К. Рокоссовский объяснил ее непониманием роли авиации в наступлении.
Самое пристальное внимание мы уделяли воздушной разведке. Вели ее непрерывно, чтобы всегда знать о намерениях противника и иметь точные представления о расположении и перемещениях его резервов.
7 ноября командующий К. К. Рокоссовский донес в Ставку, что фронт к наступлению готов. Задачи определены, войска сосредоточены, боеприпасы и продовольствие подвезены. Но только что сформированному Юго-Западному фронту времени на сосредоточение и подготовку частей не хватило, и срок начала операции был отодвинут на десять дней, с 9 на 19 ноября.
К. К. Рокоссовский пригласил членов Военного совета фронта отметить праздник Октябрьской революции. На вечере кроме командующего присутствовали член Военного совета генерал К. Ф. Телегин, начальник штаба М. С. Малинин, «главный артиллерист» В. И. Казаков, начальник инженерных войск А. И. Прошляков, начальник бронетанковых войск Г. Н. Орел и я. Пришли также находившиеся у нас писатели А. Е. Корнейчук и Ванда Василевская.
После праздничных тостов спели песню о Днепре, созданную поэтом Е. Долматовским и композитором М. Фрадкиным на нашем фронте. Хотя мы стояли еще на Волге, но твердо верили, что дойдем и до Днепра. До сих пор мне живо вспоминается тот вечер, еще больше сблизивший нас.
…Десять дней, предшествовавшие контрнаступлению, оказались драматическими для 16-й воздушной армии. В первой половине ноября нас предупредили о нашествии мышей. К тому же грызуны оказались больны туляремией — мышиной холерой.
Больше всего не повезло штабу нашей армии. Проникая в дома, мыши заражали продукты и воду, заболевали люди. И перенести штаб было невозможно, поскольку линии связи пришлось бы прокладывать заново.
Вскоре заболели мои заместители: Виноградов, Косых, Ребров, Кириллов. Потом слегли связисты и медики. Болезнь у всех протекала тяжело, с высокой температурой. Были даже два смертельных случая. В строю оставались только двое: я и подполковник Носков из оперативного отдела. Пришлось вызвать одного офицера из дивизии. Связался с Москвой и попросил прислать начальника штаба. Ведь срок операции уже приближался.
18 ноября К. К. Рокоссовский приказал мне с наступлением темноты прибыть в штаб фронта.
— Поедем, — сказал он, — на правый фланг, к Дону.
Наш КП располагался неподалеку от стыка с Юго-Западным фронтом, поблизости от КП командующего 65-й армией генерала П. И. Батова А этой армии завтра предстояло наступать.
На место прибыли около полуночи. Связываемся с КП Юго-Западного фронта Нам говорят, что командование еще не прибыло и что время наступления может измениться. Мы восприняли эту весть с огорчением. Когда войска подготовились к выполнению задачи, хуже нет отменять отданные распоряжения. Рокоссовский позвонил в Генеральный штаб. Из Москвы ответили, что срок все еще уточняется. Наконец во втором часу ночи оттуда пришло подтверждение: операция начинается в назначенный час.
У всех присутствовавших на КП настроение поднялось. Ведь полтора месяца готовили контрнаступление. Предусмотрели, кажется, все. Теперь разговор пошел о том, что будет завтра.
Заметив наше возбуждение, Рокоссовский решительно сказал:
— Довольно разговоров, всем ложиться спать!
Он позвонил Батову. Тот тоже еще бодрствовал. Константин Константинович пожурил и его:
— Отдыхать надо. Завтра будет трудный день. — И добавил, что сам он сейчас же ляжет спать.
Постелью для нас, семи генералов, послужила расстеленная на полу солома, накрытая полотном. Легли не раздеваясь и тут же уснули.
Встали примерно за час до начала артиллерийской подготовки, выпили чаю и отправились на наблюдательный пункт. Я посмотрел в небо. Высота облачности не превышала ста метров. Маловато! Мы ожидали лучшей погоды.
Изготовившаяся к атаке пехота 65-й армии находилась в траншеях на правом, крутом берегу Дона. Там у нас сохранялся плацдарм. Большинство же артиллерийских позиций располагалось на левом, низком берегу реки, как бы у подножия холма.
Забрезжил рассвет. Прозвучала команда: «Огонь!» Раздался такой грохот, какого я никогда до этого не слышал. Но для нас громовая канонада звучала лучше всякой музыки.
Через час после начала артподготовки нужно было выпускать авиацию. А погода не позволяла действовать большими группами. Один выход — послать на задания лучшие экипажи. Свои соображения доложил Рокоссовскому. Он согласился, и мы подняли в воздух 30 штурмовиков под прикрытием 24 истребителей. Они оказали главным образом моральную поддержку нашим войскам. Ведь ни один вражеский самолет тогда не вылетел.
В середине дня К. К. Рокоссовский отправил меня в штаб воздушной армии.
— У тебя там, — сказал он, — из-за болезни почти никого не осталось.
