Полифем. Но как раз этому и учит нас Евангелие — чтобы мы никого не судили по наружности. Подобно тому как под серою рясой нередко скрывается душа тирана, так иной раз коротко остриженная голова, курчавая борода, грозные брови, свирепые глаза, шляпа с перьями, военный плащ, сапоги с прорезями прикрывают евангельскую душу.
Канний. Отчего же нет? Иной раз и под волчьей шерстью скрывается овца, и, — если верить басням, — под львиною шкурой осел.
Полифем. Скажу больше: я знаю человека, у которого на голове баран, а в сердце лисица. Ему я хотел бы пожелать, чтобы глаза у него оставались черные, друзья же были белы как снег, и чтобы нрав его сделался золотым с такою же легкостью, с какою покрывается загаром его лицо.
Канний. Если человек в бараньей шапке носит на голове целого барана, как же, спрашивается, нагружен ты, если на голове у тебя баран вместе со страусом? На мой взгляд, это еще глупее — на голове носить птицу, а в сердце осла!
Полифем. Язвишь…
Канний. Но было бы чудесно, если бы не только ты убрал разными украшениями Евангелие, но и оно, в свою очередь, украсило тебя. Ты разрисовал его яркими красками; если бы оно наделило тебя добрыми нравами!
Полифем. Об этом мы позаботимся.
Канний. По всегдашнему вашему обыкновению.
Полифем. Но довольно злословия. Скажи, ты что, решительно осуждаешь всех, кто не расстается с Евангелием?
Канний. Нисколько. Кто нес на себе Христа, зовется Христофором, то есть Христоносцем. Ты носишь с собою Евангелие и вместо Полифема должен называться Евангелиефором.
Полифем. Но ты не считаешь, что носить Евангелие — это святое дело?
Канний. Нет, если только ты не признаешь, что самые святые существа в мире — это ослы.
Полифем. Как так?
Канний. Да ведь одного осла довольно, чтобы нести три тысячи подобных книжек. Я уверен, что и ты поднял бы этот груз, если приладить тебе на спину хорошее вьючное седло.
Полифем. Ничего странного не будет, если мы и признаем святость за ослом, — ведь он тоже нес на себе Христа.
Канний. Такую святость можешь взять себе всю Целиком. И если хочешь, я еще подарю тебе останки того осла, на котором сидел Христос: будешь их лобызать.
Полифем. Ты окажешь мне неоценимую услугу: этот осел освящен прикосновением тела Христова.
Канний. Но Христа касались и те, что били его по Щекам.
Полифем. Ну, пожалуйста, скажи серьезно, разве не благочестиво повсюду носить с собою книгу Евангелия?
Канний. Благочестиво, если в этом нет лицемерия, если это действительно так.
Полифем. Лицемерие оставим монахам. У солдата какое лицемерие?
Канний. Но прежде всего объясни мне, как ты понимаешь лицемерие.
Полифем. Это когда напоказ выставляешь одно, а в душе скрыто другое.
Канний. Но что выставляет напоказ тот, кто повсюду носит Евангелие? Не евангельскую ли жизнь?
Полифем. Думаю, что да.
Канний. Значит, если его жизнь не отвечает книге, это лицемерие.
Полифем. По-видимому. Но что означает «действительно носить с собою Евангелие»?
Канний. Некоторые носят в руках, как францисканцы — устав святого Франциска; на это одинаково способны и парижские носильщики, и ослы, и мерины. Иные носят на губах и беспрестанно твердят про Христа и про Евангелие; это фарисейство. Некоторые носят в душе. «Носить действительно» — значит нести Евангелие и в руках, и на устах, и в сердце.
Полифем. Где же такие носители?
Канний. В храмах — диаконы, которые носят книгу, возглашают из нее народу и держат ее в сердце.
Полифем. Но и среди тех, кто носит Евангелие в душе, не все святы.
Канний. Ты мне софиста не изображай! Нельзя носить в душе, если ты не полюбил всей душой, если не стараешься запечатлеть Евангелие в собственных нравах.
