Он оценил в тридцать два и расчел про себя, что лучше взять эту прибыль, чем возвратить лошадь. Я насилу успокаиваюсь, — даже после того, как получаю деньги, — и ухожу раздосадованный и огорченный. Он просит меня не сердиться, обещает загладить эту неприятность в других делах.
Итак, обманщик обманут. У него в стойле лошадь, которая вообще ничего не стоит, а он дожидается, когда придет тот, кто дал задаток, и уплатит всю цену. Но никто не приходит и никогда не придет.
Авл. И он не пробовал на тебя жаловаться?
Федр. И наглости не хватает, да и права нет ни малейшего. Приходил раз и другой, сетовал на бесчестного покупателя. Но я сам жалуюсь на него повсюду, говорю, что поделом ему, раз он своею поспешностью отнял у меня такого коня. И до того хорошо все подстроено, что не могу я склонить свою душу к покаянию.
Авл. Я бы считал, что мне должны поставить статую, если бы учинил что-нибудь подобное. И, уж конечно, не раскаивался бы.
?едр. Не знаю, от чистого ли сердца твои слова, но мое сердце они успокаивают, внушая еще большую охоту к таким проделкам.
?????????А
Ирид. Мисопон
Ирид. Что это за новая птица к нам залетела? Лицо узнаю, но платье лицу не отвечает. Либо я вижу сны наяву, либо передо мною Мисопон. Здравствуй, Мисопон!
Мисопон. А, Ирид…
Ирид. Здравствуй, Мисопон!
Мисопон. Ш-ш! Тихо!
Ирид. Как? Не хочешь быть здоровым?
Мисопон. Хочу, но не под этим именем.
Ирид. Что случилось? Ты уже не тот, что раньше? Или вместе с платьем переменил имя?
Мисопон. Нет, взял прежнее имя.
Ирид. И как ты прежде назывался?
Мисопон. Апиций.
Ирид. Если даже судьба тебе улыбнулась, все равно не стыдись старого товарища. Ведь еще недавно и ты принадлежал к нашей братии.
Мисопон. Отойдем-ка в сторону, приятель, и я все тебе объясню. Вашей братии я не стыжусь — стыжусь того ордена, к которому принадлежал сначала.
Ирид. О ком ты говоришь? О францисканцах?
Мисопон. Нет, мой дорогой, совсем не о них, а об ордене промотавшихся гуляк.
Ирид. Ну, по этой братии у тебя товарищей без счета.
Мисопон. Был я богат, мотал напропалую, а когда деньги вышли, все дружки от Апиция отвернулись. Стыд прогнал меня из родных мест, и я пристал к вам: всё лучше, рассудил, чем землю копать.
Ирид. И умно рассудил. Но откуда вдруг такая благообразность и свежий румянец? Перемене в платье я не слишком удивляюсь.
Мисопон. Отчего?
Ирид. Оттого, что богиня Лаверна многих выводит из нищеты внезапно.
Мисопон. Значит, ты подозреваешь, что я ворую?
Ирид. Это, пожалуй, для тебя слишком трусливо. Грабишь, наверно?
Мисопон. Нет, не ваша Пения мне помогла, и не воровство, и не грабеж. Но сперва объясню насчет благообразия; оно для тебя всего удивительнее, как я вижу.
Ирид. Конечно. Ведь у нас ты был весь в язвах.
Мисопон. Я обратился к одному лекарю, который мне первый друг.
Ирид. К кому же?
Мисопон. К самому себе. Едва ли ты станешь утверждать, что у меня есть друзья ближе.
Ирид. Но я никогда не знал, что ты сведущ в медицине.
Мисопон. Всю ту красу я навел на себя сам — смолою, серою, клеем, тряпицами, кровью, разными красками.
Ирид. Ах ты обманщик! А казалось — нет тебя злосчастнее! Ты мог бы Иова представлять в трагедии.
Мисопон. Нужда заставила; впрочем, и удача нередко способна переменить человеку шкуру.
Ирид. Так расскажи про удачу! Ты нашел клад?
Мисопон. Нет. Но я нашел промысел поприбыльнее вашего.
Ирид. Какие могут быть прибыли, когда нет денег, чтобы начать дело?
Мисопон. Искусство повсюду прокормит.
Ирид. Ты имеешь в виду искусство обрезать кошельки?
Мисопон. Вот еще выдумки! Нет, — искусство алхимии.
Ирид. И пятнадцати дней не прошло, как ты с нами расстался, а уже постиг искусство, которым другие и за долгие годы едва могут овладеть?
Мисопон. А я напал на кратчайший путь.
Ирид. Какой? Объясни, сделай милость.
Мисопон. Ваше искусство доставило мне около четырех золотых. По милости судьбы повстречался я со старым собутыльником, который распорядился со своим добром не лучше моего. Сидим, попиваем; он, как водится, рассказывает о своих делах. И вот уславливаемся, что я буду поить его вволю, а он откроет мне свое искусство. И открыл, сдержал слово. В этом теперь мой доход.
Ирид. А мне узнать нельзя?
Мисопон. С тобой я хоть и задаром поделюсь — по давней дружбе. Ты знаешь, что повсюду очень много людей прямо-таки помешанных на алхимии.
Ирид. Слыхал и не сомневаюсь.
Мисопон. Под каким-нибудь предлогом я вкрадываюсь к ним в доверие; начинаю превозносить искусство алхимии. Как почую, что будет пожива, готовлю приманку.
