее была добрая улыбка.
- Ну что ж, хорошо, - сказала она. - Мы сохраним это
в секрете и никогда не будем об этом говорить.
- Да, - сказал я.
Подойдя к двери, я обернулся:
- Можно мне снова придти к Софи? - Спросил я.
Она колебалась, обдумывая мой вопрос, потом сказала:
- Ладно. Но только, чтобы никто об этом не знал.
..........
До тех пор, пока я добрался до насыпи и по ее верху
пустился в обратный путь домой, монотонные воскресные
наставления не наполнялись реальностью. Но вот это внезапно
произошло. В голове моей зазвучало определение человека:
"... И каждая нога должна состоять из двух суставов и окан-
чиваться одной ступней, а каждая ступня - пятью пальцами, и
каждый палец должен иметь плоский ноготь...". И так далее,
до конца: "любое создание, которое кажется человеческим,
но не имеет этих признаков, не есть человек. Оно не мужчина
и не женщина. Оно богохульство и ненавистен его вид перед
господом".
Я был взволнован и удивлен. Богохульство, как мне
постоянно внушали, это ужасная вещь. Но в Софи не было
ничего ужасного. Это была обыкновенная девочка, может быть
более хорошая, чем остальные. Но согласно определению...
Очевидно, где-то здесь ошибка. Иметь маленький лишний
палец на ноге - ну, ладно, пусть два пальца, я подозревал,
что на второй ноге у нее тоже шесть пальцев - разве этого
достаточно, чтобы сделать ее "ненавистной перед господом"?
Много в этом мире было удивительным...
ГЛАВА 2.
Я добрался до дома обычным путем. В том месте, где
паслись обычно коровы, и насыпь с обеих сторон окружали
деревья и даже взбирались на нее, я спустился по узкой,
редко используемой, тропинке. Здесь нужно было быть осто-
рожным, и я взял в руки свой нож. Случалось, правда очень
редко, что сюда, далеко вглубь цивилизованной части Вакнука,
проникали большие хищники, кроме того, здесь можно было
наткнуться на диких кошек или собак. Однако, как и обычно,
единственными живыми существами, которых я заметил, были
маленькие зверьки, разбегающиеся при моем приближении.
Пройдя около мили, я вышел к обработанным полям.
Через три или четыре поля виднелся дом. Я крался вдоль
деревьев, укрываясь в кустах, затем, прикрываясь живыми
изгородями, пересек три поля. И оставалось еще одно. Я
остановился и огляделся. Никого не было видно, кроме
старого Якоба, медленно переваливающего во дворе навоз.
Когда он повернулся ко мне спиной, я быстро перебежал
открытый участок, влез в окно и осторожно пробрался в
свою комнату.
Нелегко описать наш дом. С тех пор, как пятьдесят
лет тому назад мой дед Элиас Тузик-Стром начал его строить,
появилось много новых комнат, помещений, пристроек. Сейчас
с одной стороны от дома находились многочисленные навесы,
кладовые, конюшни, хлева, амбары. С другой - комнаты для
умывания, сыроварня, маслодельня, помещения для сельскохо-
зяйственных рабочих. За домом с подветренной стороны
находился обширный утрамбованный земляной двор, в середине
которого была навозная яма.
Как и все дома нашего района, он стоял на прочном
фундаменте из толстых бревен, но так как это был самый
старый дом в нашем округе, то внешние стены его были час-
тично сложены из плит и камней, оставшихся от строений
древних людей, а штукатуренные плетеные стены были лишь
внутри дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
И так далее.
Я знал все это слово за словом, и однако вид шести
пальцев на ноге Софи ничего не вызывал в моей памяти. Я
видел ее ногу, лежащую в руке у матери. Видел, как мать в
молчании глядела на нее, затем приподняла, поцеловала и
посмотрела на меня со слезами на глазах. Я сочувствовал ее
горю - и из-за Софи, и из-за раненной ноги - но ничего
больше. Когда перевязка была окончена я с любопытством
огляделся. Их дом был намного меньше нашего, но мне он
понравился. У него был более дружеский вид. И хотя мать
Софи была расстроена, она не давала мне почувствовать, что
я единственное исключение в правильном и благопристойном
мире, как обычно делали взрослые у меня дома. Сама комната
показалась мне более приятной, хотя на стенах не было
поучительных изречений. Наоборот, в комнате было несколько
рисунков лошадей, которые мне очень понравились.
Софи уже привела себя в порядок и со смытыми
следами слез на лице проскакала на одной ноге к столу. Она
взяла меня за руку и гостеприимно спросила меня, люблю ли
я яйца.
Потом миссис Вендер велела мне подождать, пока она
отнесет девочку наверх. А через несколько минут она
вернулась и села со мною рядом. Она серьезно посмотрела
мне в глаза. Я чувствовал ее беспокойство, однако его
причина была мне не ясна. Я удивился, потому что с моей
точки зрения, не из-за чего было беспокоиться, но тяжелые
мысли не оставляли ее. Она продолжала глядеть на меня
сверкающими глазами, которые были похожи на глаза Софи,
когда та пыталась не плакать. Потом она медленно покача-
ла головой и сказала:
- Ты хороший мальчик, Дэвид. Ты был добр к Софи. Я
хочу поблагодарить тебя за это.
Я смутился и поглядел на ноги. Не помню случая,
чтобы кто-нибудь говорил мне до этого, что я хороший
мальчик. Я не знал, как встретить это утверждение.
- Тебе понравилась Софи? - Продолжала она, глядя на
меня.
- Да, - сказал я. И добавил: - я думаю, она очень хо-
рошая. Должно быть, ей было очень больно.
