он пришел к тому убеждению, что днем ему трудно будет пройти во дворец браматмы, не обратив на себя внимания… Но в ту минуту, когда факир хотел войти в комнату, предшествовавшую террасе, он остановился и едва не крикнул… Там был браматма… Он, казалось, спал, опираясь локтем о стол и поддерживая руками голову; восклицание факира вывело его из дремотного состояния. Он обернулся и увидел своего верного слугу.
— Ты здесь, Утсара? — сказал он с удивлением. — Где ты был? Что ты делал в течение этих двадцати четырех часов?
— Господин, — отвечал индус, — где я был? В Колодце Молчания. Что я делал? Я вышел оттуда.
— В Колодце Молчания?! — воскликнул браматма. — Ты вышел из Колодца Молчания?
— Да, господин! Узнав из разговора факиров Великого Совета, что Кишная приказал запереть падиала для пыток, я решил похитить его, дабы он не выдал наших тайн начальнику душителей. Но едва я попал в Колодец Молчания, как пришли факиры, чтобы вести падиала на допрос по приказанию Кишнаи. Увидя отверстие подвала открытым, они подумали, что кто-то приходил на помощь Дислад-Хамеду, и что тот убежал. Позвав его два или три раза и не получив ответа, — я лежал в самом темном углу подвала, — они положили плиты на место, убежденные в том, что, по словам их, «птица улетела». Не имея надежды на помощь извне, мы думали с падиалом, что уже погибли. Но мы искали и нашли…
— Другое сообщение, которое ведет туда? — перебил его браматма.
— Нет, — отвечал факир, — мы нашли лестницу, которая идет чуть ли не в самые недра земли.
— Я знаю ее, она ведет в резервуар, воды которого сообщаются с колодцем у рвов северной части дворца.
— Да, господин! Через этот колодец я и вышел.
— Быть не может! — воскликнул Арджуна.
— Клянусь, господин!
— Но как ты это сделал?
— Ведь этот вытяжной колодец сообщается с внутренним резервуаром. Ну, я нырнул в резервуар и, пройдя соединяющую трубу, вынырнул на свежий воздух в колодце.
— Удивительно! — воскликнул браматма. — Не думаю, чтобы кто-нибудь другой, кроме тебя, исполнил твой сверхчеловеческий подвиг; я знаю глубину этих двух цистерн. Но ты здрав и невредим, а это главное.
— Верно, господин, но падиал не мог следовать за мной.
— Тем лучше! Случай избавляет нас от этого человека и мы должны радоваться этому. Это предатель, всегда готовый предложить свои услуги тому, кто ему больше даст: англичанам, душителям или нам — и я не верю искренности его слов, хотя в последнюю минуту он перешел на нашу сторону. Он неминуемо должен был получить наказание за свои измены.
— Господин, я обещал спасти его.
— Так что ж! Не можешь же ты идти за ним, взвалить его себе на спину и пронести его тем путем, которым ты пришел. Когда невозможно сделать данное слово, оно ни к чему тебя не обязывает, ни перед богами, ни перед людьми.
— А между тем, господин, я вернусь к нему через колодец.
— Ты не сделаешь такого безумства, вы погибнете там оба.
— Я должен сделать это.
— Я запрещаю тебе… ты мне нужен и даже сегодня.
— Господин, — отвечал факир, — я дал страшную клятву.
— Зачем же ты не сказал этого сразу? — сказал Арджуна, быстро вскакивая с места. — Следуй за мной… Через пять минут я верну тебе падиала.
— Неужели?
— Да! Так же легко, как и сам я вышел оттуда всего два часа тому назад со всеми членами нового Верховного Совета, который я созвал третьего дня.
— Что ты говоришь, господин!
— Истинную правду… Сегодня ночью Джахара-Бауг окружил батальон англичан под предводительством Кишнаи, и всех нас взяли в плен. О! Он хороший игрок, этот Кишная, он ловко перехитрил нас! Он сделал только маленький промах, бросив нас в Колодец Молчания и приказав заделать цементом плиту подвала, который предназначался нам вместо могилы; он не знал, что там есть три тайных прохода, как в подвале, так и на лестницах, а потому через пять минут мы уже были свободны. Теперь мы готовы отплатить ему тем же… Иди за мной, мы освободим Дислад-Хамеда, но если вперед он будет вести себя так же, — ему не остаться в живых! Мы пришли… Нажми рукой эту каменную глыбу.
— Что это! — воскликнул Утсара. — Стена поддается.
— Она устроена на стержне… Зови своего друга.
— Дислад-Хамед! Дислад-Хамед! — крикнул факир.
— Это ты, Утсара? — отвечал голос изнутри.
— Да, я пришел с нашим браматмой освободить тебя; иди сюда на мой голос, мы пришли совсем с другой стороны, а не с той, где ты ждал.
Факир сделал несколько шагов и, протянув руку, взял руку падиала, чтобы помочь ему выйти из мрачной темницы.
