Или о том, как твой подвыпивший папаша, разя перегаром, бродит среди них, гадая, кого из этих маленьких уродцев он породил.
— Ну, началось, — сказал Дэвид.
— Что ты сказал, Дэвид? — спросила Марита.
— Я сказал, благодарю за удовольствие отобедать вместе со мной, — ответил ей Дэвид.
— Почему бы тебе не поблагодарить ее и за все остальное. Должно быть, она сотворила нечто невероятное, раз ты спал как убитый чуть не до вечера. Поблагодари ее хотя бы за это.
— Спасибо, что ты плавала со мной, — сказал Дэвид Марите.
— О, так вы плавали? — сказала Кэтрин. — Как мило.
— Мы заплывали очень далеко, — сказала Марита. — А потом отлично пообедали. А ты хорошо пообедала, Кэтрин?
— Кажется, да, — сказала Кэтрин. — Не помню.
— Где ты была? — мягко спросила Марита.
— В Сен-Рафаэле, — сказала Кэтрин. — Помню, я там останавливалась, но про обед не помню. Вот так всегда, когда я ем одна. Нет, я точно там обедала. Для этого я и остановилась.
— Приятно было ехать назад? — спросила Марита. — День такой чудесный, нежаркий.
— Не помню, — сказала Кэтрин. — Не заметила. Я думала, как быть с книгой, чтобы поскорее издать ее. Мы должны ее издать. Не понимаю, почему Дэвид заупрямился именно теперь, когда я взялась наводить порядок. Последнее время наша жизнь была такой беспорядочной, что мне вдруг стало стыдно за нас.
— Бедняжка, — сказала Марита. — Но зато сейчас ты все спланировала, и тебе легче.
— Да, — сказала Кэтрин. — Я была так счастлива, когда вернулась. Я думала, что обрадую вас, сделав что-то полезное, и вот Дэвид ведет себя так, словно я — идиотка или прокаженная. Что ж делать, если я практична и разумна.
— Знаю, дьяволенок, — сказал Дэвид. — Просто не хотелось вносить путаницу в работу.
— Ты же сам все и запутал, — сказала Кэтрин. — Неужели не видишь? Мечешься туда-сюда, пишешь какие-то рассказы, когда нужно продолжить повесть. Это важно для всех нас. У тебя хорошо получалось, и ты как раз дошел до самого интересного. Должен же хоть кто-нибудь сказать тебе, что твои рассказы всего лишь повод уклониться от настоящего дела.
Марита снова взглянула на него, он понял ее взгляд и сказал:
— Мне нужно привести себя в порядок. Расскажи все это Марите, а я скоро вернусь.
— По-твоему, нам больше не о чем говорить? Прости, я нагрубила тебе и Марите. На самом деле я очень рада за вас.
Дэвид ушел, но даже в ванной, принимая душ и переодеваясь в свежевыстиранный рыбацкий свитер и брюки, он думал об этом разговоре.
Вечерами становилось довольно прохладно, и Марита ушла в бар и сидела там, листая «Вог».
— Кэтрин пошла прибрать у себя в комнате, — сказала она.
— Как она?
— Откуда мне знать, Дэвид? Теперь она — крупный издатель. С сексом покончено. Он ее больше не интересует. Говорит, все это глупости. Она даже не понимает, как секс мог вообще занимать ее.
— Вот уж не думал, что этим кончится.
— И не думай, — сказала Марита. — Что бы ни случилось, я люблю тебя, и завтра ты снова будешь писать. Войдя в бар, Кэтрин обратилась к ним нарочито весело: — Вы чудесно смотритесь вместе. Я за вас рада. У меня такое чувство, точно это я вас создала. Каков он был сегодня, Марита?
— Мы прекрасно пообедали вместе, — сказала Марита. — Пожалуйста, Кэтрин, не надо так.
— О, я знаю, он хороший любовник, — сказала Кэтрин. — Он во всем такой. Готовит ли мартини, плавает ли, катается ли на лыжах или что там еще, ах да — летает. Ни разу не видела его в самолете. Хотя, говорят, он был великолепен. Должно быть, это что-то вроде акробатики и такая же скука.
— Спасибо, что ты позволила нам провести вместе целый день, — сказала Марита.
