Ведь если бы немцам удалось занять хотя бы один из перевалов, доверенных 3-му батальону, они могли бы просочиться на южные склоны хребта и ударить по главным силам 810-го полка в спину. Трудно даже представить себе, чем это могло бы кончиться.
Потому-то, не дожидаясь связных обратно, командование батальона решило во что бы то ни стало выбить немцев с высоты и вернуть себе контроль над перевалом Нарзан.
Командование батальона решило взять высоту малой группой добровольцев, среди последних оказалось несколько человек и из этого отделения. Надо было сблизиться с противником до рукопашной, значит, подняться к нему со стороны, которая считается неприступной,
Двадцати добровольцам объяснили задачу и условия ее выполнения. Среди условий было, в частности, и такое:
если сорвешься в пропасть, не пророни ни звука, ибо человеческий голос тотчас привлечет внимание врага и тогда погибнут все. Потом их покормили, причем, остающиеся делились с уходящими чем могли: сухарями; обмундированием и обувью. Кто-то дал даже свой кинжал, которым брился: “Очень острый, тебе пригодится...”
С наступлением темноты подошли к высоте. Немцы молчали, стало быть, не заметили. Одежда на бойцах уже обледенела на ветру, но всем было тепло – вероятно, от волнения. У крутого подножия высоты сделали тихий я продолжительный привал. Когда стрелки часов показали полночь, командир группы жестом показал, что операция началась. Попрощавшись друг с другом, бойцы разделились на две группы. Одна из них стала подниматься там, где еще недавно сделать это считалось немыслимым. Ползти, держась за камни, почти по отвесной скале в рукавицах было рискованно: легко можно сорваться. А без рукавиц на холоде закоченеют руки, и результат будет таким же.
Ползли с передышками, подолгу отогревая руки в рукавах, прижимаясь в это же время всем телом к скале. Вскоре ссадины и царапины покрыли ладони и пальцы, на снегу оставались темные пятна крови.
Во втором часу полуночи 16 октября, когда фашисты на высоте 1616 спали сладким сном в своих теплых мешках, со стороны обрыва загремели автоматные и пистолетные выстрелы, полетели гранаты. Все это немедленно раскатилось эхом в горах, там и тут прошумели лавины. Усердно дремавшие дневальные и те, кто успели выскочить из мешков, кинулись к пологому склону, обрадовавшись, что им оставили проход, а не сбросили в пропасть. Гитлеровские альпинисты последний раз в жизни поспешно спускались с высоты, посередине которой их ожидала вторая группа автоматчиков. Эта группа аккуратно добила фашистов. Высота 1616 снова вошла в цепочку обороны Главного Кавказского хребта, причем в этой операции мы потеряли двух человек, тогда как гитлеровцы – целый взвод. Их снаряжение и продовольствие стали трофеями автоматчиков.
Немцы попытались было помочь своим, но слишком поздно. Их атака разбилась об автоматные очереди наших бойцов, прочно закрепившихся на высоте. К радости храбрецов примешивалась и горечь: потеряли двух прекрасных товарищей. Они сорвались со скалы, но не проронили ни звука, пока падали со страшной высоты. И сознание того, что погибли они, как герои, было единственным утешением для тех, кто остался жить...
Так была исправлена ошибка боевого охранения на высоте 1616. Об этом подвиге в оперативной сводке штаба группы войск Марухского направления, посланной 3 ноября 1942 года в штаб 46-й армии, говорится: “...С 11 по 15.10.42 г. 9-я стрелковая рота 810-го сп (3 сб) в районе перевала Нарзан (вые. 1616) вела боевые действия по захвату нашими подразделениями вые. 1616, занятой противником 11.10.42 г., в результате которых к утру 15.10 42 г. противник, занимавший высоту, частично был уничтожен, а частично отошел, оставив на поле боя трупы убитых, оружие, документы. Документы, захваченные на высоте 1616, направлены к Вам (в штаб 46-й армии) для установления действующих частей противника...”
Письмо первое.
“...Дорогой Владимир Александрович! Я рад, что Вы из войны вышли живым. Это пишет Вам Расторгуев Константин Семенович, тот, кто был в 3-м батальоне Вашего полка комиссаром. Свистильниченко убит на Кубани. В госпиталь мне писал командир взвода о гибели начальника штаба батальона Рокшева. Военфельдшер Егоров был вскоре после меня ранен, и в последний раз мы виделись с ним в каком-то сарае, где нас оперировали. Младший лейтенант Винокуров оказался жив, хотя в 44-м году, когда я его разыскивал, мне сообщили, что он погиб. А он жив и здравствует! Мне сообщила его адрес из газеты “Ленинское знамя”. Там и Ваш адрес я узнал... Работаю я там же, где и до войны работал. Семья у меня из четырех поколений состоит. Имею двух внуков – настоящие мудрецы...
Владимир Александрович! Пишите о своем житье-бытье, ведь все мы в свое время беспокоились, когда Ваша дочь осталась у соседей в Тбилиси. Моя хата, Владимир Александрович, всегда к Вашим услугам. Жив ли Кириленко, Ваш заместитель?..”
