К концу фильма я придумал, — сказал, что у меня ночью сегодня телефонный разговор с Европой, что мне должны позвонить в определенное время из Франции, и для этого мне нужно быть дома. С чувством облегчения я расстался с ними на перекрестке. Египтянин был доволен моим уходом, вне всякого сомнения, расстался он со мной очень дружественно. «Теперь он точно выебет одну из низкопопочных девочек», — подумал я. Если бы же я остался, могло бы этого и не случиться. Египтянин практически мыслил — пизда уже есть, вдет рядом, следует довести дело до конца. Это у меня вечно вмешиваются в ебальные дела эстетика и социальщина, есть, слава Богу, и нормальные люди.
Я отправился домой один, независимый, загадочный, на свой элегантный Ист-Сайд, подальше от обычных людей и их маленьких жизней. Лучше ни с кем. Лучше деловые отношения с боссом, за него не стыдно — он богатый и здоровый. За случайных же недавних приятелей было почему-то стыдно.
Придя домой, я что-то ел, бродил по комнатам, босса, как обнаружилось, еще не было дома, — как я и подозревал, он, очевидно, остался ночевать у своей дамы. Я просидел в ТВ-комнате, беспрестанно переключая программы, еще долго-долго… Если бы босс появился, я бы услышал стук двери и успел бы слинять к себе в комнату. К тому же, мне и не запрещалось ничего в доме, я избегал этих ночных столкновений с ним и его дамами сам, по собственной деликатности. Спать я лег только в четыре часа утра, чувствуя себя ближе к Гэтсби, чем к кому бы то ни было на этой земле, не странно ли, а, господа? Уже засыпая, я совершил открытие, вдруг понял духовную причину своего пребывания в миллионерском домике. Мне нужна атмосфера мечты, а миллионерский дом — максимальное в этой жизни приближение к мечте. «Дальше от нормального — ближе к мечте», — подумал я и уснул.
* * *
В шесть утра я уже сидел в хвойной пене в своей ванне, надо мной (в sky-light) запевали только что проснувшиеся птицы, а я бодро пел свое: «I wanna fuck somebody who is good…» — («Я хочу ебать кого-то хорошего…») Мне предстоял деловой день, вот я и копировал босса, даже эссенцию для ванны у него украл. Внизу, как раз под моей ванной, находится ванная Стивена, и приоткрыв dumb-waiter можно услышать, как у него там льется вода и звучит радиомузыка. Мы встали.
В семь утра хаузкипер Эдвард, одетый в черные служебные брюки и белую карденовскую рубашку, накинув поверх китайскую стеганую куртку, сгребал на террасе сухие сентябрьские листья и определял их в большой пластиковый мусорный бак. Было уже прохладно по утрам, но в саду было еще очень красиво. На ланч Стивен ожидал президента автомобильной компании «Роллс-Ройс», и я, как энергичный и думающий слуга, знающий привычки своего хозяина, был уверен, что после или до ланча Гэтсби вытащит президента «Роллс-Ройса» и сопровождающего его бизнесмена в сад, дабы сесть на сентябрьском позднем солнышке вместе с кофейными чашками у самой Ист-Ривер на железные скамейки и ворошить там бумаги. Посему, трудолюбивый Эдвард решил очистить террасу от накопившихся уже в немалом количестве сухих листьев, дабы последние не затрудняли трудолюбивых бизнесменов при ходьбе.
В разгар моих сельскохозяйственных трудов на террасу вылез с газетой и чашкой Стивен, кофе он взял уже готовый на кухне.
— Good morning, Эдвард! — сказал Гэтсби. — Что за прекрасный день!
— Good morning, Стивен, — сказал слуга, — beautiful day! — и продолжил заниматься своим бизнесом — сгребать и укладывать в бак листья.
Вокруг было так красиво, как в какой-нибудь Германии, в Баварии, на Рейне, — разнообразие цветов умирающих листьев создавало праздничное настроение, пахло забродившими мертвыми растениями, с плюща на нашем доме обильно насыпалось синих мелких ягод на террасу, птицы неизвестных пород крутились вокруг слуга и хозяина, пытаясь выхватить и свою долю из утреннего кругооборота труда и капитала. Я очень люблю сельскохозяйственную жизнь, и хотя мне обычно трудно прожить в деревне долгое время, я с удовольствием вожусь на нашей террасе, и даже, по примеру Нэнси, сажаю что-то время от времени, скажем, подсаживаю новые кустики азалии вокруг террасы — там, где вижу лысые места, а этой осенью попозже буду сажать тюльпаны.
Я уже заканчивал подметать, а Стивен дочитывал свою газету, у него даже уже высохли волосы, когда раздался первый телефонный звонок. Было 7:30 — моя бывшая жена Елена на другой стороне земного шара, очевидно, только что легла спать. Стивен сам подошел к телефону, опередив меня, и некоторое время разговаривал, потом вернулся на террасу и сказал, что ему звонили из Найроби.
— Звонил, Эдвард, человек, который, возможно, скоро станет премьером Уганды, — похвалился Гэтсби передо мной, больше никого вокруг не было.
