- Но только я впредь попрошу вас: в разговоре со мной
не упоминайте, пожалуйста, подпольных кличек, а называйте людей по именам.
- Слушаюсь, капитан, - радостно отозвалось из селектора.
- Ч-черт! - Куотерлайф ударил кулаком в ладонь. - Капитан, вам не
может так везти! Не может! Это какой-то цирк, фокусничество! Что же мне,
верить в вас, как в бога? Идиотизм!
- Почему вы считаете меня удачливым? - тихо спросил Спринглторп. - Я
одинокий старый человек, я ко всем этим вещам не стремился. Если считать,
что существует судьба, так это больше похоже на ее издевку. К счастью, у
меня не было времени раздумывать на эту тему. Когда у меня выдается
минута, я думаю о сыне и жене. Их нет, - значит, и меня нет. До сих пор,
Ангус, я не очень твердо знал, что я здесь делаю. Баунтон говорил, но я
как-то не очень усвоил. Спасибо вам, теперь я, кажется, понял. Я живу,
пожалуй, только для того, чтобы добры молодцы вроде вас не слишком
увлекались экспериментами в новом доме. Я-то знаю: людям там должно быть
удобно. Так что я снова инспектор по гражданскому строительству. Имейте
это в виду на будущее.
- Как хотите, - ответил Куотерлайф. - Строить, по-моему, более
достойное занятие, чем инспектировать. Впрочем, кому как.
Вдали над океаном грузно кренилась титаническая колонна желтоватого
пара, подсвеченная снизу багровыми сполохами. Оттуда несся могучий,
расслабляющий ноги рев. Вода за бортом была недвижна - вся в белых и
черных разводах гуща из вулканического пепла. Светло-кремовая, только что
отмытая надстройка танкера с алой надписью "Эльпидифорос" -
"Надеждоносец", одно название чего стоит! - на глазах покрывалась
безобразными черными потеками. Пепел был всюду: на зубах, на бровях, на
одежде.
- А! Как работает! Как работает-то! - восхищенно приговаривал
Левкович.
Он пританцовывал, размахивал руками, он места себе не находил,
любуясь делом рук своих. Рук, сбитых в кровь, почерневших от возни с
металлом. Такие руки здесь у всех, кроме господина Баркариса Хараламбоса -
совладельца и капитана танкера. По мере того как белоснежная пластиковая
капитанская роба с золотыми галунами покрывалась теми же потеками,
господин Хараламбос начинал беспокойно и брезгливо оглядывать себя и
наконец отлучался к помпе, откуда являлся сияющий великолепной белизной,
нервно отряхиваясь, как холеный домашний кот, негаданно угодивший в грязь.
Отлучки капитана повторялись каждые четверть часа, и Спринглторп невольно
следил за их регулярностью, ловя себя на мелком злорадстве, вовсе
неуместном и потому огорчительном. Кот не кот, а из кошачьих. Этакий
ягуарчик на зыбких водах с великосветскими замашками.
Господина Хараламбоса указал старику Кэйрду тихий незаметный человек,
на миг вынырнувший из кишащих толп эвакуируемых. Человек был из тех, кто
считал, что всю эту катастрофу господь бог устроил только для того, чтобы
покарать именно его, - ну, в крайнем случае, еще десяток ему подобных. У
него погибли жена и калека дочь, ради благополучия которой он пускался в
темные дела по всему свету. Какие именно, он не стал рассказывать. Он
вручил Кэйрду чек на пять миллионов. "Мне самому не нужны деньги, мистер
Кэйрд, - сказал он. - Слухом земля полнится: говорят, вам нужен хороший
корабль. Завтра моя очередь эвакуироваться. Дайте мне ваш телефон. Я
думаю, я смогу кое-что сделать. Есть один человек, он стоит больших денег,
но на него можно рассчитывать".
