Через этот канал я смог составить общее представление о положении дел и разузнать интересные подробности о работе порта. Трудно было с фотосъемками. Я постоянно страшился разоблачить себя из-за какой-нибудь оплошности. На улицах Дакара в каждом любопытном взгляде безобидных прохожих мне чудился изучающий взор сотрудника «Сюрте». Стоило кому-нибудь пойти той же дорогой, что и я, мне уже казалось, что за мной установлена слежка. Тогда я, как правило, останавливался у какой-нибудь витрины, киоска или просто делал вид, что поглощен созерцанием проходящих мимо автомашин, пока подозрительная фигура не скрывалась из виду. После этого из предосторожности я определенное расстояние проделывал в обратном направлении. Ночами меня преследовали беспокойные мысли: я вспоминал события прошедшего дня и самокритично обнаруживал те или иные ошибки и промахи, допущенные мной, и в конце концов погружался в тревожный сон, полный тяжелых сновидений, а утром просыпался весь в поту. Сразу же я вспоминал о фотоснимках, которые я еще так и не сделал.
Чтобы решить эту проблему, мой хозяин подал такую идею: всей семьей устроить прогулку в порт и в нужных местах сделать «семейные фотоснимки». Так мы и сделали. Семья в полном составе выстраивалась, загораживая меня, как ширмой, перед сооружениями, которые необходимо было заснять, что позволило мне сфотографировать важнейшие участки порта. При проявлении пленки выяснилось, однако, что интересующие меня объекты получились слишком маленькими, а семья X. , стоящая на переднем плане, слишком большой.
Спустя девять дней я с облегчением вновь прибыл в Лиссабон. В пути я прятал фотопленку под повязкой, которая была наложена на мое левое бедро, где я сам сделал себе небольшой порез бритвой, так что марля была пропитана кровью. Герметически упакованная пленка прочно приклеилась к ноге вместе с марлей, пропитанной кровью, отчего мое бедро выглядело так, будто оно распухло в результате заражения раны. То, что я прихрамывал, вызывало у таможенников и пограничников живейшее сочувствие, что и помогло мне проскочить неразоблаченным.
Вернувшись в Берлин, я представил Гейдриху подробный письменный отчет, приложив к нему «семейные фотографии». Он был доволен тем, как я выполнил задание. Однако меня результаты моей поездки ни в коем случае не удовлетворили. Впервые мне стало ясно, как мало знают ответственные руководители, стоящие во главе нашей разведки, о практических трудностях, связанных с выполнением их заданий. В то же время меня посетили серьезные сомнения относительно всей организации нашей разведки в целом. Дело в том, что в то время не могло быть и речи о каком-либо органическом развитии разведывательной службы в Германии, вся ее деятельность — за исключением отдельных областей — строилась в большей или меньшей степени на импровизации. Причина этих недостатков в значительной степени заключалась, с одной стороны, в разобщенности различных разведывательных организаций, а с другой, в полном непонимании деятельности разведки со стороны масс немецкого народа. С давних пор в Германии привыкли принижать значение разведки и даже относиться к ней с глубоко укоренившимся предубеждением. К этому прибавилось широко распространившееся при национал-социалистском режиме стремление к поспешному ниспровержению привычных форм и порядков. Однако эффективная деятельность разведывательной службы нуждается не только в понимании со стороны населения, которое она как раз и защищает, кроме того, предпосылкой успешной работы в больших масштабах, является преемственность и непрерывность в работе и тщательная координация усилий. Разведки других стран задолго до нас поняли необходимость создания такой базы. Например, Десятое Бюро преимущественно действовало в преподавательской среде учебных заведений Западной Германии; англичане использовали, главным образом, связи с представителями промышленности и экономики, не скупясь на затраты; японцы и китайцы действовали настойчиво, неотступно и в то же время тихо и осторожно, проявляя исключительную способность к глубокой оценке и постижению ситуации, причем в Европе эти люди желтой расы действовали ловко через своих сотрудников, коренных жителей страны. Русские развернули свою работу на чрезвычайно широкой основе; они и здесь предпочитали пользоваться поддержкой масс. В отличие от них, американцы, как и мы, не имели возможности опереться на богатый опыт, но и они осуществляли разведывательные операции в широких масштабах, правда, сильно рискуя при этом.