Я подумал, что босс наверняка начнет в таком случае какой-нибудь бизнес с Угандой, построит там кроличьи или куриные фермы, разовьет их народное хозяйство и будет с ними оживленно торговать, может быть, нефтью, нефть ведь есть у Гупты. Недавно же Гупта и его адвокат договорились из моей кухни по телефону (!) о покупке нового танкера. Обделали они это дело в два часа, считая на калькуляторе и звоня из кухни во все страны мира, и на следующий день уже получили все необходимые документы специальной почтой и подписали их. Интересно, знает ли Гэтсби об этом? Следовательно, мы сможем повезти нефть в Уганду на танкере Гупты. Может быть, Гэтсби пошлет и меня в Уганду, и я там стану что-то делать от имени Стивена Грэя, торговать какой-нибудь абсолютно необходимой слаборазвитым странам гадостью. Все возможно. Я вспомнил Рэмбо, пробиравшегося с караванами к Хартуму или из Хартума…
Пришла Линда. Стивен пошел наверх менять халат-кимоно на костюм, я закончил свою террасу и взялся накрывать на стол — поставил приборы на белейшую и чистейшую скатерть. Чистка стоит нам всякий месяц баснословные суммы, свои вещи я чищу вместе со стивенскими, поэтому на мне все блестит, я выгляжу выхоленно и свежо, как наше серебро и наши скатерти, не так, как мои дела, к счастью.
Дела мои были в ужасном состоянии. Несколько дней назад мне отказало «Харпер энд Роу». «Кто еще мне отказал? — думаю я, — скоро уже будет совсем мало издательств, которые мне не отказали». Поражение за поражением на этом основном моем фронте, лучше бы у меня не ладились отношения с Гэтсби, я бы это пережил как-нибудь. Главное, что я никак не могу вмешаться лично в этот ебаный канцелярский бизнес продажи. Вынужденно остаюсь пассивен и жду».
Я расставляю бокалы и продолжаю развивать эту интересующую меня тему: «Ожидать решения от неведомых канцелярских сил, от людей, которых вы ни разу в жизни не видели и никогда не увидите, — все равно как если бы вы были приговорены к смертной казни, и вот вы посылаете апелляцию в один суд, ждете месяцы… Вам присылают наконец бумагу с «нет», но вы апеллируете в другой суд, это возможно. Опять ждете, опять через месяцы из бюрократических глубин приходит «нет» Вы на грани ужаса, вы в отчаянии и в истерике, как все, вы боитесь смерти, и их решение там, в кафкианских внутренних кабинетах, ничего общего не имеет с вашим делом, тем, кто вы и что вы натворили. Ужас. Рок. — Вот обитатели издательств».
Далеко уже те патриархальные простые времена, когда вы шли прямиком к издателю — умному торговому человеку, несли написанное и говорили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Я отправился домой один, независимый, загадочный, на свой элегантный Ист-Сайд, подальше от обычных людей и их маленьких жизней. Лучше ни с кем. Лучше деловые отношения с боссом, за него не стыдно — он богатый и здоровый. За случайных же недавних приятелей было почему-то стыдно.
Придя домой, я что-то ел, бродил по комнатам, босса, как обнаружилось, еще не было дома, — как я и подозревал, он, очевидно, остался ночевать у своей дамы. Я просидел в ТВ-комнате, беспрестанно переключая программы, еще долго-долго… Если бы босс появился, я бы услышал стук двери и успел бы слинять к себе в комнату. К тому же, мне и не запрещалось ничего в доме, я избегал этих ночных столкновений с ним и его дамами сам, по собственной деликатности. Спать я лег только в четыре часа утра, чувствуя себя ближе к Гэтсби, чем к кому бы то ни было на этой земле, не странно ли, а, господа? Уже засыпая, я совершил открытие, вдруг понял духовную причину своего пребывания в миллионерском домике. Мне нужна атмосфера мечты, а миллионерский дом — максимальное в этой жизни приближение к мечте. «Дальше от нормального — ближе к мечте», — подумал я и уснул.
* * *
В шесть утра я уже сидел в хвойной пене в своей ванне, надо мной (в sky-light) запевали только что проснувшиеся птицы, а я бодро пел свое: «I wanna fuck somebody who is good…» — («Я хочу ебать кого-то хорошего…») Мне предстоял деловой день, вот я и копировал босса, даже эссенцию для ванны у него украл. Внизу, как раз под моей ванной, находится ванная Стивена, и приоткрыв dumb-waiter можно услышать, как у него там льется вода и звучит радиомузыка. Мы встали.