Полифем. Этих тонкостей я не понимаю. Канний. Я скажу проще. Если ты несешь на плечах бутыль бургундского, это только груз или еще что-нибудь?
Полифем. Только груз.
Канний. Если прополощешь вином глотку, а после выплюнешь?
Полифем. Ничего хорошего. Впрочем, это не в моем обычае.
Канний. А если, как у тебя в обычае, напьешься досыта?
Полифем. Божественно!
Канний. Все тело разогревается, щеки розовеют, угрюмые морщины разглаживаются.
Полифем. Именно так!
Канний. В чем-то сходно с вином и Евангелие: разбегаясь по жилам души, оно обновляет все внутреннее обличье человека.
Полифем. Значит, я живу не по-евангельски? так ты считаешь?
Канний. Этот вопрос никто не разрешит лучше тебя самого.
Полифем. Да, если бы его можно было разрубить боевым топором, тогда, конечно…
Канний. Если бы кто назвал тебя в глаза лгуном или распутным гулякою, что бы ты сделал?
Полифем. Я что бы сделал? Отведал бы он моих кулаков!
Канний. А если бы кто дал тебе затрещину?
Полифем. Не сносил бы он головы!
Канний. А твоя книга учит на оскорбления отвечать кроткою речью, и если ударят в правую щеку, подставить и левую.
Полифем. Да, я читал. Но забыл.
Канний. Ты, наверно, часто молишься.
Полифем. Нет, это фарисейство.
Канний. Фарисейство — молиться пространно, но притворно. А твоя книга учит, что молиться надо постоянно, но от души.
Полифем. Ну, все-таки иногда я молюсь.
Канний. Когда?
Полифем. Когда в голову придет; раз или два в неделю.
Канний. И как же ты молишься?
Полифем. Читаю Молитву господню.
Канний. Сколько раз?
Полифем. Один. Евангелие воспрещает пустословие.
Канний. Можешь ли со вниманием прочитать Молитву господню?
Полифем. Никогда не пробовал. Но разве недостаточно, если я произношу ее громким голосом?
Канний. Не уверен; лишь один голос слышит бог — голос сердца. Постишься часто?
Полифем. Никогда.
Канний. Но твоя книга одобряет молитву и пост.
Полифем. Одобрял бы и я, да брюхо не согласно.
Канний. Но Павел предупреждает: не служат Иисусу Христу те, кто служит чреву. Мясо ешь в любой день?
Полифем. Когда дадут.
Канний. Но ведь это здоровенное, как у гладиатора, тело могло бы прокормиться хоть сеном, хоть древесною корой!
Полифем. Но Христос сказал: не оскверняет человека то, что входит в уста.
Канний. Так оно и есть, если только соблюдена мера, если это не оскорбляет других. Но Павел, Христов ученик, предпочитает погибнуть голодною смертью, лишь бы не оскорбить слабого духом брата своего, и нас зовет следовать этому образцу, чтобы мы угождали всем и во всем.
Полифем. Павел — это Павел, а я — это я.
Канний. Охотно ли помогаешь бедным?
Полифем. Мне нечего им дать.
Канний. Было бы, если бы ты жил трезво и усердно трудился.
Полифем. Так приятно ничего не делать!
Канний. Соблюдаешь заповеди божьи?
Полифем. Это тяжело.
Канний. Каешься в прегрешениях?
Полифем. Христос за нас расплатился.
Канний. Как же ты после этого объявляешь, что любишь Евангелие?
Полифем. Сейчас увидишь. Тут у нас один францисканец без конца поносил с кафедры Эразмов Новый завет. Я встретился с ним с глазу на глаз, левой рукой схватил за волосы, а правой помахал как следует и отделал его на славу — вся рожа вспухла и посинела! Ну, что скажешь? Разве это не значит держать сторону Евангелия? Потом я отпустил ему его грехи, трижды стукнув по макушке этой самою книгой, и набил три шишки — во имя Отца, и Сына, и святого Духа.
Канний. Да, вполне по-евангельски. В прямом смысле слова защищал Евангелие Евангелием.
Полифем. Является еще один из той же братии и накидывается на Эразма как бешеный, сам себя от злобы не помнит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141