Он вне себя от радости вытащил летчика из кабины, обнял и расцеловал его в благодарность за то, что он доставил всех живыми и невредимыми.
В Стамбуле состоялась сначала беседа с моим сотрудником, в ходе которой главное внимание мы уделили нашей информационной организации «Ремо». Это была самостоятельная арабская информационная служба, которую представлял итальянский журналист. Ежемесячно она обходилась нам не менее, чем в пять тысяч долларов. Но эта организация снабжала нас настолько ценными сведениями о движении судов по Суэцкому каналу, что я решил, несмотря на большие расходы, продлить срок ее существования. Но прежде чем я смог перейти к другим служебным задачам, я должен был сначала принять приглашения моих многочисленных турецких друзей. Особенно запомнилась мне прогулка на большой яхте по Мраморному морю. Когда мы медленно возвращались в Стамбул, на усыпанном звездами небе сияла полная луна. Ночью в одном красивом отеле на берегу моря состоялся большой банкет; как же я удивился, когда турецкий оркестр неожиданно заиграл немецкие студенческие песни. Многие присутствовавшие на банкете турки учились в университетах Германии и привезли с собой в Стамбул песни Рейна. Странно было слышать в прекрасную восточную ночь у бухты Золотой Рог песню о луке Роланда.
Потом мои друзья повели меня в сад, расположенный на крыше ночного клуба, где собирался международный «свет». Нельзя было не улыбнуться забавности ситуации, когда мне показывали на находившихся там представителей английской и американской разведок.
На следующий день я уже играл другую роль. За мной заехал сотрудник турецкой разведки и протянул старый плащ и заношенную шляпу. Целью нашей поездки была одна из созданных мной побочных организаций, которой руководили турок, египтянин и араб. Внешне эта организация выглядела как торговая фирма, имевшая дело с коврами, старым серебром и золотом. За этим фасадом со временем развернулась широкая разведывательная сеть, охватывавшая Ближний Восток, руководители которой дважды или трижды в месяц связывались по радио со станцией в Берлине-Лихтерфельде.
О ней, кроме меня, знал еще Янке. Чтобы укрыться от любопытства вражеских разведок, мы использовали множество обходных путей по дороге в эту «фирму», время от времени останавливаясь, чтобы выяснить, не следят ли за нами.
Ковровый магазин находился в базарной части Стамбула и внешне выглядел как маленькая, скромная лавочка. Но в заднем помещении, служившем складом товаров, когда две большие кипы ковров внезапно были отодвинуты в сторону, я увидел перед собой прекрасно оборудованную комнату с аппаратурой для передачи и приема радиопередач. Поговорив о служебных делах, выпив много густого черного кофе, мои собеседники занялись приемом сообщений от радиостанции в Александрии. Наблюдая этих людей за работой, я впервые обратил внимание на то, с каким рвением они занимались шпионажем и против западных союзников, и против Советов.
Наконец, мое внимание в Стамбуле привлекли два других обстоятельства, связанных с разведкой. Там существовала тайная мусульманская секта, объявившая своей целью восстановление старого халифата. Через обходные каналы эта секта вступила в контакт с немецкой разведкой. Она предложила нам информационный материал, а от нас запросила материальной поддержки, вплоть до оказания помощи при совершении государственного переворота. Нельзя было не признать, что эта организация могла бы снабжать нас превосходной информацией, но, с другой стороны, у нас могли возникнуть большие затруднения в отношениях с официальными инстанциями Турции, ибо при возникновении малейшего подозрения с их стороны в отношениях между Германией и Турцией наступил бы острейший кризис доверия. Поэтому я дал распоряжение поддерживать связь с этой сектой лишь время от времени, чтобы впоследствии постепенно совсем прекратить ее. Через несколько месяцев я внезапно узнал, что один из членов этой секты через Грецию поехал в Берлин и обратился к первому адъютанту Гитлера с жалобой. Я тут же позаботился о том, чтобы этого человека незамедлительно выдворили в Грецию, прежде чем он успел натворить бед.
Другой случай касался великого муфтия Аль Хуссейни, ярого врага Англии. Ему удалось бежать в Турцию, откуда он должен был быть переправлен в Германию, где уже находился Эль Галайни после неудачного путча в Ираке. Но мы должны были скрывать эту операцию не только от вражеских разведок, но и от турецкой полиции. В конце концов отъезд Аль Хуссейни произошел проще, чем мы предполагали. Великого муфтия, с перевязанной бинтами головой, пронесли буквально на глазах турецкой власти и многочисленных агентов вражеских разведок в стоявший наготове самолет как «тяжело раненного сотрудника немецкого посольства» и отправили в Берлин. Один из сотрудников нашего посольства, которого теперь должно было «недоставать» в штате, некоторое время скрывался в здании германской миссии. Сотрудничество со знатоком религиозного права и политиком арабского мира позволило немецкому руководству глубоко ознакомиться с расстановкой сил на Ближнем Востоке. Таким же авантюрным было и возвращение великого муфтия на Восток в 1945 году.