Через десять суток "Эльпидифорос" сообщил, что находится на траверзе
мыса Финистерре и готов принять людей и груз. Это обошлось в три с
половиной миллиона. Погрузкой руководил Дэд Борроумли и Мартин Кэйрд-сын.
"Этот парень на свободе гораздо полезнее, чем в тюрьме, которую нам
заводить не ко времени", - сказал Спринглторп. "Хорошо, - ответил
Куотерлайф. - Он и Борроумли". Пара выглядела причудливо, но распоряжалась
напористо: в три дня на борту танкера был смонтирован перекупленный у
норвежцев комплект электроники для подводного бурения и установлены
сбрасыватель и стеллажи для термобомб.
Хараламбос на все это согласился, он поставил только одно условие:
все работы ведутся островитянами, из них же формируется команда танкера, а
прежняя команда, за исключением старшего механика и штурмана-радиста, тоже
совладельца корабля; снимается с борта. "У вас там уран. Нам троим не
понять, но ваши моряки - это семейные и не очень знающие люди, мистер
Кэйрд. Мы все земляки или родственники, иначе нам нельзя работать. И если
кто-нибудь из них пострадает, вина ляжет на меня, и все очень осложнится.
Мы отлично понимаем: когда мы кончим дело, прежнему конец, мы станем
слишком заметны. Ну что ж. Когда-то надо кончать. И лучше так, чем иначе.
Мы трое идем на это сознательно. Но наши люди - они здесь ни при чем".
Два десятка вертолетов кружились над Атлантикой, как пчелы. Чтобы
сократить маршруты, Хараламбос прижался чуть ли не к самому трясущемуся
наползающему берегу. Еще сутки, и двести тридцать тяжких вольфрамовых
шаров, начиненных ураном в графитом, угнездились в цистернах танкера,
давным-давно забывших, что такое нефть.
А что они помнят, эти цистерны? Спринглторп вздохнул. Отец Фергус
пытался деликатным образом дознаться. Следы круто повели во тьму, где люди
исчезают без следа. А господин Баркарис, спустившись вместе с Борроумли в
недра корабля проверить крепление груза, неожиданно спросил с белозубой
улыбкой, много ли еще у островитян любопытных не в меру мальчиков. "Очень
мало, - ответил Борроумли. - Практически больше нет". - "Это правильно, -
кивнул Хараламбос и тут же переменил разговор. - Так вот это и есть
атомные бомбы? - спросил он. Шестиметровые серые шары мрачно казали сизые
шрамы неумелой поспешной сварки. - Ах, это не бомбы. А переделать их в
бомбы можно?" Узнав, что проще начать заново, капитан еще раз улыбнулся,
повернулся на каблуках и начал педантично проверять трос за тросом. "Дело
знает", - кратко отозвался о нем Борроумли, но каким это было сказано
тоном!
В тот же вечер в кабинете Памелы Дэвисон состоялось последнее
совещание перед вылетом Левковича на танкер.
- Мы наметили для перфорации пятнадцать точек. Вот здесь, здесь и
здесь, - говорил Левкович, тыча в карту красным карандашом. - Слава
аллаху, здесь, судя по стратиграммам, довольно близко к поверхности
магматический очажок. Вам везет. Не бог весть что, но для нас хватит. И
пилюль должно хватить. От точки до точки - двадцать миль, неполных полтора
часа ходу. Начинаем здесь. Тут хорошая впадина в дне. Пойдем вот сюда, по
дуге к южному краю скального плато. И назад по хорде на второй заход. Один
круг - около полутора суток. Я думаю, после седьмого круга, где-то на
двенадцатый день, кое-что прорежется. Тогда и публикуйте сообщение.
- А если ничего не выйдет? - мучительно выдавил Мартин Кэйрд.
- На вашем месте я бы лучше думал, как сделать, чтобы вышло, -
отчеканил Левкович. - По расчету, я должен бросить следующий шарик в ту же
точку дна через тридцать, максимум через тридцать пять часов, иначе
горячий ствол может закрыть тромб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
не упоминайте, пожалуйста, подпольных кличек, а называйте людей по именам.
