000 — четыреста тысяч долларов. Линда просила меня всегда звонить ей в экстренных случаях. Я подумал, что случай достаточно экстренный, чтобы побеспокоить Линду в ее субботу, и набрал ее номер.
— Что случилось? — спросил меня Линдин ленивый домашний голос.
— Мне только что принесли срочное письмо, — сказал я бодро, — а в нем чек на… тут я остановился, мне ей-богу нелегко было даже эти цифры выговорить, — на четыреста тысяч долларов.
Линда меня поняла, она засмеялась и сказала:
— Я понимаю, Эдвард, что ты никогда в жизни не видел чек на такую сумму. Расслабься, это нормально, поработаешь у нас дольше, привыкнешь. Я тоже вначале дергалась и делала большие глаза, когда восемь лет назад начала работать для Стивена. Положи чек на мой стол, — закончила она.
— Может, лучше в ящик стола? — неуверенно спросил я.
— Ну положи в ящик стола, если уж тебе так хочется, — согласилась Линда, теряя ко мне интерес.
Я положил чек в ящик ее стола в офисе, потом посидел некоторое время на ее кожаном стуле с колесиками, между машинкой TBM и телефоном, и опять вынул чек из ящика и поглядел на него. Неправдоподобные цифры 400.000 кроваво краснели на фоне бледно-салатного чека, как советское знамя над зеленым чехословацким городком. Я попытался подсчитать, сколько же мне нужно лет, чтобы заработать такую сумму. В год я зарабатывал чистыми деньгами 9 тысяч долларов, получалось, что мне требуется проработать у Стивена сорок пять лет, дабы заработать такие деньги. Я подумал, что вряд ли я доживу до восьмидесяти лет, посему придется мне что-то придумать, дабы ускорить процесс. Я спрятал чек, потом застыдился все же, вынул и положил чек на стол. В конце концов, я не ждал в этот уик-энд никаких гостей.
Стивен приехал в середине января в лимузине, вечером, — катался на лыжах в Колорадо, — похвалил слугу за ступеньки, мельком взглянул на книгу, которую читал слуга, сидя в кухне, — «Женская комната» — спросил слугу, нравится ли книга. Я сказал, что книга ужасная. Гэтсби сказал, что он книгу не читал, но тоже думал, что книга должна оказаться ужасной — ни хозяин, ни слуга не феминисты, как вы уже, наверное, смогли догадаться, господа. Тогда в любом жизненном проявлении жители Соединенных Штатов усиленно искали или феминизм или антифеминизм, эпидемия феминизма вспыхнула еще до роллер-скэйтинг эпидемии. Даже и казавшиеся мне в свое время неглупыми люди вдруг оказывались идиотами, когда дело касалось феминизма, все хотели быть прогрессивными и присоединиться как можно быстрее к очередному прогрессивному предрассудку.
Я не сказал всего этого Стивену, хотя поговорил бы с ним с удовольствием. И тогда, и сейчас, кроме Линды, мне не очень-то есть с кем поговорить в миллионерском домике, посему я больше упражняюсь во внутренних монологах. Гэтсби пробыл на кухне всего пару минут, выпил стакан молока и ушел спать. У него никогда нет времени, а если есть, он любит говорить, но не слушать, я думаю, от этого он очень много теряет. Когда я замечу, что я полюбил пиздеть и что мне внимают, я постараюсь оглядеться и попытаться увидеть, а нет ли среди моих слушателей одного, а то и пары скептических, но тихих Лимоновых.
* * *
Когда я спустился на следующее утро в 6:50 утра на кухню, там никого не было. Я просидел до полдевятого, глядя в окно и прислушиваясь к каждому звуку в доме, пока не понял, что Летучий Васп уже давно уебался.
