Мы намеревались использовать возможности этого «запаса» и в наших целях, при этом перевербовывая многих работающих на Советы агентов и организуя их работу по системе троек, принятой у русских. Однако без интенсивного развития технических средств разведки такие мероприятия оставались каплей в море. Прежде всего необходимо было установить при помощи современных средств контроль над всей системой почтово-телеграфной связи с заграницей, во-вторых, следовало превратить радиосвязь посредством новейших достижений высокочастотной техники в одно из главных орудий нашей контрразведки. Кроме того, необходимо было организовать широкую подготовку специальных групп радиоперехвата для обнаружения путем пеленгации местонахождения радиопередатчиков вражеской агентуры. (Именно такие методы позволили впоследствии раскрыть крупную советскую шпионскую организацию под названием «Красная капелла», о которой я еще скажу.)
О подчиненности службы радиоперехвата и пеленгации между Гиммлером и командованием вермахта существовали серьезные разногласия. Мне казалось целесообразным оставить ее в компетенции вермахта, поскольку он располагал необходимыми силами и средствами. Гейдрих, к моему удивлению, тоже встал на сторону вермахта и добился своего, убедив Гиммлера.
Кроме того, много хлопот доставляла нам охрана предприятий. В 1943 году количество иностранных рабочих, часть которых была занята даже в самых секретных областях производства, составило более шести миллионов. До того времени на каждой крупной фабрике действовало по одному политическому и одному военному уполномоченному разведки . Этой двойной работе я положил конец, организовав новую систему охраны предприятий. Теперь ответственным был только один веркшутцляйтер . На оборонных предприятиях веркшутц представляла собой военизированный, частично одетый в униформу отряд для борьбы с диверсиями, саботажем и поджогами. После длительных переговоров удалось привлечь профессиональные силы предприятий к несению расходов на обучение и оснащение этих отрядов.
Рука об руку с этим развивалась система промышленной и экономической контрразведки. Первая охватывала область производства, вторая простиралась на широкую сферу рынка. Специалисты с чисто криминалистической подготовкой не отвечали существующим здесь требованиям. Следовало вовлечь в работу по охране промышленности и экономики самих хозяйственных руководителей, шефов промышленных и торговых объединений. Разумеется, они должны были быть свободны от подозрений в сотрудничестве с разведкой. Гейдрих, который — как он сам признавался — мало понимал в экономических вопросах, предоставил мне здесь полную свободу действий. Я купил в центре Берлина подходящий дом и оборудовал в нем несколько уютных комнат под экономический клуб. За короткое время с помощью министерства экономики удалось привлечь около сотни крупнейших руководителей германской экономики к выполнению намеченных для них задач. Благодаря этим контактам я приобрел весьма полезные сведения, которые очень пригодились мне впоследствии, когда я должен был воспрепятствовать роспуску концерна Стандард— Электрик, основанному с помощью американского капитала. В концерн входили многочисленные германские фирмы, такие, как акционерное общество Лоренц, компания «Микс и Генест» или «Тунгсрам», которые имели большое значение для нашей военной промышленности. Директор одной из этих фирм был женат на еврейке и расовые фанатики пытались натравить на него гестапо. От этого страдал весь концерн. Чтобы сохранить важное предприятие, я через Гейдриха и Гиммлера получил разрешение на вступление в совет попечителей концерна — это была защитная мера и для директора упомянутой фирмы, и для самого концерна.
О том, какое значение необходимо было придавать экономической контрразведке, говорило следующее замечание одного офицера Сикрет Сервис: «Что сегодня известно Шелл в Гамбурге , то назавтра узнают в Лондоне». Так, например, англичане, пристально наблюдая за коммерческой деятельностью компании «Шелл», были осведомлены о том, что наш вермахт в начале 1939 года установил вдоль чехословацкой и польской границ бензозаправочные пункты и склады горючего — факт, с уверенностью позволяющий ожидать начала военных действий.