— Можете не расставаться до гроба, — сказала Кэтрин. — Если не наскучите друг другу. Вы оба не нужны мне больше.
Дэвид посмотрел на Кэтрин в зеркало и не заметил ничего необычного. Вид у нее был естественный и спокойный. Он отметил, что Марита как-то грустно смотрит на нее.
— Правда, мне пока еще хочется видеть и слышать тебя, если ты не разучился говорить.
— Как поживаешь? — спросил Дэвид.
— Слава Богу, пересилил себя, — сказала Кэтрин. — Очень хорошо.
— Какие у тебя еще планы? — спросил Дэвид. У него было такое ощущение, точно он окликает проходящее судно.
— Только те, которыми я уже поделилась, — ответила Кэтрин. — Думаю, дел мне пока хватит.
— Что ты там болтала о другой женщине?
Он почувствовал, как Марита толкнула его ногой.
— Это не болтовня, — сказала Кэтрин. — Хочу еще попробовать, вдруг я что-то упустила. Всякое бывает.
— Никто не застрахован от ошибок, — сказал Дэвид, и Марита снова толкнула его.
— Рискну, — сказала Кэтрин, — теперь я в этом кое-что понимаю и могу сравнить. За свою темноволосую подружку не бойся. Она совершенно не в моем вкусе. Она — твоя. Тебе нравятся такие, и прекрасно. Это не для меня. Уличные мальчишки меня не интересуют.
— Возможно, я и беспризорник… — сказала Марита.
— Мягко говоря.
— Но я все-таки в большей степени женщина, чем ты, Кэтрин.
— Ну же, покажи Дэвиду, каким ты можешь быть мальчишкой. Ему понравится.
— Он знает, какой я могу быть женщиной.
— Чудненько. Наконец-то оба разговорились. Страсть, как люблю поговорить.
— По правде говоря, ты даже не женщина, — сказала Марита.
— Знаю, — сказала Кэтрин. — Сколько раз я пыталась втолковать это Дэвиду. Правда, Дэвид?
Дэвид молча посмотрел на нее.
— Правда?
— Да, — сказал он.
— Я старалась. В Мадриде я из кожи вон лезла, изображая женщину, и все напрасно. От меня ничего не осталось. Вы — настоящие мужчина и женщина. Настоящие. Вам не надо ни в кого превращаться, и вам от этого не тошно. А мне тошно. И вот я — ничто. Я хотела одного: чтобы Дэвид и ты были счастливы. Все остальное я выдумала.
— Знаю, — сказала Марита, — и я стараюсь объяснить Дэвиду.
— Да, ты стараешься. Только не пытайся хранить мне верность или что-то в этом роде. Не надо. Правда, никто не хранит, да и ты, наверное, тоже. Но я сама прошу тебя, не надо. Я хочу, чтобы ты была счастлива и сделала счастливым его. Ты можешь, я знаю. А я — нет.
— Ты очень хорошая, — сказала Марита.
— Нет. Со мной все кончено, и давно.
— Я виновата, — сказала Марита. — Я вела себя глупо, отвратительно.
— Напротив. Все, что ты сказала, — правда. И давайте прекратим болтать и будем друзьями. Разве нельзя?
— А разве можно? — спросила ее Марита.
— Я бы хотела, — сказала Кэтрин. — И не будем ломать комедию. Пожалуйста, Дэвид, пиши свою книгу столько, сколько хочешь. Знаешь, я хочу только, чтобы ты писал как можно лучше. С этого все у нас началось. Будем считать, что ничего не случилось.
— Ты просто устала, — сказал Дэвид. — И наверное, не обедала.
— Может быть, нет, — сказала Кэтрин. — А может быть, да. Можем мы обо всем забыть и остаться друзьями?
«Итак, мы — друзья, что бы это ни значило», — подумал Дэвид. Он старался не думать, а только отвечать и слушать, завороженный нереальностью происходящего. Он слышал, как они говорили друг о друге, и, конечно же, обе знали, что они думают на самом деле и что рассказывают ему о себе. В этом смысле они действительно были друзьями — понимая друг друга, расходились в главном, доверяли друг другу, но подозрениям не было конца, и при этом им было хорошо вместе. Ему тоже было хорошо с ними, но на сегодня хватит.