— Вот ты и спасен, — сказал он, — я сдержал свою клятву; постарайся не забыть своей, ибо при малейшей измене…
— Я поклялся никому не служить, кроме тебя, Утсара, если ты спасешь мне жизнь. И ты можешь рассчитывать на мою верность, я твой до самой смерти; я разделю с тобой труды и опасности. Мой сын уже вырос и может заменить меня, а я не уйду от тебя.
— И ты не будешь в этом раскаиваться! — с важностью отвечал ему факир.
Ему до крайности льстило, что он мог так распоряжаться, и что его в свою очередь будут называть господином. В этот день честный Утсара, привыкший только повиноваться, узнал, что такое гордость.
Отношения такого рода не редкость в Индии, когда один туземец спасает жизнь другому. Последний в порыве благодарности клянется быть преданным своему спасителю и служить ему до конца дней своих. Он делается членом семьи господина, которому отдает себя, а тот взамен его услуг обязан заботиться о нем, кормить, одевать; если слуга женится, жена его живет также в доме патрона. Это нечто вроде добровольного рабства, которое не признается законом, но освящено обычаями.
Утсара был в восторге, что у него есть человек, которому он может покровительствовать, несмотря на то, что это был такой трус, как Дислад-Хамед; видя, что честолюбивые планы его потерпели неудачу, падиал не прочь был обеспечить себя пищей на остаток дней своих. Условие, заключенное им, давало ему возможность жить во дворце Джахара-Бауг, — а он знал, что людям, служащим у браматмы, жилось хорошо во всех отношениях.
Когда все трое вернулись на террасу дворца, браматма сказал факиру без всяких предисловий:
— Ты знаешь, что я отправил нашего друга Анандраена в Пондишери, передав через него поручение к сановнику, который управляет французской территорией во время отсутствия Сердара, а затем вернул его сюда в Беджапур. Ты отправишься туда теперь с твоим помощником и передашь то же поручение. На обратном пути вы будете по всей вероятности проводниками полка морской пехоты… Постарайтесь устроить все попроворнее, чтобы вернуться сюда дней через десять, не позже. Для возвратного пути, как это самому тебе должно быть известно, ты выберешь самую пустынную дорогу; когда вы будете у леса Повмара, в шести милях отсюда, ты скроешь там нашу маленькую армию, затем пошлешь падиала предупредить меня, чтобы я мог принять необходимые меры и в следующую ночь, без боя, захватить Джона Лауренса со всем его штабом и свитой. Я не скрываю от тебя своих планов, чтобы ты понял всю важность поручения и не терял ни минуты в дороге. Я знаю, Утсара, что могу рассчитывать на твою верность, но если падиал вздумает изменить нам, — самой ужасной смерти будет мало, чтобы наказать его за это преступление.
— Не бойся, господин, мы теперь можем довериться ему;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
— Ты здесь, Утсара? — сказал он с удивлением. — Где ты был? Что ты делал в течение этих двадцати четырех часов?
— Господин, — отвечал индус, — где я был? В Колодце Молчания. Что я делал? Я вышел оттуда.
— В Колодце Молчания?! — воскликнул браматма. — Ты вышел из Колодца Молчания?
— Да, господин! Узнав из разговора факиров Великого Совета, что Кишная приказал запереть падиала для пыток, я решил похитить его, дабы он не выдал наших тайн начальнику душителей. Но едва я попал в Колодец Молчания, как пришли факиры, чтобы вести падиала на допрос по приказанию Кишнаи. Увидя отверстие подвала открытым, они подумали, что кто-то приходил на помощь Дислад-Хамеду, и что тот убежал. Позвав его два или три раза и не получив ответа, — я лежал в самом темном углу подвала, — они положили плиты на место, убежденные в том, что, по словам их, «птица улетела». Не имея надежды на помощь извне, мы думали с падиалом, что уже погибли. Но мы искали и нашли…
— Другое сообщение, которое ведет туда? — перебил его браматма.
— Нет, — отвечал факир, — мы нашли лестницу, которая идет чуть ли не в самые недра земли.
— Я знаю ее, она ведет в резервуар, воды которого сообщаются с колодцем у рвов северной части дворца.
— Да, господин! Через этот колодец я и вышел.
— Быть не может! — воскликнул Арджуна.
— Клянусь, господин!
— Но как ты это сделал?
— Ведь этот вытяжной колодец сообщается с внутренним резервуаром. Ну, я нырнул в резервуар и, пройдя соединяющую трубу, вынырнул на свежий воздух в колодце.
— Удивительно! — воскликнул браматма. — Не думаю, чтобы кто-нибудь другой, кроме тебя, исполнил твой сверхчеловеческий подвиг; я знаю глубину этих двух цистерн. Но ты здрав и невредим, а это главное.
— Верно, господин, но падиал не мог следовать за мной.
— Тем лучше! Случай избавляет нас от этого человека и мы должны радоваться этому. Это предатель, всегда готовый предложить свои услуги тому, кто ему больше даст: англичанам, душителям или нам — и я не верю искренности его слов, хотя в последнюю минуту он перешел на нашу сторону. Он неминуемо должен был получить наказание за свои измены.
