Авиаполки выполнили по три таких вылета Они нанесли противнику немалый урон, оказали большую помощь своим наступающим частям. Мы и в дальнейшем часто использовали истребители для уничтожения живой силы и техники противника на дорогах — как по отступающим колоннам, так и по резервам, движущимся к фронту.
…Почти всю зиму 1944 года штаб воздушной армии находился в деревне Прудок, в трех километрах от Гомеля. В начале марта, хмурым ветреным днем, зашел ко мне генерал А. 3. Каравацкий. Доложив о состоянии дел в корпусе, он вдруг спросил, как ему поступить с лейтенантом И. А. Маликовым. Этот летчик был тяжело ранен в бою, но сумел дотянуть до аэродрома и посадить машину. Сначала его отвезли в госпиталь, а затем эвакуировали в тыл, в Свердловскую область, там ему ампутировали ногу до колена. Когда Маликов поправился, его отчислили из авиации и собирались вообще демобилизовать. Летчик не согласился с таким решением и попросил отправить его на фронт, в свою часть. Начальник госпиталя и главный врач категорически отказали:
— Это невозможно. Мы дадим вам медицинское заключение и направим в военкомат.
Маликов самовольно ушел из госпиталя и явился в родной полк. Рассказав командиру о своих злоключениях, он заявил:
— Делайте что хотите, но я буду воевать. А то, что документов нет, — ерунда Вы же меня хорошо знаете.
— Действительно, — продолжал Каравацкий, — документ при нем только один — протез вместо ноги. Но ведь летчик-то наш. И ранение получил у нас. Какое же нам принять решение?
— Раз человек хочет воевать, найдите ему дело. Полезен будет. Принимайте как прибывшего из госпиталя, зачисляйте на довольствие.
Через несколько дней Каравацкий снова обратился ко мне:
— Товарищ командующий, Маликов летать хочет.
— Он же без ноги.
— Просится летать на По-2 — связном самолете полка.
— Ты ему отказал?
— Конечно! Но он настойчиво просится летать.
— Что ж, проверьте его, — разрешил я Каравацкому, — если получится, пусть летает.
Вскоре от командира 3-го бомбардировочного корпуса поступил официальный доклад: «Попробовали, провезли, летает замечательно, управляет педалями нормально. Прошу разрешения зачислить в летный состав». Я ответил: «Разрешаю зачислить в штатный состав полка».
Недели через три командир корпуса опять заговорил о Маликове:
— Товарищ командующий, он просится на пикирующий бомбардировщик.
— Какое ваше мнение? Получится?
— Получится.
— Ну что ж, пусть летает.
До конца войны Маликов летал на Пе-2, сделал 86 боевых вылетов, дошел до Берлина, стал Героем Советского Союза.
Неодолимое желание остаться в боевом строю до полного разгрома врага руководило многими летчиками, получившими серьезные ранения. После выздоровления они настойчиво стремились летать. Младший лейтенант В. Г. Смирнов, воевавший на истребителе Ла-5, был сбит в воздушном бою. Ему, как и Маликову, ампутировали ногу. Но и с протезом Смирнов продолжал летать, мастерски вести воздушные бои. Позже он переучился на более скоростной и маневренный истребитель Ла-7. Смирнов, как и Маликов, дошел с нами до Берлина.
В апреле 1944 года в состав 1-го Белорусского фронта была включена и 6-я воздушная армия во главе с генералом Ф. П. Полыниным. Однако задачи перед всей своей авиацией К. К. Рокоссовский решил ставить через меня, командующего 16 ВА. Наш штаб он обязал представлять ему отчеты, донесения, сводки и другую документацию. Такая нагрузка сначала показалась нам нелегкой. Опасались мы и трений с представителями 6 ВА. Но два штаба сработались быстро, никаких недоразумений у нас не возникало.
Однажды Рокоссовский пригласил нас поговорить о возможностях авиации в обеспечении наступления на Бобруйск, Минск, Барановичи, Брест и на Ковель с выходом на Люблин и Варшаву. Трудности, вставшие перед автотранспортом в болотистом Полесье, он предлагал преодолеть, используя самолеты Мы сразу же получили задание усилить подразделения аэродромного обслуживания и приступить к строительству дополнительных взлетно-посадочных площадок, которые позволили бы маневрировать минимум тремя корпусами.
Гитлеровское командование предполагало, что мы будем наносить удар на Ковель, чтобы попытаться отрезать их белорусскую группировку войск. Своими действиями мы всячески старались показать, что готовимся наступать именно на этом направлении. Создали там ложные аэродромы, вели дезинформирующие радиопередачи, путали карты вражеской разведки.
Шла большая подготовительная работа к летним операциям, оценивалась обстановка, изучалась местность. Мы знали, что задачи нашего фронта обсуждались в Ставке. Туда ездил К. К. Рокоссовский. Его предложения были смелыми и хорошо обоснованными. Теперь все ждали решения Верховного Главнокомандующего.
Разящий меч «Багратиона»
Сейчас, когда восстанавливаешь в памяти эпизоды грандиозной битвы, отгремевшей тридцать с лишним лет назад на земле и в небе Белоруссии, трудно избавиться от ощущения, что операция началась задолго до того, как ударили по врагу авиация и артиллерия. Ее план под кодовым наименованием «Багратион» был утвержден Ставкой Верховного Главнокомандования в конце мая 1944 года, но на 1-м Белорусском фронте, в состав которого входила и 16-я воздушная армия, уже шла интенсивная подготовка к предстоящим боевым действиям. И хотя к этому времени за плечами у нас были Москва, Сталинград, Курская дуга, нам сразу стало ясно, что в предстоящем сражении многие задачи придется решать по-новому.
Обстановка в воздухе к лету 1944 года изменилась коренным образом. Господство советской авиации в воздухе лишило ВВС противника возможности нарушать движение на наших коммуникациях, работу промышленности и стратегического тыла В 1944 году гитлеровские самолеты уже не пытались действовать по военно-промышленным объектам на территории СССР. На железнодорожные узлы в прифронтовой зоне вражеские бомбардировщики осуществляли налеты только ночью — днем они несли большие потери.
Надежное прикрытие с воздуха позволяло сосредоточить большие массы войск в исходном положении для наступления, осуществлять быстрый и скрытый маневр, перебрасывать части на главные направления. Увереннее обеспечивались эффективность оперативной маскировки и бесперебойная работа фронтового и армейского тыла. Наземные соединения на фронте и в тылу стали нести значительно меньший урон от воздействия вражеских бомбардировщиков.
Поступавшие с заводов новые самолеты теперь использовались нами не только для замены выходящей из строя техники, но и для укомплектования новых авиационных соединений. Гитлеровская авиация, напротив, теряла в боях больше машин, чем получала их от промышленности. Все это резко изменило соотношение сил в воздухе. Если летом 1943 года, к началу битвы под Курском, наше превосходство над авиацией противника выражалось соотношением 1, 4:1, то весной 1944 года оно стало еще больше.
Для участия в Белорусской операции советское Верховное Главнокомандование сосредоточило пять воздушных армий (1, 3, 4, 6 и 16-ю), насчитывавших в общей сложности 5700 боевых машин. Кроме того, привлекалось восемь корпусов АДД, имевших около 1000 бомбардировщиков. Противник мог противопоставить нам всего 1342 самолета 6-го воздушного флота . Его эскадры базировались на аэродромных узлах Минска, Барановичей, Бобруйска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118