Завтра он вернется в свою далекую страну, ту, к которой Кэтрин его ревновала, а Марита любила и понимала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Ну, началось, — сказал Дэвид.
— Что ты сказал, Дэвид? — спросила Марита.
— Я сказал, благодарю за удовольствие отобедать вместе со мной, — ответил ей Дэвид.
— Почему бы тебе не поблагодарить ее и за все остальное. Должно быть, она сотворила нечто невероятное, раз ты спал как убитый чуть не до вечера. Поблагодари ее хотя бы за это.
— Спасибо, что ты плавала со мной, — сказал Дэвид Марите.
— О, так вы плавали? — сказала Кэтрин. — Как мило.
— Мы заплывали очень далеко, — сказала Марита. — А потом отлично пообедали. А ты хорошо пообедала, Кэтрин?
— Кажется, да, — сказала Кэтрин. — Не помню.
— Где ты была? — мягко спросила Марита.
— В Сен-Рафаэле, — сказала Кэтрин. — Помню, я там останавливалась, но про обед не помню. Вот так всегда, когда я ем одна. Нет, я точно там обедала. Для этого я и остановилась.
— Приятно было ехать назад? — спросила Марита. — День такой чудесный, нежаркий.
— Не помню, — сказала Кэтрин. — Не заметила. Я думала, как быть с книгой, чтобы поскорее издать ее. Мы должны ее издать. Не понимаю, почему Дэвид заупрямился именно теперь, когда я взялась наводить порядок. Последнее время наша жизнь была такой беспорядочной, что мне вдруг стало стыдно за нас.
— Бедняжка, — сказала Марита. — Но зато сейчас ты все спланировала, и тебе легче.
— Да, — сказала Кэтрин. — Я была так счастлива, когда вернулась. Я думала, что обрадую вас, сделав что-то полезное, и вот Дэвид ведет себя так, словно я — идиотка или прокаженная. Что ж делать, если я практична и разумна.
— Знаю, дьяволенок, — сказал Дэвид. — Просто не хотелось вносить путаницу в работу.
— Ты же сам все и запутал, — сказала Кэтрин. — Неужели не видишь? Мечешься туда-сюда, пишешь какие-то рассказы, когда нужно продолжить повесть. Это важно для всех нас. У тебя хорошо получалось, и ты как раз дошел до самого интересного. Должен же хоть кто-нибудь сказать тебе, что твои рассказы всего лишь повод уклониться от настоящего дела.
Марита снова взглянула на него, он понял ее взгляд и сказал:
— Мне нужно привести себя в порядок. Расскажи все это Марите, а я скоро вернусь.
— По-твоему, нам больше не о чем говорить? Прости, я нагрубила тебе и Марите. На самом деле я очень рада за вас.
Дэвид ушел, но даже в ванной, принимая душ и переодеваясь в свежевыстиранный рыбацкий свитер и брюки, он думал об этом разговоре.
Вечерами становилось довольно прохладно, и Марита ушла в бар и сидела там, листая «Вог».
— Кэтрин пошла прибрать у себя в комнате, — сказала она.
— Как она?
— Откуда мне знать, Дэвид? Теперь она — крупный издатель. С сексом покончено. Он ее больше не интересует. Говорит, все это глупости. Она даже не понимает, как секс мог вообще занимать ее.
— Вот уж не думал, что этим кончится.
— И не думай, — сказала Марита. — Что бы ни случилось, я люблю тебя, и завтра ты снова будешь писать. Войдя в бар, Кэтрин обратилась к ним нарочито весело: — Вы чудесно смотритесь вместе. Я за вас рада. У меня такое чувство, точно это я вас создала. Каков он был сегодня, Марита?
— Мы прекрасно пообедали вместе, — сказала Марита. — Пожалуйста, Кэтрин, не надо так.
— О, я знаю, он хороший любовник, — сказала Кэтрин. — Он во всем такой. Готовит ли мартини, плавает ли, катается ли на лыжах или что там еще, ах да — летает. Ни разу не видела его в самолете. Хотя, говорят, он был великолепен. Должно быть, это что-то вроде акробатики и такая же скука.
— Спасибо, что ты позволила нам провести вместе целый день, — сказала Марита.
— Можете не расставаться до гроба, — сказала Кэтрин. — Если не наскучите друг другу. Вы оба не нужны мне больше.