Мысли о широкомасштабной организации за границей и о возможном объединении всех разведывательных служб (информационные службы существовали, например, в министерстве иностранных дел, в иностранном отделе НСДАП, в ведомстве Геринга наряду с военной и политической разведкой) я изложил, пока только для себя самого, в записной книжке.
Решающее значение имеет выбор надежных и надлежащим образом обученных сотрудников; они должны возвышаться над общим уровнем по своим умственным и духовным качествам. Чтобы успешно действовать в чужой стране, они должны иметь возможность после интенсивного изучения языка, обычаев и особенностей народа данной страны жить и работать так, как ее уроженцы, и заниматься разведывательной деятельностью. Только после пребывания в стране в течение одного-двух лет им можно давать подобные задания. Использование некоторых специалистов следует отложить до наступления кризисной ситуации или до начала войны.
Такие мысли для рутинера вроде Янке, занимающегося практической работой, естественно, были общими местами, но для широкого круга сотрудников немецких разведывательных служб они были неизвестны. Только военная разведка еще со времен первой мировой войны имела «задел» для работы в отдаленном будущем. Примером может служить Альфред В. , капитан императорского военно-морского флота в отставке, известный под кличкой Часовщик. По заданию германской разведки тех лет он досконально изучил в Швейцарии часовое дело, после чего в 1927 году как гражданин Швейцарии, под именем Альберта Эртеля, переселился в Англию и в 1932 году получил британское гражданство. Впоследствии Эртель «случайно» обосновался в Киркуолле на Оркнейских островах, вблизи английской военно-морской базы в заливе Скапа-Флоу. Здесь он завел небольшой ювелирный магазин и часовую мастерскую. Время от времени он сообщал сведения о передвижениях английского флота. В начале октября 1940 года он сообщил, что восточные подступы к опорному пункту английского флота защищены не подводными лодками, оснащенными специальными сетями, а всего лишь заградительными судами, отстоящими друг от друга на значительном расстоянии. Это сообщение побудило тогдашнего начальника подводного флота Германии, контр-адмирала Деница, поручить капитан-лейтенанту Приену произвести подводную атаку, которая впоследствии завершилась успешным торпедированием линейного корабля «Ройял Оук» («Королевский дуб». — Прим перев.) и «Рипалс» («Отпор»). Вот к каким результатам привела терпеливая и настойчивая работа в течение пятнадцати лет.
После моего возвращения из Дакара начались месяцы лихорадочной работы. В нашем ведомстве все сбились с ног, выполняя приказ за приказом относительно деятельности СД — Гейдрих приказал привести немецкую контрразведку в боевую готовность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Чтобы решить эту проблему, мой хозяин подал такую идею: всей семьей устроить прогулку в порт и в нужных местах сделать «семейные фотоснимки». Так мы и сделали. Семья в полном составе выстраивалась, загораживая меня, как ширмой, перед сооружениями, которые необходимо было заснять, что позволило мне сфотографировать важнейшие участки порта. При проявлении пленки выяснилось, однако, что интересующие меня объекты получились слишком маленькими, а семья X. , стоящая на переднем плане, слишком большой.
Спустя девять дней я с облегчением вновь прибыл в Лиссабон. В пути я прятал фотопленку под повязкой, которая была наложена на мое левое бедро, где я сам сделал себе небольшой порез бритвой, так что марля была пропитана кровью. Герметически упакованная пленка прочно приклеилась к ноге вместе с марлей, пропитанной кровью, отчего мое бедро выглядело так, будто оно распухло в результате заражения раны. То, что я прихрамывал, вызывало у таможенников и пограничников живейшее сочувствие, что и помогло мне проскочить неразоблаченным.