- Ты сможешь держать в тайне, в абсолютной тайне то,
что узнал, ради нее?
- Конечно, - согласился я, но в моем голосе было неко-
торое колебание, так как я все еще не знал, в чем заключа-
ется секрет.
- Ты... Ты видел ее ногу? - Спросила она, глядя мне
в лицо. - Ее пальцы на ноге?
- Да, - сказал я и снова кивнул.
- Вот в этом секрет, Дэвид. Никто не должен знать
об этом, кроме тебя. Ты единственный человек, который
знает об этом, за исключением ее отца и меня. И никто не
должен знать. Никто и никогда.
Последовала пауза. Голос ее умолк, но мысли не остав-
ляли ее, и эти "никто" и "никогда" продолжали звучать.
Потом беспокойство ее вновь усилилось и я неловко постарал-
ся выразить в словах то, что чувствовал.
- Никогда и никому не скажу, - заверил я ее.
- Это очень, очень важно, - настаивала она. - Как
об_яснить тебе?
Но об_яснять и не нужно было. Мне и так было ясно,
что это очень важно. Слова были гораздо менее выразительны,
чем ее лицо. Она сказала:
- Если кто-нибудь узнает, они... Они будут ужасно не-
добры к девочке, мы надеемся, что это никогда не случится.
Было похоже, что беспокойство ее превратилось во что-
то твердое, как железный прут.
- Это потому, что у нее шесть пальцев? - Спросил я.
- Да. Вот об этом-то никто не должен знать. Это
будет нашей тайной. Ты обещаешь, Дэвид?
- Обещаю. Я могу поклясться, если хотите, - предложил
я.
- Достаточно обещания, - сказала она.
Было трудно обещать держать что-то в тайне от всех,
даже от моей двоюродной сестры Розалинды. К тому же в
глубине души я был удивлен, почему это так важно? Разве
мог быть маленький палец на ноге причиной такого беспокой-
ства? Но у взрослых часто были такие странности.
Мать Софи продолжала глядеть на меня печально, но
без слов, пока я не почувствовал себя неловко. Она заметила
это и улыбнулась. У нее была добрая улыбка.
- Ну что ж, хорошо, - сказала она. - Мы сохраним это
в секрете и никогда не будем об этом говорить.
- Да, - сказал я.
Подойдя к двери, я обернулся:
- Можно мне снова придти к Софи? - Спросил я.
Она колебалась, обдумывая мой вопрос, потом сказала:
- Ладно. Но только, чтобы никто об этом не знал.
..........
До тех пор, пока я добрался до насыпи и по ее верху
пустился в обратный путь домой, монотонные воскресные
наставления не наполнялись реальностью. Но вот это внезапно
произошло. В голове моей зазвучало определение человека:
"... И каждая нога должна состоять из двух суставов и окан-
чиваться одной ступней, а каждая ступня - пятью пальцами, и
каждый палец должен иметь плоский ноготь...". И так далее,
до конца: "любое создание, которое кажется человеческим,
но не имеет этих признаков, не есть человек. Оно не мужчина
и не женщина. Оно богохульство и ненавистен его вид перед
господом".
Я был взволнован и удивлен. Богохульство, как мне
постоянно внушали, это ужасная вещь. Но в Софи не было
ничего ужасного. Это была обыкновенная девочка, может быть
более хорошая, чем остальные. Но согласно определению...
Очевидно, где-то здесь ошибка. Иметь маленький лишний
палец на ноге - ну, ладно, пусть два пальца, я подозревал,
что на второй ноге у нее тоже шесть пальцев - разве этого
достаточно, чтобы сделать ее "ненавистной перед господом"?
Много в этом мире было удивительным...
ГЛАВА 2.
Я добрался до дома обычным путем. В том месте, где
паслись обычно коровы, и насыпь с обеих сторон окружали
деревья и даже взбирались на нее, я спустился по узкой,
редко используемой, тропинке. Здесь нужно было быть осто-
рожным, и я взял в руки свой нож. Случалось, правда очень
редко, что сюда, далеко вглубь цивилизованной части Вакнука,
проникали большие хищники, кроме того, здесь можно было
наткнуться на диких кошек или собак. Однако, как и обычно,
единственными живыми существами, которых я заметил, были
маленькие зверьки, разбегающиеся при моем приближении.
Пройдя около мили, я вышел к обработанным полям.
Через три или четыре поля виднелся дом. Я крался вдоль
деревьев, укрываясь в кустах, затем, прикрываясь живыми
изгородями, пересек три поля. И оставалось еще одно. Я
остановился и огляделся. Никого не было видно, кроме
старого Якоба, медленно переваливающего во дворе навоз.
Когда он повернулся ко мне спиной, я быстро перебежал
открытый участок, влез в окно и осторожно пробрался в
свою комнату.
Нелегко описать наш дом. С тех пор, как пятьдесят
лет тому назад мой дед Элиас Тузик-Стром начал его строить,
появилось много новых комнат, помещений, пристроек. Сейчас
с одной стороны от дома находились многочисленные навесы,
кладовые, конюшни, хлева, амбары. С другой - комнаты для
умывания, сыроварня, маслодельня, помещения для сельскохо-
зяйственных рабочих. За домом с подветренной стороны
находился обширный утрамбованный земляной двор, в середине
которого была навозная яма.
Как и все дома нашего района, он стоял на прочном
фундаменте из толстых бревен, но так как это был самый
старый дом в нашем округе, то внешние стены его были час-
тично сложены из плит и камней, оставшихся от строений
древних людей, а штукатуренные плетеные стены были лишь
внутри дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61