- Слушаюсь, капитан, - радостно отозвалось из селектора.
- Ч-черт! - Куотерлайф ударил кулаком в ладонь. - Капитан, вам не
может так везти! Не может! Это какой-то цирк, фокусничество! Что же мне,
верить в вас, как в бога? Идиотизм!
- Почему вы считаете меня удачливым? - тихо спросил Спринглторп. - Я
одинокий старый человек, я ко всем этим вещам не стремился. Если считать,
что существует судьба, так это больше похоже на ее издевку. К счастью, у
меня не было времени раздумывать на эту тему. Когда у меня выдается
минута, я думаю о сыне и жене. Их нет, - значит, и меня нет. До сих пор,
Ангус, я не очень твердо знал, что я здесь делаю. Баунтон говорил, но я
как-то не очень усвоил. Спасибо вам, теперь я, кажется, понял. Я живу,
пожалуй, только для того, чтобы добры молодцы вроде вас не слишком
увлекались экспериментами в новом доме. Я-то знаю: людям там должно быть
удобно. Так что я снова инспектор по гражданскому строительству. Имейте
это в виду на будущее.
- Как хотите, - ответил Куотерлайф. - Строить, по-моему, более
достойное занятие, чем инспектировать. Впрочем, кому как.
Вдали над океаном грузно кренилась титаническая колонна желтоватого
пара, подсвеченная снизу багровыми сполохами. Оттуда несся могучий,
расслабляющий ноги рев. Вода за бортом была недвижна - вся в белых и
черных разводах гуща из вулканического пепла. Светло-кремовая, только что
отмытая надстройка танкера с алой надписью "Эльпидифорос" -
"Надеждоносец", одно название чего стоит! - на глазах покрывалась
безобразными черными потеками. Пепел был всюду: на зубах, на бровях, на
одежде.
- А! Как работает! Как работает-то! - восхищенно приговаривал
Левкович.
Он пританцовывал, размахивал руками, он места себе не находил,
любуясь делом рук своих. Рук, сбитых в кровь, почерневших от возни с
металлом. Такие руки здесь у всех, кроме господина Баркариса Хараламбоса -
совладельца и капитана танкера. По мере того как белоснежная пластиковая
капитанская роба с золотыми галунами покрывалась теми же потеками,
господин Хараламбос начинал беспокойно и брезгливо оглядывать себя и
наконец отлучался к помпе, откуда являлся сияющий великолепной белизной,
нервно отряхиваясь, как холеный домашний кот, негаданно угодивший в грязь.
Отлучки капитана повторялись каждые четверть часа, и Спринглторп невольно
следил за их регулярностью, ловя себя на мелком злорадстве, вовсе
неуместном и потому огорчительном. Кот не кот, а из кошачьих. Этакий
ягуарчик на зыбких водах с великосветскими замашками.
Господина Хараламбоса указал старику Кэйрду тихий незаметный человек,
на миг вынырнувший из кишащих толп эвакуируемых. Человек был из тех, кто
считал, что всю эту катастрофу господь бог устроил только для того, чтобы
покарать именно его, - ну, в крайнем случае, еще десяток ему подобных. У
него погибли жена и калека дочь, ради благополучия которой он пускался в
темные дела по всему свету. Какие именно, он не стал рассказывать. Он
вручил Кэйрду чек на пять миллионов. "Мне самому не нужны деньги, мистер
Кэйрд, - сказал он. - Слухом земля полнится: говорят, вам нужен хороший
корабль. Завтра моя очередь эвакуироваться. Дайте мне ваш телефон. Я
думаю, я смогу кое-что сделать. Есть один человек, он стоит больших денег,
но на него можно рассчитывать".