В семь утра хаузкипер Эдвард, одетый в черные служебные брюки и белую карденовскую рубашку, накинув поверх китайскую стеганую куртку, сгребал на террасе сухие сентябрьские листья и определял их в большой пластиковый мусорный бак. Было уже прохладно по утрам, но в саду было еще очень красиво. На ланч Стивен ожидал президента автомобильной компании «Роллс-Ройс», и я, как энергичный и думающий слуга, знающий привычки своего хозяина, был уверен, что после или до ланча Гэтсби вытащит президента «Роллс-Ройса» и сопровождающего его бизнесмена в сад, дабы сесть на сентябрьском позднем солнышке вместе с кофейными чашками у самой Ист-Ривер на железные скамейки и ворошить там бумаги. Посему, трудолюбивый Эдвард решил очистить террасу от накопившихся уже в немалом количестве сухих листьев, дабы последние не затрудняли трудолюбивых бизнесменов при ходьбе.
В разгар моих сельскохозяйственных трудов на террасу вылез с газетой и чашкой Стивен, кофе он взял уже готовый на кухне.
— Good morning, Эдвард! — сказал Гэтсби. — Что за прекрасный день!
— Good morning, Стивен, — сказал слуга, — beautiful day! — и продолжил заниматься своим бизнесом — сгребать и укладывать в бак листья.
Вокруг было так красиво, как в какой-нибудь Германии, в Баварии, на Рейне, — разнообразие цветов умирающих листьев создавало праздничное настроение, пахло забродившими мертвыми растениями, с плюща на нашем доме обильно насыпалось синих мелких ягод на террасу, птицы неизвестных пород крутились вокруг слуга и хозяина, пытаясь выхватить и свою долю из утреннего кругооборота труда и капитала. Я очень люблю сельскохозяйственную жизнь, и хотя мне обычно трудно прожить в деревне долгое время, я с удовольствием вожусь на нашей террасе, и даже, по примеру Нэнси, сажаю что-то время от времени, скажем, подсаживаю новые кустики азалии вокруг террасы — там, где вижу лысые места, а этой осенью попозже буду сажать тюльпаны.
Я уже заканчивал подметать, а Стивен дочитывал свою газету, у него даже уже высохли волосы, когда раздался первый телефонный звонок. Было 7:30 — моя бывшая жена Елена на другой стороне земного шара, очевидно, только что легла спать. Стивен сам подошел к телефону, опередив меня, и некоторое время разговаривал, потом вернулся на террасу и сказал, что ему звонили из Найроби.
— Звонил, Эдвард, человек, который, возможно, скоро станет премьером Уганды, — похвалился Гэтсби передо мной, больше никого вокруг не было.
Я подумал, что босс наверняка начнет в таком случае какой-нибудь бизнес с Угандой, построит там кроличьи или куриные фермы, разовьет их народное хозяйство и будет с ними оживленно торговать, может быть, нефтью, нефть ведь есть у Гупты. Недавно же Гупта и его адвокат договорились из моей кухни по телефону (!) о покупке нового танкера. Обделали они это дело в два часа, считая на калькуляторе и звоня из кухни во все страны мира, и на следующий день уже получили все необходимые документы специальной почтой и подписали их. Интересно, знает ли Гэтсби об этом? Следовательно, мы сможем повезти нефть в Уганду на танкере Гупты. Может быть, Гэтсби пошлет и меня в Уганду, и я там стану что-то делать от имени Стивена Грэя, торговать какой-нибудь абсолютно необходимой слаборазвитым странам гадостью. Все возможно. Я вспомнил Рэмбо, пробиравшегося с караванами к Хартуму или из Хартума…
Пришла Линда. Стивен пошел наверх менять халат-кимоно на костюм, я закончил свою террасу и взялся накрывать на стол — поставил приборы на белейшую и чистейшую скатерть. Чистка стоит нам всякий месяц баснословные суммы, свои вещи я чищу вместе со стивенскими, поэтому на мне все блестит, я выгляжу выхоленно и свежо, как наше серебро и наши скатерти, не так, как мои дела, к счастью.
Дела мои были в ужасном состоянии. Несколько дней назад мне отказало «Харпер энд Роу». «Кто еще мне отказал? — думаю я, — скоро уже будет совсем мало издательств, которые мне не отказали». Поражение за поражением на этом основном моем фронте, лучше бы у меня не ладились отношения с Гэтсби, я бы это пережил как-нибудь. Главное, что я никак не могу вмешаться лично в этот ебаный канцелярский бизнес продажи. Вынужденно остаюсь пассивен и жду».
Я расставляю бокалы и продолжаю развивать эту интересующую меня тему: «Ожидать решения от неведомых канцелярских сил, от людей, которых вы ни разу в жизни не видели и никогда не увидите, — все равно как если бы вы были приговорены к смертной казни, и вот вы посылаете апелляцию в один суд, ждете месяцы… Вам присылают наконец бумагу с «нет», но вы апеллируете в другой суд, это возможно. Опять ждете, опять через месяцы из бюрократических глубин приходит «нет» Вы на грани ужаса, вы в отчаянии и в истерике, как все, вы боитесь смерти, и их решение там, в кафкианских внутренних кабинетах, ничего общего не имеет с вашим делом, тем, кто вы и что вы натворили. Ужас. Рок. — Вот обитатели издательств».
Далеко уже те патриархальные простые времена, когда вы шли прямиком к издателю — умному торговому человеку, несли написанное и говорили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87