Вернувшись в Берлин, я доложил Гиммлеру о результатах моей поездки. Когда я докладывал о беседах с Папеном и безо всяких прикрас изложил его мнение об изменении политики в отношении церкви, Гиммлер делал заметки по ходу доклада. Мне казалось, что он думает всерьез заняться этим вопросом, хотя в тот момент он ничего не сказал на этот счет. Упомянув о ватиканском отделе министерства иностранных дел, я попытался вновь напомнить Гиммлеру о том, что в конце концов что-то нужно предпринять против Риббентропа. Он покачал головой и сказал: «Вы заставляете меня вступать в жестокий конфликт с совестью. Я знаю, что желание ваше справедливо, но вы ожидаете невозможного. Я мог бы устранить Риббентропа только с помощью Бормана, но он вряд ли, насколько вам известно, согласится помочь мне».
Стремясь использовать все возможные средства, чтобы побудить Гиммлера к действиям, я прибег к услугам крупнейшего астролога Германии в надежде, что он при помощи соответствующих гороскопов настроит Гиммлера в нужном мне направлении. Но мои надежды не оправдались. Астролог составил гороскоп, в котором он предсказывал события 20-го июля 1944 года, заболевание Гитлера в ноябре 1944 года и его смерть в апреле 1945 года. Реакция Гиммлера была противоположной той, на которую я рассчитывал — отныне он противопоставлял моему непрестанному давлению фаталистическую веру в то, что болезнь и смерть Гитлера так или иначе приведут к изменению политического курса руководства.
Тем временем я вновь начал прилагать усилия к тому, чтобы через подходящих лиц в Испании, Португалии и Швейцарии установить контакты с влиятельными представителями западных держав. Старался я завязать связи и с шефом швейцарской разведки Масоном и командующим сухопутными войсками Швейцарии Гюисаном. Мне было ясно, что путь к переговорам о компромиссном мире, лежащий через Швейцарию, обещает успех лишь в том случае, если нейтралитет этой страны останется неприкосновенным. В тот момент было еще совершенно неясно, будет ли Швейцария и впредь нейтральным государством или в один прекрасный день Гитлер осуществит свой далеко задуманный план превентивной оккупации Швейцарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
В Стамбуле состоялась сначала беседа с моим сотрудником, в ходе которой главное внимание мы уделили нашей информационной организации «Ремо». Это была самостоятельная арабская информационная служба, которую представлял итальянский журналист. Ежемесячно она обходилась нам не менее, чем в пять тысяч долларов. Но эта организация снабжала нас настолько ценными сведениями о движении судов по Суэцкому каналу, что я решил, несмотря на большие расходы, продлить срок ее существования. Но прежде чем я смог перейти к другим служебным задачам, я должен был сначала принять приглашения моих многочисленных турецких друзей. Особенно запомнилась мне прогулка на большой яхте по Мраморному морю. Когда мы медленно возвращались в Стамбул, на усыпанном звездами небе сияла полная луна. Ночью в одном красивом отеле на берегу моря состоялся большой банкет; как же я удивился, когда турецкий оркестр неожиданно заиграл немецкие студенческие песни. Многие присутствовавшие на банкете турки учились в университетах Германии и привезли с собой в Стамбул песни Рейна. Странно было слышать в прекрасную восточную ночь у бухты Золотой Рог песню о луке Роланда.
Потом мои друзья повели меня в сад, расположенный на крыше ночного клуба, где собирался международный «свет». Нельзя было не улыбнуться забавности ситуации, когда мне показывали на находившихся там представителей английской и американской разведок.
На следующий день я уже играл другую роль. За мной заехал сотрудник турецкой разведки и протянул старый плащ и заношенную шляпу. Целью нашей поездки была одна из созданных мной побочных организаций, которой руководили турок, египтянин и араб. Внешне эта организация выглядела как торговая фирма, имевшая дело с коврами, старым серебром и золотом. За этим фасадом со временем развернулась широкая разведывательная сеть, охватывавшая Ближний Восток, руководители которой дважды или трижды в месяц связывались по радио со станцией в Берлине-Лихтерфельде.
О ней, кроме меня, знал еще Янке. Чтобы укрыться от любопытства вражеских разведок, мы использовали множество обходных путей по дороге в эту «фирму», время от времени останавливаясь, чтобы выяснить, не следят ли за нами.