У нас, конечно, все было спланировано, задачи всем поставлены, но частями нужно управлять. Мы перебрались на узел связи, поближе к аппаратам. Вызывали командиров, слушали доклады, уточняли задачи. Мне помогали два офицера. Так втроем мы и работали до исхода первого дня операции. Лишь вечером к нам из Москвы прибыли самолетом еще три офицера.
Командующий фронтом даже в ходе операции интересовался, как обстоит дело с «мышиной холерой». К тому времени она из штаба воздушной армии переметнулась и в штурмовую дивизию. Там обстановка сложилась еще хуже. Мало того, что заболели люди, мыши стали грызть оплетку проводов на самолетах. Пришлось срочно проверять и ремонтировать все электрооборудование на боевых машинах.
Здесь хочу сказать доброе слово о работе врачей. Они не допустили широкого распространения туляремии среди летчиков, быстро восстанавливали здоровье больных и возвращали их в строй.
Офицеры нашего штаба пристальное внимание уделяли воздушной разведке. Она велась всеми видами авиации. Особенно отличались опытные штурмовики С. И. Винник и В. Ф. Хохлачев. Несмотря на сложные метеоусловия, они снабжали нас ценной информацией о противнике.
Летчики рвались в бой. Участвовать в контрнаступлении хотел каждый. Но погода не улучшалась. 21 ноября мы разрешили выпустить шестерку Ил-2 под командованием Героя Советского Союза капитана В. М. Голубева. При облачности 10 баллов и высоте 100 метров отважный командир провел свою группу на 80 километров в глубь территории противника и нанес шесть сокрушительных ударов по его аэродрому. Штурмовики уничтожили тогда восемь вражеских самолетов. Больше всех летали наши ночные бомбардировщики. Они не пропустили ни одной ночи, делали иногда по шесть-семь вылетов. Эта безобидная на вид машина По-2 поднимала до 200 килограммов бомб, то есть половину бомбовой нагрузки «ила».
Из-за плохой погоды самолеты противника вообще не появлялись в небе. Наши наступающие части нередко заставали на захваченных аэродромах исправные «юнкерсы» и «мессершмитты». В районе Осиновки, например, фашисты оставили 42 самолета, из которых 18 оказались исправными.
На второй день наступления я, возвращаясь из штаба фронта, решил заехать на командный пункт 21-й армии генерала И. М. Чистякова. Путь проходил через станицу Арчединская, расположенную в верхнем течении Дона. Дороги этой местности я знал без карты: десятки раз проезжал по ним за четыре месяца боев. С плацдарма, расположенного на правом берегу реки, наступала 21-я армия соседнего фронта и вводились подвижные соединения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Самое пристальное внимание мы уделяли воздушной разведке. Вели ее непрерывно, чтобы всегда знать о намерениях противника и иметь точные представления о расположении и перемещениях его резервов.
7 ноября командующий К. К. Рокоссовский донес в Ставку, что фронт к наступлению готов. Задачи определены, войска сосредоточены, боеприпасы и продовольствие подвезены. Но только что сформированному Юго-Западному фронту времени на сосредоточение и подготовку частей не хватило, и срок начала операции был отодвинут на десять дней, с 9 на 19 ноября.
К. К. Рокоссовский пригласил членов Военного совета фронта отметить праздник Октябрьской революции. На вечере кроме командующего присутствовали член Военного совета генерал К. Ф. Телегин, начальник штаба М. С. Малинин, «главный артиллерист» В. И. Казаков, начальник инженерных войск А. И. Прошляков, начальник бронетанковых войск Г. Н. Орел и я. Пришли также находившиеся у нас писатели А. Е. Корнейчук и Ванда Василевская.
После праздничных тостов спели песню о Днепре, созданную поэтом Е. Долматовским и композитором М. Фрадкиным на нашем фронте. Хотя мы стояли еще на Волге, но твердо верили, что дойдем и до Днепра. До сих пор мне живо вспоминается тот вечер, еще больше сблизивший нас.
…Десять дней, предшествовавшие контрнаступлению, оказались драматическими для 16-й воздушной армии. В первой половине ноября нас предупредили о нашествии мышей. К тому же грызуны оказались больны туляремией — мышиной холерой.
Больше всего не повезло штабу нашей армии. Проникая в дома, мыши заражали продукты и воду, заболевали люди. И перенести штаб было невозможно, поскольку линии связи пришлось бы прокладывать заново.
Вскоре заболели мои заместители: Виноградов, Косых, Ребров, Кириллов. Потом слегли связисты и медики. Болезнь у всех протекала тяжело, с высокой температурой. Были даже два смертельных случая. В строю оставались только двое: я и подполковник Носков из оперативного отдела. Пришлось вызвать одного офицера из дивизии. Связался с Москвой и попросил прислать начальника штаба. Ведь срок операции уже приближался.
18 ноября К. К. Рокоссовский приказал мне с наступлением темноты прибыть в штаб фронта.
— Поедем, — сказал он, — на правый фланг, к Дону.
Наш КП располагался неподалеку от стыка с Юго-Западным фронтом, поблизости от КП командующего 65-й армией генерала П. И. Батова А этой армии завтра предстояло наступать.