Через десять суток "Эльпидифорос" сообщил, что находится на траверзе
мыса Финистерре и готов принять людей и груз. Это обошлось в три с
половиной миллиона. Погрузкой руководил Дэд Борроумли и Мартин Кэйрд-сын.
"Этот парень на свободе гораздо полезнее, чем в тюрьме, которую нам
заводить не ко времени", - сказал Спринглторп. "Хорошо, - ответил
Куотерлайф. - Он и Борроумли". Пара выглядела причудливо, но распоряжалась
напористо: в три дня на борту танкера был смонтирован перекупленный у
норвежцев комплект электроники для подводного бурения и установлены
сбрасыватель и стеллажи для термобомб.
Хараламбос на все это согласился, он поставил только одно условие:
все работы ведутся островитянами, из них же формируется команда танкера, а
прежняя команда, за исключением старшего механика и штурмана-радиста, тоже
совладельца корабля; снимается с борта. "У вас там уран. Нам троим не
понять, но ваши моряки - это семейные и не очень знающие люди, мистер
Кэйрд. Мы все земляки или родственники, иначе нам нельзя работать. И если
кто-нибудь из них пострадает, вина ляжет на меня, и все очень осложнится.
Мы отлично понимаем: когда мы кончим дело, прежнему конец, мы станем
слишком заметны. Ну что ж. Когда-то надо кончать. И лучше так, чем иначе.
Мы трое идем на это сознательно. Но наши люди - они здесь ни при чем".
Два десятка вертолетов кружились над Атлантикой, как пчелы. Чтобы
сократить маршруты, Хараламбос прижался чуть ли не к самому трясущемуся
наползающему берегу. Еще сутки, и двести тридцать тяжких вольфрамовых
шаров, начиненных ураном в графитом, угнездились в цистернах танкера,
давным-давно забывших, что такое нефть.
А что они помнят, эти цистерны? Спринглторп вздохнул. Отец Фергус
пытался деликатным образом дознаться. Следы круто повели во тьму, где люди
исчезают без следа. А господин Баркарис, спустившись вместе с Борроумли в
недра корабля проверить крепление груза, неожиданно спросил с белозубой
улыбкой, много ли еще у островитян любопытных не в меру мальчиков. "Очень
мало, - ответил Борроумли. - Практически больше нет". - "Это правильно, -
кивнул Хараламбос и тут же переменил разговор. - Так вот это и есть
атомные бомбы? - спросил он. Шестиметровые серые шары мрачно казали сизые
шрамы неумелой поспешной сварки. - Ах, это не бомбы. А переделать их в
бомбы можно?" Узнав, что проще начать заново, капитан еще раз улыбнулся,
повернулся на каблуках и начал педантично проверять трос за тросом. "Дело
знает", - кратко отозвался о нем Борроумли, но каким это было сказано
тоном!
В тот же вечер в кабинете Памелы Дэвисон состоялось последнее
совещание перед вылетом Левковича на танкер.
- Мы наметили для перфорации пятнадцать точек. Вот здесь, здесь и
здесь, - говорил Левкович, тыча в карту красным карандашом. - Слава
аллаху, здесь, судя по стратиграммам, довольно близко к поверхности
магматический очажок. Вам везет. Не бог весть что, но для нас хватит. И
пилюль должно хватить. От точки до точки - двадцать миль, неполных полтора
часа ходу. Начинаем здесь. Тут хорошая впадина в дне. Пойдем вот сюда, по
дуге к южному краю скального плато. И назад по хорде на второй заход. Один
круг - около полутора суток. Я думаю, после седьмого круга, где-то на
двенадцатый день, кое-что прорежется. Тогда и публикуйте сообщение.
- А если ничего не выйдет? - мучительно выдавил Мартин Кэйрд.
- На вашем месте я бы лучше думал, как сделать, чтобы вышло, -
отчеканил Левкович. - По расчету, я должен бросить следующий шарик в ту же
точку дна через тридцать, максимум через тридцать пять часов, иначе
горячий ствол может закрыть тромб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30