Впоследствии я научился очень легко определять, присутствует ли Гэтсби в доме, по некоторым очень несложным приметам — каждый слуга знает их. Например, если я рано утром не обнаруживаю «Нью-Йорк таймс» возле фронт дор, значит, хозяин уже встал раньше меня, или он не ночевал в доме, ебался на стороне и, приехав домой в такси рано утром, уже взял газету. Еще у него есть привычка пить с женщинами перед тем, как пойти в постель, белое вино — итальянское «Корво», как я уже упоминал, я всегда держу для него в холодильнике две-три бутылки, и ящик «Корво» всегда стоит в винном погребе. Так вот: если бутылки «Корво» недостает в холодильнике, можно с уверенностью сказать, что у Гэтсби дама. Пустую бутыль и два бокала, с регулярностью, меня умиляющей, Ольга тащит из его спальни вниз около 11 часов утра.
Теперь я стараюсь вставать раньше, чем он, обычно я уже дочитываю «Нью-Йорк таймс» сидя на кухне, когда Стивен входит в кухню, взлохмаченный и в халате, из-под короткого халата торчат его босые здоровые ноги. У меня всегда уже готов кофе или кипяток, чтобы кофе немедленно сделать. Пока Его Величество усаживается читать газету, я уже подаю ему его кофе в огромной домашней чашке — они у нас двух цветов — красные и синие. Если у Гэтсби наверху женщина, он на кухне долго не задерживается, берет свой кофе, газету, еще чашку кофе и отправляется наверх, попросив меня приготовить завтрак или отказавшись от завтрака — завтрак зависит от его настроения или настроения его дамы. Гэтсби уходит с кофе, можно с уверенностью сказать, что у него наверху все та же Полли, интеллигентная и чуть-чуть стеснительная. Но если Гэтсби утром просит заварить чай, значит, ночь он провел с tea-lady, как зовем ее мы — я и Линда. Tea-lady тоже более или менее постоянная герл-френд Стивена, по-моему, восточно-азиатского происхождения.
В случае завтрака я обычно сооружаю Гэтсби поднос с чем-нибудь несложным — он много ест в ланч и в обед, завтрак же его, обычно, English muffins, подрумяненные в тостере, масло, сыр, если он есть, и джем. Лишь иногда Гэтсби просит меня приготовить омлет. Апельсиновый сок он, конечно же, пьет, да, как почти все американцы; еще бы вам не хотелось утром апельсинового сока, если вы каждый вечер надираетесь, а он, я думаю, бывает в хорошеньком состоянии всякий вечер, ибо пьют Их Величество, начиная с ланча, весь день, пьют и в обед, и после обеда — заканчивается день поздно ночью бутылкой, а то и двумя, «Корво». Что меня потрясает — Гэтсби никогда не похмеляется — только апельсиновый сок и холодная вода, сельтерская. Мы всегда имеем десять или двенадцать баллонов сельтерской воды, ее привозит нам каждый четверг смешной бруклинский житель мистер Шуман, похожий на комара. Пару-тройку баллонов сельтерской воды я всегда держу в нашем гигантском рефриджерейтере, куда можно втиснуть свободненько и парочку трупов.
Чаще всего Гэтсби приходит за подносом с завтраком сам. Он мог бы заставить меня тащить поднос, но он для этого слишком прогрессивен, это привилегия плохих боссов заставлять слуг таскать подносы, наших соседей например; мне другие слуги рассказывают, что им приходится претерпевать, мой же босс хороший, он лучше всех. Если ему не хочется тащить поднос, мы пользуемся dumb-waiter(ом) — это маленький элевейтор, двигающийся у нас сквозь весь дом на канатах в специальной шахте — я ставлю поднос туда, но случается это довольно редко.
Когда Стивен в Нью-Йорке, Линда появляется в доме ровно в девять часов утра, а то и раньше. Она всегда стучит в кухонную дверь совершенно одинаковым стуком. Лишь недавно я упросил ее переменить манеру для разнообразия. Продержалась Линда недолго, теперь она опять стучит по-старому. Первый вопрос Линды: где он? Если он в ванной, Линда расслабляется и некоторое время сидит со мною на кухне.