Дэвид посмотрел на Кэтрин в зеркало и не заметил ничего необычного. Вид у нее был естественный и спокойный. Он отметил, что Марита как-то грустно смотрит на нее.
— Правда, мне пока еще хочется видеть и слышать тебя, если ты не разучился говорить.
— Как поживаешь? — спросил Дэвид.
— Слава Богу, пересилил себя, — сказала Кэтрин. — Очень хорошо.
— Какие у тебя еще планы? — спросил Дэвид. У него было такое ощущение, точно он окликает проходящее судно.
— Только те, которыми я уже поделилась, — ответила Кэтрин. — Думаю, дел мне пока хватит.
— Что ты там болтала о другой женщине?
Он почувствовал, как Марита толкнула его ногой.
— Это не болтовня, — сказала Кэтрин. — Хочу еще попробовать, вдруг я что-то упустила. Всякое бывает.
— Никто не застрахован от ошибок, — сказал Дэвид, и Марита снова толкнула его.
— Рискну, — сказала Кэтрин, — теперь я в этом кое-что понимаю и могу сравнить. За свою темноволосую подружку не бойся. Она совершенно не в моем вкусе. Она — твоя. Тебе нравятся такие, и прекрасно. Это не для меня. Уличные мальчишки меня не интересуют.
— Возможно, я и беспризорник… — сказала Марита.
— Мягко говоря.
— Но я все-таки в большей степени женщина, чем ты, Кэтрин.
— Ну же, покажи Дэвиду, каким ты можешь быть мальчишкой. Ему понравится.
— Он знает, какой я могу быть женщиной.
— Чудненько. Наконец-то оба разговорились. Страсть, как люблю поговорить.
— По правде говоря, ты даже не женщина, — сказала Марита.
— Знаю, — сказала Кэтрин. — Сколько раз я пыталась втолковать это Дэвиду. Правда, Дэвид?
Дэвид молча посмотрел на нее.
— Правда?
— Да, — сказал он.
— Я старалась. В Мадриде я из кожи вон лезла, изображая женщину, и все напрасно. От меня ничего не осталось. Вы — настоящие мужчина и женщина. Настоящие. Вам не надо ни в кого превращаться, и вам от этого не тошно. А мне тошно. И вот я — ничто. Я хотела одного: чтобы Дэвид и ты были счастливы. Все остальное я выдумала.
— Знаю, — сказала Марита, — и я стараюсь объяснить Дэвиду.
— Да, ты стараешься. Только не пытайся хранить мне верность или что-то в этом роде. Не надо. Правда, никто не хранит, да и ты, наверное, тоже. Но я сама прошу тебя, не надо. Я хочу, чтобы ты была счастлива и сделала счастливым его. Ты можешь, я знаю. А я — нет.
— Ты очень хорошая, — сказала Марита.
— Нет. Со мной все кончено, и давно.
— Я виновата, — сказала Марита. — Я вела себя глупо, отвратительно.
— Напротив. Все, что ты сказала, — правда. И давайте прекратим болтать и будем друзьями. Разве нельзя?
— А разве можно? — спросила ее Марита.
— Я бы хотела, — сказала Кэтрин. — И не будем ломать комедию. Пожалуйста, Дэвид, пиши свою книгу столько, сколько хочешь. Знаешь, я хочу только, чтобы ты писал как можно лучше. С этого все у нас началось. Будем считать, что ничего не случилось.
— Ты просто устала, — сказал Дэвид. — И наверное, не обедала.
— Может быть, нет, — сказала Кэтрин. — А может быть, да. Можем мы обо всем забыть и остаться друзьями?
«Итак, мы — друзья, что бы это ни значило», — подумал Дэвид. Он старался не думать, а только отвечать и слушать, завороженный нереальностью происходящего. Он слышал, как они говорили друг о друге, и, конечно же, обе знали, что они думают на самом деле и что рассказывают ему о себе. В этом смысле они действительно были друзьями — понимая друг друга, расходились в главном, доверяли друг другу, но подозрениям не было конца, и при этом им было хорошо вместе. Ему тоже было хорошо с ними, но на сегодня хватит.
Завтра он вернется в свою далекую страну, ту, к которой Кэтрин его ревновала, а Марита любила и понимала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46