Ковровый магазин находился в базарной части Стамбула и внешне выглядел как маленькая, скромная лавочка. Но в заднем помещении, служившем складом товаров, когда две большие кипы ковров внезапно были отодвинуты в сторону, я увидел перед собой прекрасно оборудованную комнату с аппаратурой для передачи и приема радиопередач. Поговорив о служебных делах, выпив много густого черного кофе, мои собеседники занялись приемом сообщений от радиостанции в Александрии. Наблюдая этих людей за работой, я впервые обратил внимание на то, с каким рвением они занимались шпионажем и против западных союзников, и против Советов.
Наконец, мое внимание в Стамбуле привлекли два других обстоятельства, связанных с разведкой. Там существовала тайная мусульманская секта, объявившая своей целью восстановление старого халифата. Через обходные каналы эта секта вступила в контакт с немецкой разведкой. Она предложила нам информационный материал, а от нас запросила материальной поддержки, вплоть до оказания помощи при совершении государственного переворота. Нельзя было не признать, что эта организация могла бы снабжать нас превосходной информацией, но, с другой стороны, у нас могли возникнуть большие затруднения в отношениях с официальными инстанциями Турции, ибо при возникновении малейшего подозрения с их стороны в отношениях между Германией и Турцией наступил бы острейший кризис доверия. Поэтому я дал распоряжение поддерживать связь с этой сектой лишь время от времени, чтобы впоследствии постепенно совсем прекратить ее. Через несколько месяцев я внезапно узнал, что один из членов этой секты через Грецию поехал в Берлин и обратился к первому адъютанту Гитлера с жалобой. Я тут же позаботился о том, чтобы этого человека незамедлительно выдворили в Грецию, прежде чем он успел натворить бед.
Другой случай касался великого муфтия Аль Хуссейни, ярого врага Англии. Ему удалось бежать в Турцию, откуда он должен был быть переправлен в Германию, где уже находился Эль Галайни после неудачного путча в Ираке. Но мы должны были скрывать эту операцию не только от вражеских разведок, но и от турецкой полиции. В конце концов отъезд Аль Хуссейни произошел проще, чем мы предполагали. Великого муфтия, с перевязанной бинтами головой, пронесли буквально на глазах турецкой власти и многочисленных агентов вражеских разведок в стоявший наготове самолет как «тяжело раненного сотрудника немецкого посольства» и отправили в Берлин. Один из сотрудников нашего посольства, которого теперь должно было «недоставать» в штате, некоторое время скрывался в здании германской миссии. Сотрудничество со знатоком религиозного права и политиком арабского мира позволило немецкому руководству глубоко ознакомиться с расстановкой сил на Ближнем Востоке. Таким же авантюрным было и возвращение великого муфтия на Восток в 1945 году.
Вернувшись в Берлин, я доложил Гиммлеру о результатах моей поездки. Когда я докладывал о беседах с Папеном и безо всяких прикрас изложил его мнение об изменении политики в отношении церкви, Гиммлер делал заметки по ходу доклада. Мне казалось, что он думает всерьез заняться этим вопросом, хотя в тот момент он ничего не сказал на этот счет. Упомянув о ватиканском отделе министерства иностранных дел, я попытался вновь напомнить Гиммлеру о том, что в конце концов что-то нужно предпринять против Риббентропа. Он покачал головой и сказал: «Вы заставляете меня вступать в жестокий конфликт с совестью. Я знаю, что желание ваше справедливо, но вы ожидаете невозможного. Я мог бы устранить Риббентропа только с помощью Бормана, но он вряд ли, насколько вам известно, согласится помочь мне».
Стремясь использовать все возможные средства, чтобы побудить Гиммлера к действиям, я прибег к услугам крупнейшего астролога Германии в надежде, что он при помощи соответствующих гороскопов настроит Гиммлера в нужном мне направлении. Но мои надежды не оправдались. Астролог составил гороскоп, в котором он предсказывал события 20-го июля 1944 года, заболевание Гитлера в ноябре 1944 года и его смерть в апреле 1945 года. Реакция Гиммлера была противоположной той, на которую я рассчитывал — отныне он противопоставлял моему непрестанному давлению фаталистическую веру в то, что болезнь и смерть Гитлера так или иначе приведут к изменению политического курса руководства.
Тем временем я вновь начал прилагать усилия к тому, чтобы через подходящих лиц в Испании, Португалии и Швейцарии установить контакты с влиятельными представителями западных держав. Старался я завязать связи и с шефом швейцарской разведки Масоном и командующим сухопутными войсками Швейцарии Гюисаном. Мне было ясно, что путь к переговорам о компромиссном мире, лежащий через Швейцарию, обещает успех лишь в том случае, если нейтралитет этой страны останется неприкосновенным. В тот момент было еще совершенно неясно, будет ли Швейцария и впредь нейтральным государством или в один прекрасный день Гитлер осуществит свой далеко задуманный план превентивной оккупации Швейцарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129