Нет ли у вас побочных связей с ним?»
Отношения между Борманом и Гейдрихом были до сих пор не очень хорошими; они досконально знали сильные и слабые стороны друг друга и действовали с величайшей осторожностью. Если теперь Борман поддерживает предстоящее назначение Гейдриха на должность заместителя рейхспротектора, значит, на это должны быть особые причины.
Гейдрих еще сообщил о том, что его назначение в настоящий момент не утверждено окончательно, но уже сейчас об этом стоит всерьез подумать. В любом случае он не собирается оставлять свою работу в РСХА, по крайней мере, в ближайшее время. Ее ведь легко можно вести и из Праги, так как с помощью ежедневных курьеров и телеграфа обеспечена хорошая связь с Берлином. Кроме того, сказал он, он сможет прилететь в Берлин за какие-то считанные часы на специальном самолете. Он признался, что его крайне привлекает новое поручение, ведь ему вновь открывается возможность создать что-то новое.
Борман намекнул ему, что это означает для него большой шаг вперед, особенно, если ему удастся успешно решить политические, экономические и социальные проблемы этой области, чреватые опасностью конфликтов и взрывов. «В этом случае, — сказал мне Гейдрих, — я смогу быть и вашим союзником». Может быть, он сказал эти слова искренне, но я не особенно им доверял. Слишком часто он выказывал свое расположение ко мне в такой форме, а проходило совсем немного времени, и он становился грубым и невыносимым, что я вставал и уходил из кабинета. Я не мог также никогда отделаться от ощущения, что в один прекрасный день между нами произойдет решающее столкновение. Если он меня до сих пор не «вывел из игры», то, видимо, потому, что, несмотря на многочисленные попытки, ему так и не удалось найти мне замену; кроме того, он, вероятно, чувствовал, что я уже заручился поддержкой Гиммлера.
Но никто тогда не мог предположить, что все планы Гейдриха всего через год развеются прахом.
ВИЗИТ В НОРВЕГИЮ И ШВЕЦИЮ
Встреча с рейхскомиссаром Тербовеном — Метеорологическая станция в Гренландии — Отношение Гиммлера к Швеции — Усиление нашего абвера в Швеции — Агенты в компартии Швеции — Сообщение о зимних планах Сталина — Гиммлер и японцы — Гостиница в Мадриде — Политика Гитлера в России.
В начале осени 1941 года возникла настоятельная необходимость отправиться в Норвегию, чтобы урегулировать разногласия, возникшие между нами и рейхскомиссаром Норвегии Тербовеном. Гейдрих пожелал лететь вместе со мной. Для него Норвегия представляла интерес еще и в том отношении, что он имел возможность тайком совершать с аэродрома в Ставангере полеты на истребителе, чтобы набрать необходимое число боевых вылетов для получения железного креста первой степени и германского «золотого креста».
Мы летели в специальном самолете и мне показался знаменательным тот факт, что Гейдрих на протяжении всего полета работал над документами, отдавая при этом своим адъютантам различные указания. Я наметил сделать в Осло несколько докладов в узком кругу специалистов, а также изучить деятельность нашей разведки в Норвегии. В связи с этим меня особенно занимали норвежские пароходные компании, все еще поддерживавшие свои торговые связи с Новым Светом и Африкой.
Сразу же после нашего прибытия нас с подчеркнутой вежливостью принял Тербовен. Рейхскомиссар и Гейдрих были между собой в резко враждебных отношениях, и я с напряжением ждал, как они поведут себя во время предстоящих переговоров. Суть спора между ними заключалась в проблеме подчиненности высшего руководителя войск СС и полиции, а также командующего полицией безопасности и СД в Норвегии, центральным учреждениям в Берлине. Тербовен чувствовал себя неограниченным властелином в своей епархии и действовал, как ему заблагорассудится. На германскую полицию он смотрел только как на его личный вспомогательный и карательный аппарат; она должна была действовать исключительно по его приказам. Директивы из Берлина он открыто называл полным бредом, и говорил, что он отвечает за свои действия только перед фюрером. Гиммлер и Гейдрих интересовали его лишь как его личные знакомые. Он считал себя вправе позволить себе такую независимую манеру поведения, так как был близким приятелем Геринга. (Рейхсмаршал вместе с Тербовеном, когда тот был гауляйтером Рурской области, конфисковал — якобы в интересах рейха — пакеты акций сталелитейных заводов.) Переговоры в Осло в первый же день зашли в тупик. Поскольку затрагивались и вопросы, связанные с разведкой, Гейдрих привлек и меня к участию в беседе. Мы хотели узнать мнение Тербовена о том, как он представляет себе работу разведки и не собирается ли он создать в Норвегии, так сказать, самостоятельную разведывательную службу. Затронут был очень щекотливый вопрос. Тербовен тут же оценил ситуацию. Он разыграл перед нами целую сценку, полную едкого юмора, в которой так интерпретировал намек Гейдриха, говоря от его лица: «Господин рейхскомиссар, если вам не угодно признать правоту моих аргументов, разведка будет действовать так, как будто никакого рейхскомиссара не существует, ваши жалобы вряд ли найдут отклик у фюрера. Рейхсфюрер СС еще обладает, несомненно, достаточно большим влиянием, чтобы представлять перед лицом фюрера интересы СС — членом которых являетесь и вы, господин рейхскомиссар — через вашу голову».
