190), т. е. в язык, способный правдиво и достоверно переда-
вать и воспроизводить действительность, говорить "истину" о
ней. И хотя романисты по-прежнему изображают общество, "его
уже нет в том смысле, что нет твердой уверенности в его суще-
ствовании. Серьезные писатели потеряли свой материал. Или,
вернее, этот материал переместился в какую-то другую сферу:
обратно туда, куда романист обращался изначально как к сво-
ему источнику: в документалистику, журналистику, хронику,
эпистолярное свидетельство, -- но уже в их современных жан-
рах, в формах, свойственных масс-медиа и гуманитарным нау-
кам, которые предположительно "делают это лучше". Нехудо-
жественная литература вернула себе обратно всю социологию,
психологию и философию -- моральную и эпистемологическую,
-- в то время как поэзия, миф и сновидение мигрировали в
поп- и рок-культуру с их сверкающей лазерной светотехникой и
сюрреалистическими видеоклипами" (там же).
Третью причину "растворения характера" в "современном" ,
т. е. постмодернистском романе Брук-Роуз видит в вытеснении
психологического реализма "вторичной оральностью" (выра-
жение Уолтера Онга) (331) в результате воздействия "элект-
ронных средств" массовой информации, предпочитающих "плос-
кие" характеры комиксов, видеоклипов или "новых героев" ком-
пьютерных игр, которые гораздо привлекательнее для молодых
потребителей искусства, чем "круглые", "сложные" характеры
классических романов. Читатель "нового поколения", по ее мне-
нию, все больше предпочитает художественной литературе до-
кументалистику или "чистую фантазию".
С этой причиной тесно связана и следующая -- естествен-
ный человеческий интерес к вымыслу и всему фантастическому
все больше стал удовлетворяться популярными жанрами, таки-
ми, как научная фантастика, триллеры, детективная литература,
комиксы. Брук-Роуз убеждена, что по крайней мере в одном
постмодернистский роман и научная фантастика поразительно
схожи: в обоих жанрах персонажи являются скорее олицетворе-
нием идеи, нежели воплощением индивидуальности, неповтори-
мой личности человека, обладающего "каким-либо гражданским
статусом и сложной социальной и психологической историей"
(111, с. 192).
Пятая, последняя, по классификации Брук-Роуз, причина
заключается в широко распространенном среди западных куль-
турологов и теоретиков литературы убеждении, что ужасы миро-
вой истории середины XX в., прежде всего зверства фашист-
ских концлагерей, не могут быть переданы средствами реалисти-
чески-достоверного изображения действительности, а следова-
тельно, в этих условиях невозможен и "миметически реализо-
ванный характер" (там же, с. 193).
Общий итог весьма пессимистичен: "Вне всякого сомнения,
мы находимся в переходном состоянии, подобно безработным,
ожидающим появления заново переструктурированного техно-
логического общества, где им найдется место. Реалистические
романы продолжают создаваться, но все меньше и меньше лю-
дей их покупают или верят в них, предпочитая бестселлеры с их
четко выверенной приправой чувствительности и насилия, сен-
тиментальности и секса, обыденного и фантастического. Серьез-
ные писатели разделили участь поэтов -- элитарных изгоев и
замкнулись в различных формах саморефлексии и самоиронии
-- от беллетризованной эрудиции Борхеса до космокомиксов
Кальвино, от мучительных мениппеевских сатир Барта до дез-
ориентирующих символических поисков неизвестно чего Пин-
чона -- все они используют технику реалистического романа,
233
ПОСТМОДЕРНИЗМ
чтобы доказать, что она уже не может больше применяться для
прежних целей. Растворение характера -- это сознательная
жертва постмодернизма, которую он приносит, обращаясь к
технике научной фантастики" (там же, с. 194).
Можно не согласиться с Брук-Роуз в ее характеристике
общего состояния всей западной литературы, на что претендует
ее анализ, поскольку она ограничивается лишь авангардистской
тенденцией, как трудно серьезно отнестись к ее довольно хруп-
ким, по ее же признанию, надеждам, что технологическая рево-
люция, которая, возможно, "изменит наш склад ума" и возродит
интерес к "глубинной логике характеров" (там же, с. 195), ока-
жет в будущем благотворное воздействие на литературу. Но в
одном ей, несомненно, надо отдать должное: как никто другой
она четко сформулировала основные тезисы постмодернистской
концепции личности в литературе.
