СДВИГ


Спринглторп, еще не совсем проснувшись, уже знал, отчего просыпается.
Оттого, что сотрясся дом. Сотрясся как-то особенно противно, не целиком, а
отдельно пол, чуть позже и вразнобой - стены, потом - потолок, а в
промежутке и он сам, Спринглторп. Сотрясение уже кончилось, только что-то
судорожно постукивало в шкафу. Эльзин сервиз. Эльзу схоронил вчера. Он
один, совсем, совсем один. В доме никого. Пусто и безжизненно. Холодно. И
в нем самом тоже пусто, безжизненно и холодно. Он на три четверти мертв.
Он никому не говорил - просто некому было сказать, - но, когда вчера утром
он открыл шкаф, чтобы найти чистую рубашку... Чистые рубашки всегда давала
ему Эльза. Жесткие пласты, еще горячие от утюга... Он открыл шкаф, увидел
немые стопки белья, потрогал и ощутил сырой холод. Эльза умерла. И он тоже
мертв. На три четверти мертв... Вновь накатился гром, вновь сотрясся пол.
Спринглторп лежал не шевелясь, с закрытыми глазами и видел, как по дороге
мимо дома прокатывается, сотрясая все вокруг, стотонный рудовоз - обросший
грязью горбатый ящер, лишенный чувств и разумения. Сейчас запнулся на миг
его трехметровые колеса и он с натугой полезет на подъем.
Как же так? Как же все это вышло? Всю жизнь, всю жизнь изо дня в день
не щадить себя, не знать отдыха и срока, работать, работать. Ради чего?
Чтобы по щепочке, по песчинке собрать дом, средоточие бытия. Добиться,
воздвигнуть, посадить вокруг дома полтора десятка яблонь, три груши, пять
слив, надеяться, что когда-нибудь окунешься в невероятное чудо цветения. И
вместо этого бессильно смотреть, как все это вянет, корчится, рассыпается
в прах в безответно гибнет. Гибнет в маслянистом чаду тысячесильных
дизелей, внезапно заполонивших весь Даблфорд - Руда! Руда! Руда! Миллионы
лет она мирно спала, и вот доковырялись до нее, все вокруг разворошили,
испоганили в - во имя чего, во имя чего? - запятнали кровью. Кровью!
Бедный Джонни, бедный мальчик! Эта засунутая в гробу кукла - неужели это
был ты? Плоть от плоти, душа от души? Эльза просила: "Уедем отсюда,
уедем!" И сама понимала: это невозможно! Четыре года до пенсии! Где он
нужен, кому он нужен, что будут значить их жалкие сбережения в чужом краю,
среди чужих людей, занятых непонятными, чужими делами? Они остались, двое
стариков, они сажали цветы на холмике, они согласились получать чеки, где
в графе "Основание для выплаты" было написано: "Статья 43. Премии в
компенсации". Компенсация за то, что гигантское колесо перемешало человека
в мотоцикл. Премии за то, что против этого никто не возразил, никто не
взвыл зверем и не преградил дорогу грузным грязным чудищам, волокущим,
волокущим, волокущим руду, руду, руду!
Изо дня в день видеть их, слышать их, трястись от их поступи, думать:
может быть, этот, именно этот и есть убийца Джонни, клокочущий кипящим
маслом, брызжущий сивой липучей глиной, - вот чего не выдержала Эльза, вот
чего она не вынесла. И ушла.
Теперь он один, совсем, совсем один. Со своей никому не нужной
пенсией, с никому не нужными чеками "Покой и компенсация", с никому не
нужными остатками дома и сада, с никому не нужным старческим приварком по
никому не нужному стройнадзору на сооружение никому не нужного
университета. Университет в этом краю семей, догорающих под рев рудовозов!
Они там, в округе, сошли с ума! Прожектеры! Бредовый прожект, бредовые
деньги, и он сам во всем им под стать - старик, мечущийся в тяжелом сне
убийственной тряски, тряски...