Гэтсби принимает ванну каждое утро — ванна для него одно из основных удовольствий в этой жизни, как сказал мне его старший сынок Генри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Что случилось? — спросил меня Линдин ленивый домашний голос.
— Мне только что принесли срочное письмо, — сказал я бодро, — а в нем чек на… тут я остановился, мне ей-богу нелегко было даже эти цифры выговорить, — на четыреста тысяч долларов.
Линда меня поняла, она засмеялась и сказала:
— Я понимаю, Эдвард, что ты никогда в жизни не видел чек на такую сумму. Расслабься, это нормально, поработаешь у нас дольше, привыкнешь. Я тоже вначале дергалась и делала большие глаза, когда восемь лет назад начала работать для Стивена. Положи чек на мой стол, — закончила она.
— Может, лучше в ящик стола? — неуверенно спросил я.
— Ну положи в ящик стола, если уж тебе так хочется, — согласилась Линда, теряя ко мне интерес.
Я положил чек в ящик ее стола в офисе, потом посидел некоторое время на ее кожаном стуле с колесиками, между машинкой TBM и телефоном, и опять вынул чек из ящика и поглядел на него. Неправдоподобные цифры 400.000 кроваво краснели на фоне бледно-салатного чека, как советское знамя над зеленым чехословацким городком. Я попытался подсчитать, сколько же мне нужно лет, чтобы заработать такую сумму. В год я зарабатывал чистыми деньгами 9 тысяч долларов, получалось, что мне требуется проработать у Стивена сорок пять лет, дабы заработать такие деньги. Я подумал, что вряд ли я доживу до восьмидесяти лет, посему придется мне что-то придумать, дабы ускорить процесс. Я спрятал чек, потом застыдился все же, вынул и положил чек на стол. В конце концов, я не ждал в этот уик-энд никаких гостей.
Стивен приехал в середине января в лимузине, вечером, — катался на лыжах в Колорадо, — похвалил слугу за ступеньки, мельком взглянул на книгу, которую читал слуга, сидя в кухне, — «Женская комната» — спросил слугу, нравится ли книга. Я сказал, что книга ужасная. Гэтсби сказал, что он книгу не читал, но тоже думал, что книга должна оказаться ужасной — ни хозяин, ни слуга не феминисты, как вы уже, наверное, смогли догадаться, господа. Тогда в любом жизненном проявлении жители Соединенных Штатов усиленно искали или феминизм или антифеминизм, эпидемия феминизма вспыхнула еще до роллер-скэйтинг эпидемии. Даже и казавшиеся мне в свое время неглупыми люди вдруг оказывались идиотами, когда дело касалось феминизма, все хотели быть прогрессивными и присоединиться как можно быстрее к очередному прогрессивному предрассудку.
Я не сказал всего этого Стивену, хотя поговорил бы с ним с удовольствием. И тогда, и сейчас, кроме Линды, мне не очень-то есть с кем поговорить в миллионерском домике, посему я больше упражняюсь во внутренних монологах. Гэтсби пробыл на кухне всего пару минут, выпил стакан молока и ушел спать. У него никогда нет времени, а если есть, он любит говорить, но не слушать, я думаю, от этого он очень много теряет. Когда я замечу, что я полюбил пиздеть и что мне внимают, я постараюсь оглядеться и попытаться увидеть, а нет ли среди моих слушателей одного, а то и пары скептических, но тихих Лимоновых.
* * *
Когда я спустился на следующее утро в 6:50 утра на кухню, там никого не было. Я просидел до полдевятого, глядя в окно и прислушиваясь к каждому звуку в доме, пока не понял, что Летучий Васп уже давно уебался.