Наконец, существовала еще одна область, к которой, несмотря на всю ее важность, наша контрразведка, как это ни удивительно, относилась без должного внимания. Я имею в виду так называемый советский шпионаж. Правда, в Берлине и некоторых других крупных городах Германии мы использовали персонал гостиниц и отелей в качестве информаторов, но в дни войны этого оказалось совершенно недостаточно. Нам нужны были люди, которые бы имели возможность войти в общество, населяющие международные отели, завязать там знакомства и незаметно установить связи. Доказательства тому, сколько много важного и во время войны опасного выбалтывают в светском обществе, ежедневно давал нам «салон Китти». Но были и другие места, где немало болтали. Великолепным примером явился один из высокопоставленных сотрудников Геринга, который слишком охотно давал волю своей словоохотливости, когда его брили в парикмахерской отеля «Кайзерхоф». «Фюрер придумал совершенно фантастическую штуку…» Через час к нам уже поступало сообщение, составленное со слов генерала, о высказываниях Геринга или о последних событиях в ведомстве рейхсмаршала или в рейхсканцелярии. Когда все попытки дать Герингу понять, что нужно предостеречь своего подчиненного, окончились неудачей, мы вызвали генерала к себе. Он обещал исправиться, но уже через несколько недель начал снова: «Совершенно фантастическая вещь…» Любого простого обывателя или солдата при первой же оплошности такого рода ждало наказание.
Во время беседы с Гейдрихом в его охотничьей хижине я услышал от него несколько очень резких критических замечаний о военной разведке и ее шефе адмирале Канарисе. Он сказал буквально так: «У меня такое ощущение, что Канарис выдал врагу срок начала нашего наступления на Западе — 10 мая 1940 года. Но я не хотел бы сейчас обращаться к фюреру со своими подозрениями, еще не время. Но придет день, когда Канариса постигнет возмездие за все зло, причиненное им режиму. До той поры нужно ждать и собирать документы».
… Собирать документы — такова была тактика Гейдриха, направленная на то, чтобы поставить другого человека в зависимость от себя. Я знал, что он уже начал применять этот метод и против меня. Возможность для этого я ему невольно предоставил сам. Когда я познакомился в 1940 году со своей женой , я должен был представить соответствующие документы о своих и ее предках. Выяснилось, что моя будущая теща была полькой. Я знал, как тогда в руководящих кругах Германии относились к полякам, и был готов к трудностям, связанным с получением документов о браке. Чтобы расположить Гейдриха, я, явившись к нему на доклад, сообщил ему важные сведения, а под конец попросил его оказать мне личную помощь. К моему удивлению он пошел мне навстречу и сразу же согласился уговорить Гиммлера выдать мне особое разрешение на брак. Он попросил меня передать ему для этого документы о предках моей будущей жены (которые со стороны матери были составлены на польском языке) вместе с двумя фотокарточками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
О подчиненности службы радиоперехвата и пеленгации между Гиммлером и командованием вермахта существовали серьезные разногласия. Мне казалось целесообразным оставить ее в компетенции вермахта, поскольку он располагал необходимыми силами и средствами. Гейдрих, к моему удивлению, тоже встал на сторону вермахта и добился своего, убедив Гиммлера.
Кроме того, много хлопот доставляла нам охрана предприятий. В 1943 году количество иностранных рабочих, часть которых была занята даже в самых секретных областях производства, составило более шести миллионов. До того времени на каждой крупной фабрике действовало по одному политическому и одному военному уполномоченному разведки . Этой двойной работе я положил конец, организовав новую систему охраны предприятий. Теперь ответственным был только один веркшутцляйтер . На оборонных предприятиях веркшутц представляла собой военизированный, частично одетый в униформу отряд для борьбы с диверсиями, саботажем и поджогами. После длительных переговоров удалось привлечь профессиональные силы предприятий к несению расходов на обучение и оснащение этих отрядов.