Пока Гейдрих медлил с ответом, в дело включился я и сказал: «То, что вы, господин рейхскомиссар, высказали сейчас как бы от имени обергруппенфюрера СС Гейдриха, пожалуй, и является решением проблемы». Тут и Гейдрих «развернулся», чтобы нанести удар: «Вот мы с вами спорим о субординации, — сказал он, — а ведь норвежцы смотрят на нас, посмеиваясь и потирая от радости руки; и впрямь, было бы смешно помогать им в этом».
Это была торпеда! Тербовен понял это. Он сразу же закончил беседу, сказав, что об этом можно поговорить и на следующий день. Гейдрих изобразил на своем лице довольную ухмылку. Его больше не покидало отличное расположение духа.
Вечером состоялся ужин у Тербовена. Рейхскомиссар позаботился о том, чтобы стол ломился от яств, во всем стараясь не отстать от своего покровителя Геринга. Ближе к ночи торжественный ужин превратился в попойку. Сам хозяин поглощал неимоверное количество спиртного, заставляя всех окружающих пить с ним наравне. «Гвоздем» вечера явилось следующее: Тербовен приказал своим двум секретаршам разъезжать на велосипедах по залу под ликующий рев изрядно нагрузившейся мужской компании. Все это производило впечатление дешевого циркового увеселения, и я громко высказался на эту тему, что, видимо, не ускользнуло от слуха Тербовена. Он вдруг встал, подошел ко мне вплотную и сказал: «Эй, вы, возьмите-ка этот бокал с пивом, — и протянул мне целую литровую кружку, — и выпейте его, не сходя с места». Я ответил, что, к сожалению, по состоянию здоровья не могу последовать его любезному приглашению. Едва я кончил говорить, как он попытался выплеснуть на меня бокал. Но Гейдрих упредил его и схватил за руку. Я тут же, не сказав ни слова, покинул помещение.
На следующее утро, за завтраком, желая извиниться за вчерашнее происшествие, он сказал: «Вчера опять напились до чертиков, а вся эта история с бокалом случилась из-за того, что вы были слишком трезвым».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Отношения между Борманом и Гейдрихом были до сих пор не очень хорошими; они досконально знали сильные и слабые стороны друг друга и действовали с величайшей осторожностью. Если теперь Борман поддерживает предстоящее назначение Гейдриха на должность заместителя рейхспротектора, значит, на это должны быть особые причины.
Гейдрих еще сообщил о том, что его назначение в настоящий момент не утверждено окончательно, но уже сейчас об этом стоит всерьез подумать. В любом случае он не собирается оставлять свою работу в РСХА, по крайней мере, в ближайшее время. Ее ведь легко можно вести и из Праги, так как с помощью ежедневных курьеров и телеграфа обеспечена хорошая связь с Берлином. Кроме того, сказал он, он сможет прилететь в Берлин за какие-то считанные часы на специальном самолете. Он признался, что его крайне привлекает новое поручение, ведь ему вновь открывается возможность создать что-то новое.
Борман намекнул ему, что это означает для него большой шаг вперед, особенно, если ему удастся успешно решить политические, экономические и социальные проблемы этой области, чреватые опасностью конфликтов и взрывов. «В этом случае, — сказал мне Гейдрих, — я смогу быть и вашим союзником». Может быть, он сказал эти слова искренне, но я не особенно им доверял. Слишком часто он выказывал свое расположение ко мне в такой форме, а проходило совсем немного времени, и он становился грубым и невыносимым, что я вставал и уходил из кабинета. Я не мог также никогда отделаться от ощущения, что в один прекрасный день между нами произойдет решающее столкновение. Если он меня до сих пор не «вывел из игры», то, видимо, потому, что, несмотря на многочисленные попытки, ему так и не удалось найти мне замену; кроме того, он, вероятно, чувствовал, что я уже заручился поддержкой Гиммлера.
Но никто тогда не мог предположить, что все планы Гейдриха всего через год развеются прахом.
ВИЗИТ В НОРВЕГИЮ И ШВЕЦИЮ
Встреча с рейхскомиссаром Тербовеном — Метеорологическая станция в Гренландии — Отношение Гиммлера к Швеции — Усиление нашего абвера в Швеции — Агенты в компартии Швеции — Сообщение о зимних планах Сталина — Гиммлер и японцы — Гостиница в Мадриде — Политика Гитлера в России.