Второе письмо.
“Здравствуйте, дорогие Владимир Александрович и Нина Константиновна!
У меня еще не улеглась радость, что Вы живы и здоровы. Получил письмо от Бориса Винокурова, который сохранил Вас в памяти, как образец полководца.
Владимир Александрович! Отпуск этого года мы с Винокуровым решили провести на перевалах Марухском, Аданге, Нарзан и Наурском. Когда-то беспротокольно было решено, что оставшиеся в живых после войны придут на перевалы. От такого решения становилось как-то легче. Если раньше не с кем было осуществить мечту, кроме сыновей, то теперь есть налицо бывший науровский житель – Борис Винокуров”.
Эти письма положили начало большой подготовительной работы, в которую включились почти все бывшие участники боев, партийные, комсомольские организации и общественные организации Карачаево-Черкесии. Летом 1963 года поход, о каком подумывал Расторгуев, совершился.
На Клухорском перевале
Части дивизии “Эдельвейс”, прорвавшиеся на Клухорский перевал через партизанские заслоны, сдерживались силами только одного первого батальона 815-го полка. Преимущество было на стороне противника, и он захватил самые высокие и выгодные точки перевала и прорвался к его южным склонам. Это и вынудило командование срочно перебросить с Марухского перевала 3-й батальон 808-го полка, который был в оперативном подчинении командира 810-го полка майора В. А. Смирнова.
На место боев в августе прибыл командир 3-го стрелкового корпуса генерал К. Н. Леселидзе. Командующий 46-й армией генерал В. Ф. Сергацков дополнительно направил на перевал из Батуми 121-й горнострелковый полк 9-й горнострелковой дивизии вопреки приказу уполномоченного Ставки Берия. 815-м полком командовал майор А. А. Коробов. Мы нашли Коробова в Сухуми, где он поселился, выйдя в отставку после тяжелой болезни. Во дворе тихого его дома на окраине города, под деревьями, отягощенными осенними плодами, мы беседовали с ним через двадцать лет после этих боев.
– После захвата немцами перевала, – говорил Коробов, –пришлось серьезно подумать о более удобных для обороны позициях. Они были хорошо подготовлены. И с тех позиций немцы уже не смогли нас сбить. А вскоре подкрепление мы начали получать, правда, не со стороны Марухского перевала – подразделения майора Смирнова не смогли к нам пробиться. Пришел к нам 956-й артиллерийский полк, несколько подразделений 155-й стрелковой бригады, 121-й горнострелковый полк под командованием майора Аршавы, а также специальные горнострелковые и альпинистские отряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Потому-то, не дожидаясь связных обратно, командование батальона решило во что бы то ни стало выбить немцев с высоты и вернуть себе контроль над перевалом Нарзан.
Командование батальона решило взять высоту малой группой добровольцев, среди последних оказалось несколько человек и из этого отделения. Надо было сблизиться с противником до рукопашной, значит, подняться к нему со стороны, которая считается неприступной,
Двадцати добровольцам объяснили задачу и условия ее выполнения. Среди условий было, в частности, и такое:
если сорвешься в пропасть, не пророни ни звука, ибо человеческий голос тотчас привлечет внимание врага и тогда погибнут все. Потом их покормили, причем, остающиеся делились с уходящими чем могли: сухарями; обмундированием и обувью. Кто-то дал даже свой кинжал, которым брился: “Очень острый, тебе пригодится...”
С наступлением темноты подошли к высоте. Немцы молчали, стало быть, не заметили. Одежда на бойцах уже обледенела на ветру, но всем было тепло – вероятно, от волнения. У крутого подножия высоты сделали тихий я продолжительный привал. Когда стрелки часов показали полночь, командир группы жестом показал, что операция началась. Попрощавшись друг с другом, бойцы разделились на две группы. Одна из них стала подниматься там, где еще недавно сделать это считалось немыслимым. Ползти, держась за камни, почти по отвесной скале в рукавицах было рискованно: легко можно сорваться. А без рукавиц на холоде закоченеют руки, и результат будет таким же.
Ползли с передышками, подолгу отогревая руки в рукавах, прижимаясь в это же время всем телом к скале. Вскоре ссадины и царапины покрыли ладони и пальцы, на снегу оставались темные пятна крови.
Во втором часу полуночи 16 октября, когда фашисты на высоте 1616 спали сладким сном в своих теплых мешках, со стороны обрыва загремели автоматные и пистолетные выстрелы, полетели гранаты. Все это немедленно раскатилось эхом в горах, там и тут прошумели лавины. Усердно дремавшие дневальные и те, кто успели выскочить из мешков, кинулись к пологому склону, обрадовавшись, что им оставили проход, а не сбросили в пропасть. Гитлеровские альпинисты последний раз в жизни поспешно спускались с высоты, посередине которой их ожидала вторая группа автоматчиков. Эта группа аккуратно добила фашистов. Высота 1616 снова вошла в цепочку обороны Главного Кавказского хребта, причем в этой операции мы потеряли двух человек, тогда как гитлеровцы – целый взвод. Их снаряжение и продовольствие стали трофеями автоматчиков.