Рука об руку с этим развивалась система промышленной и экономической контрразведки. Первая охватывала область производства, вторая простиралась на широкую сферу рынка. Специалисты с чисто криминалистической подготовкой не отвечали существующим здесь требованиям. Следовало вовлечь в работу по охране промышленности и экономики самих хозяйственных руководителей, шефов промышленных и торговых объединений. Разумеется, они должны были быть свободны от подозрений в сотрудничестве с разведкой. Гейдрих, который — как он сам признавался — мало понимал в экономических вопросах, предоставил мне здесь полную свободу действий. Я купил в центре Берлина подходящий дом и оборудовал в нем несколько уютных комнат под экономический клуб. За короткое время с помощью министерства экономики удалось привлечь около сотни крупнейших руководителей германской экономики к выполнению намеченных для них задач. Благодаря этим контактам я приобрел весьма полезные сведения, которые очень пригодились мне впоследствии, когда я должен был воспрепятствовать роспуску концерна Стандард— Электрик, основанному с помощью американского капитала. В концерн входили многочисленные германские фирмы, такие, как акционерное общество Лоренц, компания «Микс и Генест» или «Тунгсрам», которые имели большое значение для нашей военной промышленности. Директор одной из этих фирм был женат на еврейке и расовые фанатики пытались натравить на него гестапо. От этого страдал весь концерн. Чтобы сохранить важное предприятие, я через Гейдриха и Гиммлера получил разрешение на вступление в совет попечителей концерна — это была защитная мера и для директора упомянутой фирмы, и для самого концерна.
О том, какое значение необходимо было придавать экономической контрразведке, говорило следующее замечание одного офицера Сикрет Сервис: «Что сегодня известно Шелл в Гамбурге , то назавтра узнают в Лондоне». Так, например, англичане, пристально наблюдая за коммерческой деятельностью компании «Шелл», были осведомлены о том, что наш вермахт в начале 1939 года установил вдоль чехословацкой и польской границ бензозаправочные пункты и склады горючего — факт, с уверенностью позволяющий ожидать начала военных действий.
Наконец, существовала еще одна область, к которой, несмотря на всю ее важность, наша контрразведка, как это ни удивительно, относилась без должного внимания. Я имею в виду так называемый советский шпионаж. Правда, в Берлине и некоторых других крупных городах Германии мы использовали персонал гостиниц и отелей в качестве информаторов, но в дни войны этого оказалось совершенно недостаточно. Нам нужны были люди, которые бы имели возможность войти в общество, населяющие международные отели, завязать там знакомства и незаметно установить связи. Доказательства тому, сколько много важного и во время войны опасного выбалтывают в светском обществе, ежедневно давал нам «салон Китти». Но были и другие места, где немало болтали. Великолепным примером явился один из высокопоставленных сотрудников Геринга, который слишком охотно давал волю своей словоохотливости, когда его брили в парикмахерской отеля «Кайзерхоф». «Фюрер придумал совершенно фантастическую штуку…» Через час к нам уже поступало сообщение, составленное со слов генерала, о высказываниях Геринга или о последних событиях в ведомстве рейхсмаршала или в рейхсканцелярии. Когда все попытки дать Герингу понять, что нужно предостеречь своего подчиненного, окончились неудачей, мы вызвали генерала к себе. Он обещал исправиться, но уже через несколько недель начал снова: «Совершенно фантастическая вещь…» Любого простого обывателя или солдата при первой же оплошности такого рода ждало наказание.
Во время беседы с Гейдрихом в его охотничьей хижине я услышал от него несколько очень резких критических замечаний о военной разведке и ее шефе адмирале Канарисе. Он сказал буквально так: «У меня такое ощущение, что Канарис выдал врагу срок начала нашего наступления на Западе — 10 мая 1940 года. Но я не хотел бы сейчас обращаться к фюреру со своими подозрениями, еще не время. Но придет день, когда Канариса постигнет возмездие за все зло, причиненное им режиму. До той поры нужно ждать и собирать документы».
… Собирать документы — такова была тактика Гейдриха, направленная на то, чтобы поставить другого человека в зависимость от себя. Я знал, что он уже начал применять этот метод и против меня. Возможность для этого я ему невольно предоставил сам. Когда я познакомился в 1940 году со своей женой , я должен был представить соответствующие документы о своих и ее предках. Выяснилось, что моя будущая теща была полькой. Я знал, как тогда в руководящих кругах Германии относились к полякам, и был готов к трудностям, связанным с получением документов о браке. Чтобы расположить Гейдриха, я, явившись к нему на доклад, сообщил ему важные сведения, а под конец попросил его оказать мне личную помощь. К моему удивлению он пошел мне навстречу и сразу же согласился уговорить Гиммлера выдать мне особое разрешение на брак. Он попросил меня передать ему для этого документы о предках моей будущей жены (которые со стороны матери были составлены на польском языке) вместе с двумя фотокарточками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129