Заканчивая этот обзор основных признаков постмодерниз-
ма, в котором собственно художественное формотворчество и
его критическая рефлексия переплелись настолько тесно, что не
всегда удается их безболезненно разграничить, я хотел бы ука-
зать на две основные версии причин его появления. Самая рас-
пространенная версия состоит в ссылке на кризис буржуазного
сознания и на те конкретные форма, которые он принял в ис-
кусстве. Наиболее проницательные теоретики постмодернизма
характеризуют его как искусство, наиболее адекватно передаю-
щее ощущение кризиса познавательных возможностей человека
и восприятие мира как хаоса, управляемого непонятными зако-
нами или просто игрой слепого случая и разгулом бессмыслен-
ного насилия. Другой причиной возникновения постмодернизма
считают реакцию на изменение общей социокультурной ситуа-
ции, в которой под воздействием масс-медиа стали формиро-
ваться стереотипы массового сознания. Именно этим в значи-
тельной степени объясняется эпатажный и гротесковый характер
постмодерна, иронически высмеивающего шаблоны тривиального
искусства.
Однако буйный взлет искусства, которое иначе как искус-
ством постмодерна не назовешь, в моей собственной стране,
причем в самых разных его видах и родах: музыке, живописи,
скульптуре, литературе и т. д., заставляет меня с настороженно-
стью относиться к попыткам свести этот феномен к кризису
лишь только одной конкретной исторической формы обществен-
ного сознания. Очевидно, более правы те теоретики (например,
У. Эко и Д. Лодж), которые считают неизбежным появление
подобного феномена при любой смене культурных эпох, когда
происходит слом одной культурной парадигмы и возникновение
на ее обломках другой. Причины этой смены могут быть самы-
ми разными: и политического, и социального, и научно-
технического, и мировоззренческого плана. Другое дело, что
совпадение их во времени усиливает болезненность этой ломки
сознания, обостряет воспри-
ятие кризисности самого
человеческого бытия. Ощу-
щение исчерпанности старого
и непредсказуемости нового,
грядущие контуры которого
неясны и не обещают ничего
определенного и надежного, и делает постмодернизм, где это
настроение выразилось явственнее всего, выражением "духа
времени" конца XX в., очередным fin du siecle, вне зависимости
от того, сколь влиятельным в литературе, искусстве, критике и
философии он является на сегодняшний день.
Постмодернизм как очередной fin du siecle
Собственно, последняя глава о постмодернизме и может
служить заключением данного исследования, поскольку в ней
подводятся итоги многолетней эволюции постструктурализма и
дается характеристика его нынешнего состояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
вать и воспроизводить действительность, говорить "истину" о
ней. И хотя романисты по-прежнему изображают общество, "его
уже нет в том смысле, что нет твердой уверенности в его суще-
ствовании. Серьезные писатели потеряли свой материал. Или,
вернее, этот материал переместился в какую-то другую сферу:
обратно туда, куда романист обращался изначально как к сво-
ему источнику: в документалистику, журналистику, хронику,
эпистолярное свидетельство, -- но уже в их современных жан-
рах, в формах, свойственных масс-медиа и гуманитарным нау-
кам, которые предположительно "делают это лучше". Нехудо-
жественная литература вернула себе обратно всю социологию,
психологию и философию -- моральную и эпистемологическую,
-- в то время как поэзия, миф и сновидение мигрировали в
поп- и рок-культуру с их сверкающей лазерной светотехникой и
сюрреалистическими видеоклипами" (там же).
Третью причину "растворения характера" в "современном" ,
т. е. постмодернистском романе Брук-Роуз видит в вытеснении
психологического реализма "вторичной оральностью" (выра-
жение Уолтера Онга) (331) в результате воздействия "элект-
ронных средств" массовой информации, предпочитающих "плос-
кие" характеры комиксов, видеоклипов или "новых героев" ком-
пьютерных игр, которые гораздо привлекательнее для молодых
потребителей искусства, чем "круглые", "сложные" характеры
классических романов. Читатель "нового поколения", по ее мне-
нию, все больше предпочитает художественной литературе до-
кументалистику или "чистую фантазию".
С этой причиной тесно связана и следующая -- естествен-
ный человеческий интерес к вымыслу и всему фантастическому
все больше стал удовлетворяться популярными жанрами, таки-
ми, как научная фантастика, триллеры, детективная литература,
комиксы. Брук-Роуз убеждена, что по крайней мере в одном
постмодернистский роман и научная фантастика поразительно
схожи: в обоих жанрах персонажи являются скорее олицетворе-
нием идеи, нежели воплощением индивидуальности, неповтори-
мой личности человека, обладающего "каким-либо гражданским
статусом и сложной социальной и психологической историей"
(111, с. 192).