Тряски.
Тряски.
Никто не едет по дороге, стынет ноябрьская ночная тьма, а дом
мелко-мелко трясется. Безостановочно. Что такое?
Спринглторп коснулся рукой стены и почувствовал дрожь. Нащупал в
темноте шнурок выключателя и дернул. Выключатель щелкнул, но свет не
зажегся. Спринглторп сел на постели, опустил ноги на пол. Пол дрожал так
же, как и стены. За стеной что-то протяжно зашуршало и осело. Дом!
Рушится! Землетрясе...
От века здесь не было землетрясений. Спринглторп подумал об этом
минут через десять, когда его, стоящего у крылечка, сквозь наспех
накинутое на плечи одеяло стал пронизывать тысячью ревматических игл сырой
ночной воздух. Вокруг было тихо. Земля под ногами дрожала по-прежнему, но
дом и не думал рушиться. Спринглторп недоверчиво посмотрел на дверь. А
может, вернуться? Сколько можно здесь стоять и дрогнуть на холоду! Он
шагнул было к крыльцу и ясно увидел: вот он переступает порог, а на него
коршуном падает потолочная балка!.. Нет. Туда идти нельзя. А куда можно?
Позвонить в полицию? Телефон в гостиной. Вывести из гаража машину и
отсидеться в ней? Но гараж под домом. И если дом рухнет...
Ну и пусть рухнет! Джонни нет, Эльзы нет. Он на три четверти мертв. И
пускай падает ему на голову это опустевшее гнездо! К черту! Все к черту!
После долгой возни в темноте Спринглторпу удалось нашарить ключи от
гаража в ящичке стенного шкафа в прихожей. Обогнув угол дома, он привычно
протянул руку к выключателю стенного фонаря. Но ведь света нет. А в гараже
электрический замок. И теперь снаружи его не открыть. Надо идти в дом и
пробираться, в гараж во мраке через внутреннюю лестничку. Тогда можно и
одеться по-человечески. Минутой дольше - какая разница. Который час? И до
каких пор все это будет продолжаться?
Пол под ногами и все, к чему прикасался Спринглторп, продолжали
ритмично содрогаться. Обмирая от страха, натыкаясь во тьме на углы,
которых никогда не было, Спринглторп шарил по дому. Наконец он пробрался в
гараж, нашарил в багажнике машины фонарь, зажег - и стало легче. Телефон
не работал. Водопровод тоже. Было два часа ночи.
Выведя машину из гаража к самым воротам, Спринглторп включил мотор и
печку, закутался в плед и замер на сиденье. Ехать? Куда? Потом ему
показалось, что дрожь прекратилась. Но она не прекратилась. Просто не
чувствовалась в машине.
Собравшись с духом, он еще раз пробрался в дом, отпер сейф, завернул
все ценные бумаги в газету, захватил два пледа и ручной переносной
телевизор и отнес все это в машину. Спрятал пакет под переднее сиденье и
включил телевизор. Аппарат шипел, экран белесо светился, но ни одна
программа не работала.
Что же это значит? Электричества нет. Телефон не работает. Поврежден
водопровод. Все эти аварии могли случиться где-то неподалеку. Но не
работает телевидение. Значит, и там нет электричества. Где "там"? Повсюду,
что ли? Но если повсюду, то на карьере должна быть тревога. Он вылез из
машины и долго вглядывался во тьму. Там, где карьер, было темно и тихо.
Никакой тревоги. Но у него же в машине есть радио. Вот болван!
Он включил приемник. На коротких волнах тараторили иностранные
станции, играла музыка. Где-то в непонятной неопределенной дали ничего не
произошло. Где? Он редко включал радио и никогда не интересовался тем, как
поймать нужную станцию. Худо дело.
Земля содрогалась по-прежнему. Время подходило к трем.
Он запер дом, захлопнул ворота гаража. Еще постоял. Затем решительно
сея в машину, включил передачу, выехал на дорогу а свернул налево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30