Впоследствии я научился очень легко определять, присутствует ли Гэтсби в доме, по некоторым очень несложным приметам — каждый слуга знает их. Например, если я рано утром не обнаруживаю «Нью-Йорк таймс» возле фронт дор, значит, хозяин уже встал раньше меня, или он не ночевал в доме, ебался на стороне и, приехав домой в такси рано утром, уже взял газету. Еще у него есть привычка пить с женщинами перед тем, как пойти в постель, белое вино — итальянское «Корво», как я уже упоминал, я всегда держу для него в холодильнике две-три бутылки, и ящик «Корво» всегда стоит в винном погребе. Так вот: если бутылки «Корво» недостает в холодильнике, можно с уверенностью сказать, что у Гэтсби дама. Пустую бутыль и два бокала, с регулярностью, меня умиляющей, Ольга тащит из его спальни вниз около 11 часов утра.
Теперь я стараюсь вставать раньше, чем он, обычно я уже дочитываю «Нью-Йорк таймс» сидя на кухне, когда Стивен входит в кухню, взлохмаченный и в халате, из-под короткого халата торчат его босые здоровые ноги. У меня всегда уже готов кофе или кипяток, чтобы кофе немедленно сделать. Пока Его Величество усаживается читать газету, я уже подаю ему его кофе в огромной домашней чашке — они у нас двух цветов — красные и синие. Если у Гэтсби наверху женщина, он на кухне долго не задерживается, берет свой кофе, газету, еще чашку кофе и отправляется наверх, попросив меня приготовить завтрак или отказавшись от завтрака — завтрак зависит от его настроения или настроения его дамы. Гэтсби уходит с кофе, можно с уверенностью сказать, что у него наверху все та же Полли, интеллигентная и чуть-чуть стеснительная. Но если Гэтсби утром просит заварить чай, значит, ночь он провел с tea-lady, как зовем ее мы — я и Линда. Tea-lady тоже более или менее постоянная герл-френд Стивена, по-моему, восточно-азиатского происхождения.
В случае завтрака я обычно сооружаю Гэтсби поднос с чем-нибудь несложным — он много ест в ланч и в обед, завтрак же его, обычно, English muffins, подрумяненные в тостере, масло, сыр, если он есть, и джем. Лишь иногда Гэтсби просит меня приготовить омлет. Апельсиновый сок он, конечно же, пьет, да, как почти все американцы; еще бы вам не хотелось утром апельсинового сока, если вы каждый вечер надираетесь, а он, я думаю, бывает в хорошеньком состоянии всякий вечер, ибо пьют Их Величество, начиная с ланча, весь день, пьют и в обед, и после обеда — заканчивается день поздно ночью бутылкой, а то и двумя, «Корво». Что меня потрясает — Гэтсби никогда не похмеляется — только апельсиновый сок и холодная вода, сельтерская. Мы всегда имеем десять или двенадцать баллонов сельтерской воды, ее привозит нам каждый четверг смешной бруклинский житель мистер Шуман, похожий на комара. Пару-тройку баллонов сельтерской воды я всегда держу в нашем гигантском рефриджерейтере, куда можно втиснуть свободненько и парочку трупов.
Чаще всего Гэтсби приходит за подносом с завтраком сам. Он мог бы заставить меня тащить поднос, но он для этого слишком прогрессивен, это привилегия плохих боссов заставлять слуг таскать подносы, наших соседей например; мне другие слуги рассказывают, что им приходится претерпевать, мой же босс хороший, он лучше всех. Если ему не хочется тащить поднос, мы пользуемся dumb-waiter(ом) — это маленький элевейтор, двигающийся у нас сквозь весь дом на канатах в специальной шахте — я ставлю поднос туда, но случается это довольно редко.
Когда Стивен в Нью-Йорке, Линда появляется в доме ровно в девять часов утра, а то и раньше. Она всегда стучит в кухонную дверь совершенно одинаковым стуком. Лишь недавно я упросил ее переменить манеру для разнообразия. Продержалась Линда недолго, теперь она опять стучит по-старому. Первый вопрос Линды: где он? Если он в ванной, Линда расслабляется и некоторое время сидит со мною на кухне.
Гэтсби принимает ванну каждое утро — ванна для него одно из основных удовольствий в этой жизни, как сказал мне его старший сынок Генри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87