Пятая, последняя, по классификации Брук-Роуз, причина
заключается в широко распространенном среди западных куль-
турологов и теоретиков литературы убеждении, что ужасы миро-
вой истории середины XX в., прежде всего зверства фашист-
ских концлагерей, не могут быть переданы средствами реалисти-
чески-достоверного изображения действительности, а следова-
тельно, в этих условиях невозможен и "миметически реализо-
ванный характер" (там же, с. 193).
Общий итог весьма пессимистичен: "Вне всякого сомнения,
мы находимся в переходном состоянии, подобно безработным,
ожидающим появления заново переструктурированного техно-
логического общества, где им найдется место. Реалистические
романы продолжают создаваться, но все меньше и меньше лю-
дей их покупают или верят в них, предпочитая бестселлеры с их
четко выверенной приправой чувствительности и насилия, сен-
тиментальности и секса, обыденного и фантастического. Серьез-
ные писатели разделили участь поэтов -- элитарных изгоев и
замкнулись в различных формах саморефлексии и самоиронии
-- от беллетризованной эрудиции Борхеса до космокомиксов
Кальвино, от мучительных мениппеевских сатир Барта до дез-
ориентирующих символических поисков неизвестно чего Пин-
чона -- все они используют технику реалистического романа,
233
ПОСТМОДЕРНИЗМ
чтобы доказать, что она уже не может больше применяться для
прежних целей. Растворение характера -- это сознательная
жертва постмодернизма, которую он приносит, обращаясь к
технике научной фантастики" (там же, с. 194).
Можно не согласиться с Брук-Роуз в ее характеристике
общего состояния всей западной литературы, на что претендует
ее анализ, поскольку она ограничивается лишь авангардистской
тенденцией, как трудно серьезно отнестись к ее довольно хруп-
ким, по ее же признанию, надеждам, что технологическая рево-
люция, которая, возможно, "изменит наш склад ума" и возродит
интерес к "глубинной логике характеров" (там же, с. 195), ока-
жет в будущем благотворное воздействие на литературу. Но в
одном ей, несомненно, надо отдать должное: как никто другой
она четко сформулировала основные тезисы постмодернистской
концепции личности в литературе.
Заканчивая этот обзор основных признаков постмодерниз-
ма, в котором собственно художественное формотворчество и
его критическая рефлексия переплелись настолько тесно, что не
всегда удается их безболезненно разграничить, я хотел бы ука-
зать на две основные версии причин его появления. Самая рас-
пространенная версия состоит в ссылке на кризис буржуазного
сознания и на те конкретные форма, которые он принял в ис-
кусстве. Наиболее проницательные теоретики постмодернизма
характеризуют его как искусство, наиболее адекватно передаю-
щее ощущение кризиса познавательных возможностей человека
и восприятие мира как хаоса, управляемого непонятными зако-
нами или просто игрой слепого случая и разгулом бессмыслен-
ного насилия. Другой причиной возникновения постмодернизма
считают реакцию на изменение общей социокультурной ситуа-
ции, в которой под воздействием масс-медиа стали формиро-
ваться стереотипы массового сознания. Именно этим в значи-
тельной степени объясняется эпатажный и гротесковый характер
постмодерна, иронически высмеивающего шаблоны тривиального
искусства.
Однако буйный взлет искусства, которое иначе как искус-
ством постмодерна не назовешь, в моей собственной стране,
причем в самых разных его видах и родах: музыке, живописи,
скульптуре, литературе и т. д., заставляет меня с настороженно-
стью относиться к попыткам свести этот феномен к кризису
лишь только одной конкретной исторической формы обществен-
ного сознания. Очевидно, более правы те теоретики (например,
У. Эко и Д. Лодж), которые считают неизбежным появление
подобного феномена при любой смене культурных эпох, когда
происходит слом одной культурной парадигмы и возникновение
на ее обломках другой. Причины этой смены могут быть самы-
ми разными: и политического, и социального, и научно-
технического, и мировоззренческого плана. Другое дело, что
совпадение их во времени усиливает болезненность этой ломки
сознания, обостряет воспри-
ятие кризисности самого
человеческого бытия. Ощу-
щение исчерпанности старого
и непредсказуемости нового,
грядущие контуры которого
неясны и не обещают ничего
определенного и надежного, и делает постмодернизм, где это
настроение выразилось явственнее всего, выражением "духа
времени" конца XX в., очередным fin du siecle, вне зависимости
от того, сколь влиятельным в литературе, искусстве, критике и
философии он является на сегодняшний день.
Постмодернизм как очередной fin du siecle
Собственно, последняя глава о постмодернизме и может
служить заключением данного исследования, поскольку в ней
подводятся итоги многолетней эволюции постструктурализма и
дается характеристика его нынешнего состояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83