Немцы попытались было помочь своим, но слишком поздно. Их атака разбилась об автоматные очереди наших бойцов, прочно закрепившихся на высоте. К радости храбрецов примешивалась и горечь: потеряли двух прекрасных товарищей. Они сорвались со скалы, но не проронили ни звука, пока падали со страшной высоты. И сознание того, что погибли они, как герои, было единственным утешением для тех, кто остался жить...
Так была исправлена ошибка боевого охранения на высоте 1616. Об этом подвиге в оперативной сводке штаба группы войск Марухского направления, посланной 3 ноября 1942 года в штаб 46-й армии, говорится: “...С 11 по 15.10.42 г. 9-я стрелковая рота 810-го сп (3 сб) в районе перевала Нарзан (вые. 1616) вела боевые действия по захвату нашими подразделениями вые. 1616, занятой противником 11.10.42 г., в результате которых к утру 15.10 42 г. противник, занимавший высоту, частично был уничтожен, а частично отошел, оставив на поле боя трупы убитых, оружие, документы. Документы, захваченные на высоте 1616, направлены к Вам (в штаб 46-й армии) для установления действующих частей противника...”
Письмо первое.
“...Дорогой Владимир Александрович! Я рад, что Вы из войны вышли живым. Это пишет Вам Расторгуев Константин Семенович, тот, кто был в 3-м батальоне Вашего полка комиссаром. Свистильниченко убит на Кубани. В госпиталь мне писал командир взвода о гибели начальника штаба батальона Рокшева. Военфельдшер Егоров был вскоре после меня ранен, и в последний раз мы виделись с ним в каком-то сарае, где нас оперировали. Младший лейтенант Винокуров оказался жив, хотя в 44-м году, когда я его разыскивал, мне сообщили, что он погиб. А он жив и здравствует! Мне сообщила его адрес из газеты “Ленинское знамя”. Там и Ваш адрес я узнал... Работаю я там же, где и до войны работал. Семья у меня из четырех поколений состоит. Имею двух внуков – настоящие мудрецы...
Владимир Александрович! Пишите о своем житье-бытье, ведь все мы в свое время беспокоились, когда Ваша дочь осталась у соседей в Тбилиси. Моя хата, Владимир Александрович, всегда к Вашим услугам. Жив ли Кириленко, Ваш заместитель?..”
Второе письмо.
“Здравствуйте, дорогие Владимир Александрович и Нина Константиновна!
У меня еще не улеглась радость, что Вы живы и здоровы. Получил письмо от Бориса Винокурова, который сохранил Вас в памяти, как образец полководца.
Владимир Александрович! Отпуск этого года мы с Винокуровым решили провести на перевалах Марухском, Аданге, Нарзан и Наурском. Когда-то беспротокольно было решено, что оставшиеся в живых после войны придут на перевалы. От такого решения становилось как-то легче. Если раньше не с кем было осуществить мечту, кроме сыновей, то теперь есть налицо бывший науровский житель – Борис Винокуров”.
Эти письма положили начало большой подготовительной работы, в которую включились почти все бывшие участники боев, партийные, комсомольские организации и общественные организации Карачаево-Черкесии. Летом 1963 года поход, о каком подумывал Расторгуев, совершился.
На Клухорском перевале
Части дивизии “Эдельвейс”, прорвавшиеся на Клухорский перевал через партизанские заслоны, сдерживались силами только одного первого батальона 815-го полка. Преимущество было на стороне противника, и он захватил самые высокие и выгодные точки перевала и прорвался к его южным склонам. Это и вынудило командование срочно перебросить с Марухского перевала 3-й батальон 808-го полка, который был в оперативном подчинении командира 810-го полка майора В. А. Смирнова.
На место боев в августе прибыл командир 3-го стрелкового корпуса генерал К. Н. Леселидзе. Командующий 46-й армией генерал В. Ф. Сергацков дополнительно направил на перевал из Батуми 121-й горнострелковый полк 9-й горнострелковой дивизии вопреки приказу уполномоченного Ставки Берия. 815-м полком командовал майор А. А. Коробов. Мы нашли Коробова в Сухуми, где он поселился, выйдя в отставку после тяжелой болезни. Во дворе тихого его дома на окраине города, под деревьями, отягощенными осенними плодами, мы беседовали с ним через двадцать лет после этих боев.
– После захвата немцами перевала, – говорил Коробов, –пришлось серьезно подумать о более удобных для обороны позициях. Они были хорошо подготовлены. И с тех позиций немцы уже не смогли нас сбить. А вскоре подкрепление мы начали получать, правда, не со стороны Марухского перевала – подразделения майора Смирнова не смогли к нам пробиться. Пришел к нам 956-й артиллерийский полк, несколько подразделений 155-й стрелковой бригады, 121-й горнострелковый полк под командованием майора Аршавы, а также специальные горнострелковые и альпинистские отряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125