В начале осени 1941 года возникла настоятельная необходимость отправиться в Норвегию, чтобы урегулировать разногласия, возникшие между нами и рейхскомиссаром Норвегии Тербовеном. Гейдрих пожелал лететь вместе со мной. Для него Норвегия представляла интерес еще и в том отношении, что он имел возможность тайком совершать с аэродрома в Ставангере полеты на истребителе, чтобы набрать необходимое число боевых вылетов для получения железного креста первой степени и германского «золотого креста».
Мы летели в специальном самолете и мне показался знаменательным тот факт, что Гейдрих на протяжении всего полета работал над документами, отдавая при этом своим адъютантам различные указания. Я наметил сделать в Осло несколько докладов в узком кругу специалистов, а также изучить деятельность нашей разведки в Норвегии. В связи с этим меня особенно занимали норвежские пароходные компании, все еще поддерживавшие свои торговые связи с Новым Светом и Африкой.
Сразу же после нашего прибытия нас с подчеркнутой вежливостью принял Тербовен. Рейхскомиссар и Гейдрих были между собой в резко враждебных отношениях, и я с напряжением ждал, как они поведут себя во время предстоящих переговоров. Суть спора между ними заключалась в проблеме подчиненности высшего руководителя войск СС и полиции, а также командующего полицией безопасности и СД в Норвегии, центральным учреждениям в Берлине. Тербовен чувствовал себя неограниченным властелином в своей епархии и действовал, как ему заблагорассудится. На германскую полицию он смотрел только как на его личный вспомогательный и карательный аппарат; она должна была действовать исключительно по его приказам. Директивы из Берлина он открыто называл полным бредом, и говорил, что он отвечает за свои действия только перед фюрером. Гиммлер и Гейдрих интересовали его лишь как его личные знакомые. Он считал себя вправе позволить себе такую независимую манеру поведения, так как был близким приятелем Геринга. (Рейхсмаршал вместе с Тербовеном, когда тот был гауляйтером Рурской области, конфисковал — якобы в интересах рейха — пакеты акций сталелитейных заводов.) Переговоры в Осло в первый же день зашли в тупик. Поскольку затрагивались и вопросы, связанные с разведкой, Гейдрих привлек и меня к участию в беседе. Мы хотели узнать мнение Тербовена о том, как он представляет себе работу разведки и не собирается ли он создать в Норвегии, так сказать, самостоятельную разведывательную службу. Затронут был очень щекотливый вопрос. Тербовен тут же оценил ситуацию. Он разыграл перед нами целую сценку, полную едкого юмора, в которой так интерпретировал намек Гейдриха, говоря от его лица: «Господин рейхскомиссар, если вам не угодно признать правоту моих аргументов, разведка будет действовать так, как будто никакого рейхскомиссара не существует, ваши жалобы вряд ли найдут отклик у фюрера. Рейхсфюрер СС еще обладает, несомненно, достаточно большим влиянием, чтобы представлять перед лицом фюрера интересы СС — членом которых являетесь и вы, господин рейхскомиссар — через вашу голову».
Пока Гейдрих медлил с ответом, в дело включился я и сказал: «То, что вы, господин рейхскомиссар, высказали сейчас как бы от имени обергруппенфюрера СС Гейдриха, пожалуй, и является решением проблемы». Тут и Гейдрих «развернулся», чтобы нанести удар: «Вот мы с вами спорим о субординации, — сказал он, — а ведь норвежцы смотрят на нас, посмеиваясь и потирая от радости руки; и впрямь, было бы смешно помогать им в этом».
Это была торпеда! Тербовен понял это. Он сразу же закончил беседу, сказав, что об этом можно поговорить и на следующий день. Гейдрих изобразил на своем лице довольную ухмылку. Его больше не покидало отличное расположение духа.
Вечером состоялся ужин у Тербовена. Рейхскомиссар позаботился о том, чтобы стол ломился от яств, во всем стараясь не отстать от своего покровителя Геринга. Ближе к ночи торжественный ужин превратился в попойку. Сам хозяин поглощал неимоверное количество спиртного, заставляя всех окружающих пить с ним наравне. «Гвоздем» вечера явилось следующее: Тербовен приказал своим двум секретаршам разъезжать на велосипедах по залу под ликующий рев изрядно нагрузившейся мужской компании. Все это производило впечатление дешевого циркового увеселения, и я громко высказался на эту тему, что, видимо, не ускользнуло от слуха Тербовена. Он вдруг встал, подошел ко мне вплотную и сказал: «Эй, вы, возьмите-ка этот бокал с пивом, — и протянул мне целую литровую кружку, — и выпейте его, не сходя с места». Я ответил, что, к сожалению, по состоянию здоровья не могу последовать его любезному приглашению. Едва я кончил говорить, как он попытался выплеснуть на меня бокал. Но Гейдрих упредил его и схватил за руку. Я тут же, не сказав ни слова, покинул помещение.
На следующее утро, за завтраком, желая извиниться за вчерашнее происшествие, он сказал: «Вчера опять напились до чертиков, а вся эта история с бокалом случилась из-за того, что вы были слишком трезвым».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129