OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 23 мая 2003 года
Луи Жаколио
В трущобах Индии
Об авторе этой книги
Луи Жаколио (1837-1897), французский писатель, был одним из самых популярных писателей в процветании России конца прошлого и начала нынешнего веков. Он много путешествовал по колониальным странам, Индо-Китаю, Таити, побывал и в Америке. Излюбленные темы его книг — колонизация и морской разбой. Его приключенческо-детективными романами зачитывались все — от мала до велика. Мастер неожиданного поворота и острой ситуации, Луи Жаколио держит читателя в плену от первой до последней страницы.
Для писателя характерны два типа романов: роман приключенческий по существу (например, «Грабители морей»), романы, изобилующие научно-популярными сведениями, иногда совсем почти не связанные с ходом действия (например, трилогия «Берег слоновой кости», «Берег черного дерева», «Песчаный город»).
Творчество Луи Жаколио в нашей стране было запрещено как социально вредное, и с 1928 года его книги вообще не издавались.
Предлагаемая книга — первый том избранного, подготовленного Литературным агентством «Валя Яровая» на основе полного собрания сочинений, изданного в начале века П.Сойкиным.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОЗЕРО ПАНТЕР
I

Пик Адама. — Прибытие парохода. — Озеро Пантер. — Сердар. — Восстание сипаев.
Смутно, еще при первых проблесках наминающегося дня вырисовываются перед нами неясные очертания безбрежной поверхности Индийского океана, тихие и покойные волны которого еле отливают мелкой зыбью под дуновением свежего утреннего ветерка. Древний Тапробан, Цейлон, волшебный остров, «страна наслаждений» — Тео-Тенассерим — как зовут его бирманцы, просыпается постепенно, по мере того, как дневной свет заливает его гигантские пики, покрытые вечной растительностью, тенистые долины, служащие убежищем больших хищников, и берега, изрезанные красивыми бухтами и окаймленные кокосовыми пальмами с огромными, раскрытыми в виде султана листьями.
По всем тропинкам, соединяющим внутреннюю часть острова с городом Пуант де Галль, движется толпа сингалезов обоего пола, которые несут на голове или фрукты, или овощи, или циновки, или глиняную посуду, или шкуры тигров и пантер, или местные достопримечательности, спеша предложить все это многочисленным путешественникам, приезда которых ждут сегодня на прибывающих из Европы судах.
Это было в первых числах мая 1858 г., в самый разгар восстания индусов против английского владычества, а потому три парохода с солдатами и офицерами, с чиновниками гражданского ведомства и иностранными волонтерами, а с ними вместе и «Эриманта», французский корабль почтового ведомства, о прибытии которых возвещено было еще накануне, ждали у входа в фарватер, когда восход солнца позволит им войти в единственный и узкий канал, ведущий к порту.
В нескольких милях оттуда, на одном из высоких плато Соманта-Кунта, покрытом девственными, непроходимыми лесами, на берегу маленького озера с чистой и прозрачной водой, известного у туземцев под названием озера Пантер, стояли два человека, опираясь на карабины, и с трепещущим интересом наблюдали за прибытием пароходов. В нескольких шагах от них стоял здоровенный индус из племени махратов с огромными взъерошенными усами, жесткими и густыми бровями и с помощью малабарского метиса, лет около двадцати, разводил костер, предназначенный для приготовления завтрака.
Махрат был человек в полном расцвете сил, лет около тридцати пяти, высокого роста, красивого сложения, с умным и энергичным лицом; он сохранил все признаки величественной и победоносной расы, которая в течение трех четвертей столетия выдерживала натиск Индийской Компании. Он унаследовал ненависть предков к притеснителям своей страны и не мог слушать разговоров об англичанах без злобной улыбки и бессильного гнева, что придавало лицу его выражение необыкновенной жестокости.
Можно представить, с каким упоением выслушал он известие о восстании, угрожающем падением английскому владычеству, о восстании, которому он и сам способствовал всеми своими силами с того самого дня, когда Нана-Сагиб отдал приказание ввести в Дели войска сипаев и восстановил затем царское достоинство старого Набаба, потомка Авренга-Цеба (Великого Могола).
При первом же известии о восстании поспешил он к своему господину и просил у него разрешения присоединиться к армии Нана, осаждавшей Лукнов, но тот отвечал ему:
— Нет, Нариндра! — так звали махрата, — мне нужны твои услуги; к тому же тебе и без этого представится много случаев удовлетворить свою ненависть к англичанам. Мы сами будем скоро под стенами Лукнова.
Нариндра остался и не раскаялся в своем повиновении.
Молодой малабарец, помогавший ему в кулинарных занятиях, носил название Ковинда-Сами, но по принятому всеми обычаю имя это сократили и все называли его Сами, или просто «Мети». Он исполнял обязанности доверенного слуги своего господина, мы сказали бы лакея, не считайся это звание в джунглях Индостана слишком мало заслуживающим уважения.
Два человека, которые стояли у последних уступов пика Адама, на высоте 2000 метров над уровнем моря, и наблюдали за тем, как французские и английские суда, казавшиеся, благодаря расстоянию, лишь незначительными точками на голубом фоне неба, входили в порт Пуант де Галь, заслуживают еще более подробного описания ввиду того, что на них-то главным образом и сосредоточивается весь интерес этого повествования.
Несмотря на бронзовый загар, наложенный на их лица долгим пребыванием под тропическим солнцем и служивший как бы отпечатком жизни, полной всевозможных приключений и треволнений, в них с первого взгляда можно было признать людей, принадлежащих к белой расе. Старший, на вид лет сорока, был значительно выше среднего роста; хорошо сложенный, сильный и мускулистый он непринужденно и с чисто военной выправкой носил свой классический костюм настоящих охотников и исследователей, путешествующих в беспредельных лесах Азии и Америки и в пустынях Африки: панталоны с штиблетами до колен, охотничью блузу и пояс, за которым торчали револьверы и охотничий нож, заменявший по мере надобности то патронташ, то штык. На голове у него была надета одна из тех касок — «солас», — которые делаются из сердцевины алоэ и окружаются волнами из белой кисеи с целью уменьшить слишком резкое действие солнечных лучей.
Лицо этого авантюриста выделялось тонкими аристократическими чертами, мягкими и шелковистыми усами, закрученными кверху, темно-синими глазами, красивым ртом и слегка насмешливой улыбкой. Все лицо его, одним словом, носившее отпечаток редкой энергии, невольно заставляло вас вспоминать тип французского кавалерийского офицера, хорошо знакомого, благодаря карандашу Детайля.
Человек этот принадлежал действительно к этой нации и, надо полагать, служил когда-то в армии. Изысканные манеры, тщательная заботливость о своей наружности, несмотря на жизнь, полную приключений, изысканные выражения, которыми пестрил его разговор, — все указывало на то, что он не принадлежал к числу тех вульгарных авантюристов, которые бегут к чужеземным берегам вследствие нежелательных недоразумений с правосудием собственной страны… Но каково было его прошлое? Что делал он до своего появления в Индии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168