На место прибыли около полуночи. Связываемся с КП Юго-Западного фронта Нам говорят, что командование еще не прибыло и что время наступления может измениться. Мы восприняли эту весть с огорчением. Когда войска подготовились к выполнению задачи, хуже нет отменять отданные распоряжения. Рокоссовский позвонил в Генеральный штаб. Из Москвы ответили, что срок все еще уточняется. Наконец во втором часу ночи оттуда пришло подтверждение: операция начинается в назначенный час.
У всех присутствовавших на КП настроение поднялось. Ведь полтора месяца готовили контрнаступление. Предусмотрели, кажется, все. Теперь разговор пошел о том, что будет завтра.
Заметив наше возбуждение, Рокоссовский решительно сказал:
— Довольно разговоров, всем ложиться спать!
Он позвонил Батову. Тот тоже еще бодрствовал. Константин Константинович пожурил и его:
— Отдыхать надо. Завтра будет трудный день. — И добавил, что сам он сейчас же ляжет спать.
Постелью для нас, семи генералов, послужила расстеленная на полу солома, накрытая полотном. Легли не раздеваясь и тут же уснули.
Встали примерно за час до начала артиллерийской подготовки, выпили чаю и отправились на наблюдательный пункт. Я посмотрел в небо. Высота облачности не превышала ста метров. Маловато! Мы ожидали лучшей погоды.
Изготовившаяся к атаке пехота 65-й армии находилась в траншеях на правом, крутом берегу Дона. Там у нас сохранялся плацдарм. Большинство же артиллерийских позиций располагалось на левом, низком берегу реки, как бы у подножия холма.
Забрезжил рассвет. Прозвучала команда: «Огонь!» Раздался такой грохот, какого я никогда до этого не слышал. Но для нас громовая канонада звучала лучше всякой музыки.
Через час после начала артподготовки нужно было выпускать авиацию. А погода не позволяла действовать большими группами. Один выход — послать на задания лучшие экипажи. Свои соображения доложил Рокоссовскому. Он согласился, и мы подняли в воздух 30 штурмовиков под прикрытием 24 истребителей. Они оказали главным образом моральную поддержку нашим войскам. Ведь ни один вражеский самолет тогда не вылетел.
В середине дня К. К. Рокоссовский отправил меня в штаб воздушной армии.
— У тебя там, — сказал он, — из-за болезни почти никого не осталось.
У нас, конечно, все было спланировано, задачи всем поставлены, но частями нужно управлять. Мы перебрались на узел связи, поближе к аппаратам. Вызывали командиров, слушали доклады, уточняли задачи. Мне помогали два офицера. Так втроем мы и работали до исхода первого дня операции. Лишь вечером к нам из Москвы прибыли самолетом еще три офицера.
Командующий фронтом даже в ходе операции интересовался, как обстоит дело с «мышиной холерой». К тому времени она из штаба воздушной армии переметнулась и в штурмовую дивизию. Там обстановка сложилась еще хуже. Мало того, что заболели люди, мыши стали грызть оплетку проводов на самолетах. Пришлось срочно проверять и ремонтировать все электрооборудование на боевых машинах.
Здесь хочу сказать доброе слово о работе врачей. Они не допустили широкого распространения туляремии среди летчиков, быстро восстанавливали здоровье больных и возвращали их в строй.
Офицеры нашего штаба пристальное внимание уделяли воздушной разведке. Она велась всеми видами авиации. Особенно отличались опытные штурмовики С. И. Винник и В. Ф. Хохлачев. Несмотря на сложные метеоусловия, они снабжали нас ценной информацией о противнике.
Летчики рвались в бой. Участвовать в контрнаступлении хотел каждый. Но погода не улучшалась. 21 ноября мы разрешили выпустить шестерку Ил-2 под командованием Героя Советского Союза капитана В. М. Голубева. При облачности 10 баллов и высоте 100 метров отважный командир провел свою группу на 80 километров в глубь территории противника и нанес шесть сокрушительных ударов по его аэродрому. Штурмовики уничтожили тогда восемь вражеских самолетов. Больше всех летали наши ночные бомбардировщики. Они не пропустили ни одной ночи, делали иногда по шесть-семь вылетов. Эта безобидная на вид машина По-2 поднимала до 200 килограммов бомб, то есть половину бомбовой нагрузки «ила».
Из-за плохой погоды самолеты противника вообще не появлялись в небе. Наши наступающие части нередко заставали на захваченных аэродромах исправные «юнкерсы» и «мессершмитты». В районе Осиновки, например, фашисты оставили 42 самолета, из которых 18 оказались исправными.
На второй день наступления я, возвращаясь из штаба фронта, решил заехать на командный пункт 21-й армии генерала И. М. Чистякова. Путь проходил через станицу Арчединская, расположенную в верхнем течении Дона. Дороги этой местности я знал без карты: десятки раз проезжал по ним за четыре месяца боев. С плацдарма, расположенного на правом берегу реки, наступала 21-я армия соседнего фронта и вводились подвижные соединения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118