Вернувшись в Берлин, я представил Гейдриху подробный письменный отчет, приложив к нему «семейные фотографии». Он был доволен тем, как я выполнил задание. Однако меня результаты моей поездки ни в коем случае не удовлетворили. Впервые мне стало ясно, как мало знают ответственные руководители, стоящие во главе нашей разведки, о практических трудностях, связанных с выполнением их заданий. В то же время меня посетили серьезные сомнения относительно всей организации нашей разведки в целом. Дело в том, что в то время не могло быть и речи о каком-либо органическом развитии разведывательной службы в Германии, вся ее деятельность — за исключением отдельных областей — строилась в большей или меньшей степени на импровизации. Причина этих недостатков в значительной степени заключалась, с одной стороны, в разобщенности различных разведывательных организаций, а с другой, в полном непонимании деятельности разведки со стороны масс немецкого народа. С давних пор в Германии привыкли принижать значение разведки и даже относиться к ней с глубоко укоренившимся предубеждением. К этому прибавилось широко распространившееся при национал-социалистском режиме стремление к поспешному ниспровержению привычных форм и порядков. Однако эффективная деятельность разведывательной службы нуждается не только в понимании со стороны населения, которое она как раз и защищает, кроме того, предпосылкой успешной работы в больших масштабах, является преемственность и непрерывность в работе и тщательная координация усилий. Разведки других стран задолго до нас поняли необходимость создания такой базы. Например, Десятое Бюро преимущественно действовало в преподавательской среде учебных заведений Западной Германии; англичане использовали, главным образом, связи с представителями промышленности и экономики, не скупясь на затраты; японцы и китайцы действовали настойчиво, неотступно и в то же время тихо и осторожно, проявляя исключительную способность к глубокой оценке и постижению ситуации, причем в Европе эти люди желтой расы действовали ловко через своих сотрудников, коренных жителей страны. Русские развернули свою работу на чрезвычайно широкой основе; они и здесь предпочитали пользоваться поддержкой масс. В отличие от них, американцы, как и мы, не имели возможности опереться на богатый опыт, но и они осуществляли разведывательные операции в широких масштабах, правда, сильно рискуя при этом.
Мысли о широкомасштабной организации за границей и о возможном объединении всех разведывательных служб (информационные службы существовали, например, в министерстве иностранных дел, в иностранном отделе НСДАП, в ведомстве Геринга наряду с военной и политической разведкой) я изложил, пока только для себя самого, в записной книжке.
Решающее значение имеет выбор надежных и надлежащим образом обученных сотрудников; они должны возвышаться над общим уровнем по своим умственным и духовным качествам. Чтобы успешно действовать в чужой стране, они должны иметь возможность после интенсивного изучения языка, обычаев и особенностей народа данной страны жить и работать так, как ее уроженцы, и заниматься разведывательной деятельностью. Только после пребывания в стране в течение одного-двух лет им можно давать подобные задания. Использование некоторых специалистов следует отложить до наступления кризисной ситуации или до начала войны.
Такие мысли для рутинера вроде Янке, занимающегося практической работой, естественно, были общими местами, но для широкого круга сотрудников немецких разведывательных служб они были неизвестны. Только военная разведка еще со времен первой мировой войны имела «задел» для работы в отдаленном будущем. Примером может служить Альфред В. , капитан императорского военно-морского флота в отставке, известный под кличкой Часовщик. По заданию германской разведки тех лет он досконально изучил в Швейцарии часовое дело, после чего в 1927 году как гражданин Швейцарии, под именем Альберта Эртеля, переселился в Англию и в 1932 году получил британское гражданство. Впоследствии Эртель «случайно» обосновался в Киркуолле на Оркнейских островах, вблизи английской военно-морской базы в заливе Скапа-Флоу. Здесь он завел небольшой ювелирный магазин и часовую мастерскую. Время от времени он сообщал сведения о передвижениях английского флота. В начале октября 1940 года он сообщил, что восточные подступы к опорному пункту английского флота защищены не подводными лодками, оснащенными специальными сетями, а всего лишь заградительными судами, отстоящими друг от друга на значительном расстоянии. Это сообщение побудило тогдашнего начальника подводного флота Германии, контр-адмирала Деница, поручить капитан-лейтенанту Приену произвести подводную атаку, которая впоследствии завершилась успешным торпедированием линейного корабля «Ройял Оук» («Королевский дуб». — Прим перев.) и «Рипалс» («Отпор»). Вот к каким результатам привела терпеливая и настойчивая работа в течение пятнадцати лет.
После моего возвращения из Дакара начались месяцы лихорадочной работы. В нашем ведомстве все сбились с ног, выполняя приказ за приказом относительно деятельности СД — Гейдрих приказал привести немецкую контрразведку в боевую готовность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129