— Господин, я обещал спасти его.
— Так что ж! Не можешь же ты идти за ним, взвалить его себе на спину и пронести его тем путем, которым ты пришел. Когда невозможно сделать данное слово, оно ни к чему тебя не обязывает, ни перед богами, ни перед людьми.
— А между тем, господин, я вернусь к нему через колодец.
— Ты не сделаешь такого безумства, вы погибнете там оба.
— Я должен сделать это.
— Я запрещаю тебе… ты мне нужен и даже сегодня.
— Господин, — отвечал факир, — я дал страшную клятву.
— Зачем же ты не сказал этого сразу? — сказал Арджуна, быстро вскакивая с места. — Следуй за мной… Через пять минут я верну тебе падиала.
— Неужели?
— Да! Так же легко, как и сам я вышел оттуда всего два часа тому назад со всеми членами нового Верховного Совета, который я созвал третьего дня.
— Что ты говоришь, господин!
— Истинную правду… Сегодня ночью Джахара-Бауг окружил батальон англичан под предводительством Кишнаи, и всех нас взяли в плен. О! Он хороший игрок, этот Кишная, он ловко перехитрил нас! Он сделал только маленький промах, бросив нас в Колодец Молчания и приказав заделать цементом плиту подвала, который предназначался нам вместо могилы; он не знал, что там есть три тайных прохода, как в подвале, так и на лестницах, а потому через пять минут мы уже были свободны. Теперь мы готовы отплатить ему тем же… Иди за мной, мы освободим Дислад-Хамеда, но если вперед он будет вести себя так же, — ему не остаться в живых! Мы пришли… Нажми рукой эту каменную глыбу.
— Что это! — воскликнул Утсара. — Стена поддается.
— Она устроена на стержне… Зови своего друга.
— Дислад-Хамед! Дислад-Хамед! — крикнул факир.
— Это ты, Утсара? — отвечал голос изнутри.
— Да, я пришел с нашим браматмой освободить тебя; иди сюда на мой голос, мы пришли совсем с другой стороны, а не с той, где ты ждал.
Факир сделал несколько шагов и, протянув руку, взял руку падиала, чтобы помочь ему выйти из мрачной темницы.
— Вот ты и спасен, — сказал он, — я сдержал свою клятву; постарайся не забыть своей, ибо при малейшей измене…
— Я поклялся никому не служить, кроме тебя, Утсара, если ты спасешь мне жизнь. И ты можешь рассчитывать на мою верность, я твой до самой смерти; я разделю с тобой труды и опасности. Мой сын уже вырос и может заменить меня, а я не уйду от тебя.
— И ты не будешь в этом раскаиваться! — с важностью отвечал ему факир.
Ему до крайности льстило, что он мог так распоряжаться, и что его в свою очередь будут называть господином. В этот день честный Утсара, привыкший только повиноваться, узнал, что такое гордость.
Отношения такого рода не редкость в Индии, когда один туземец спасает жизнь другому. Последний в порыве благодарности клянется быть преданным своему спасителю и служить ему до конца дней своих. Он делается членом семьи господина, которому отдает себя, а тот взамен его услуг обязан заботиться о нем, кормить, одевать; если слуга женится, жена его живет также в доме патрона. Это нечто вроде добровольного рабства, которое не признается законом, но освящено обычаями.
Утсара был в восторге, что у него есть человек, которому он может покровительствовать, несмотря на то, что это был такой трус, как Дислад-Хамед; видя, что честолюбивые планы его потерпели неудачу, падиал не прочь был обеспечить себя пищей на остаток дней своих. Условие, заключенное им, давало ему возможность жить во дворце Джахара-Бауг, — а он знал, что людям, служащим у браматмы, жилось хорошо во всех отношениях.
Когда все трое вернулись на террасу дворца, браматма сказал факиру без всяких предисловий:
— Ты знаешь, что я отправил нашего друга Анандраена в Пондишери, передав через него поручение к сановнику, который управляет французской территорией во время отсутствия Сердара, а затем вернул его сюда в Беджапур. Ты отправишься туда теперь с твоим помощником и передашь то же поручение. На обратном пути вы будете по всей вероятности проводниками полка морской пехоты… Постарайтесь устроить все попроворнее, чтобы вернуться сюда дней через десять, не позже. Для возвратного пути, как это самому тебе должно быть известно, ты выберешь самую пустынную дорогу; когда вы будете у леса Повмара, в шести милях отсюда, ты скроешь там нашу маленькую армию, затем пошлешь падиала предупредить меня, чтобы я мог принять необходимые меры и в следующую ночь, без боя, захватить Джона Лауренса со всем его штабом и свитой. Я не скрываю от тебя своих планов, чтобы ты понял всю важность поручения и не терял ни минуты в дороге. Я знаю, Утсара, что могу рассчитывать на твою верность, но если падиал вздумает изменить нам, — самой ужасной смерти будет мало, чтобы наказать его за это преступление.
— Не бойся, господин, мы теперь можем довериться ему;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168