Ирид. Каким образом?
Мисопон. Сам внушаю, чтобы они не слушали всех подряд, кто хвастается своими познаниями, потому что большинство среди таких хвастунов — обманщики: только о том и думают, как обморочить беспечных и опустошить их кошелек.
Ирид. Не слишком годится такое вступление для твоего дела.
Мисопон. Мало того, я еще прибавляю, чтобы они и мне не верили, пока сами не убедятся, что дело верное: не увидят собственными глазами и собственными руками не ощупают.
Ирид. Как ты полагаешься на свое искусство! Поразительно!
Мисопон. Прошу их присутствовать при опытах превращения. Прошу глядеть повнимательнее. Чтобы рассеять последние сомнения, прошу делать все своими руками, а сам стою в стороне, наблюдаю и даже пальцем не прикоснусь. Прошу, чтобы расплавленную массу либо очистили сами, либо отнесли для очищения к золотых дел мастеру. Заранее предсказываю, сколько серебра или золота должно получиться. Наконец, то, что очистится, прошу отнести к нескольким мастерам для пробы лидийским камнем. Получают тот вес, который я предсказал. Получают чистейшее золото или серебро — разницы для меня никакой, разве что с серебром меньше риска.
Ирид. Значит, в твоем искусстве нет никакого обмана?
Мисопон. Наоборот — один только обман.
Ирид. Пока не вижу.
Мисопон. Погоди, увидишь. Прежде всего, я уславливаюсь насчет платы: не хочу ничего, покамест не испытано мое искусство. Даю им порошок, силою которого, якобы, и совершается превращение. Но как изготовить порошок, сообщаю только за большие деньги. И беру с них клятву, что в течение полугода они не откроют этой тайны никому из смертных или бессмертных.
Ирид. Обмана все еще не вижу.
Мисопон. Весь обман скрывается в одном угольке, нарочно для этого приготовленном. Я выдалбливаю уголь и заливаю внутрь расплавленное серебро — ровно столько, сколько должно выйти, чтобы мое предсказание оправдалось. Когда всыплют порошок, располагаю сосуд так, чтобы он был обложен жаром не только снизу и с боков, но и сверху: таково, мол, правило искусства. К углям, которые накладывают сверху, примешиваю уголек с серебром или золотом. Металл расплавляется и стекает в сосуд, где уже плавится олово или, например, медь.
Потом производят очищение и примесь извлекают.
Ирид. Нехитрое искусство. Но как остаться незамеченным, если все делает другой?
Мисопон. Когда он все исполнит по моим предписаниям, я подхожу и, пока сосуд не стронули с места, проверяю, ничего ли не упущено. Говорю, что, по-моему, недостает одного-двух углей сверху, и кладу свой уголек: делаю вид, будто взял его наугад из кучи угля, но на самом деле он подложен заранее, да так ловко, что простак ничего не заподозрит.
Ирид. А когда без тебя у них ничего не получается, чем ты оправдываешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Итак, обманщик обманут. У него в стойле лошадь, которая вообще ничего не стоит, а он дожидается, когда придет тот, кто дал задаток, и уплатит всю цену. Но никто не приходит и никогда не придет.
Авл. И он не пробовал на тебя жаловаться?
Федр. И наглости не хватает, да и права нет ни малейшего. Приходил раз и другой, сетовал на бесчестного покупателя. Но я сам жалуюсь на него повсюду, говорю, что поделом ему, раз он своею поспешностью отнял у меня такого коня. И до того хорошо все подстроено, что не могу я склонить свою душу к покаянию.
Авл. Я бы считал, что мне должны поставить статую, если бы учинил что-нибудь подобное. И, уж конечно, не раскаивался бы.
?едр. Не знаю, от чистого ли сердца твои слова, но мое сердце они успокаивают, внушая еще большую охоту к таким проделкам.
?????????А
Ирид. Мисопон
Ирид. Что это за новая птица к нам залетела? Лицо узнаю, но платье лицу не отвечает. Либо я вижу сны наяву, либо передо мною Мисопон. Здравствуй, Мисопон!
Мисопон. А, Ирид…
Ирид. Здравствуй, Мисопон!
Мисопон. Ш-ш! Тихо!
Ирид. Как? Не хочешь быть здоровым?
Мисопон. Хочу, но не под этим именем.
Ирид. Что случилось? Ты уже не тот, что раньше? Или вместе с платьем переменил имя?
Мисопон. Нет, взял прежнее имя.
Ирид. И как ты прежде назывался?
Мисопон. Апиций.
Ирид. Если даже судьба тебе улыбнулась, все равно не стыдись старого товарища. Ведь еще недавно и ты принадлежал к нашей братии.
Мисопон. Отойдем-ка в сторону, приятель, и я все тебе объясню. Вашей братии я не стыжусь — стыжусь того ордена, к которому принадлежал сначала.
Ирид. О ком ты говоришь? О францисканцах?
Мисопон. Нет, мой дорогой, совсем не о них, а об ордене промотавшихся гуляк.
Ирид. Ну, по этой братии у тебя товарищей без счета.
Мисопон. Был я богат, мотал напропалую, а когда деньги вышли, все дружки от Апиция отвернулись. Стыд прогнал меня из родных мест, и я пристал к вам: всё лучше, рассудил, чем землю копать.
Ирид. И умно рассудил. Но откуда вдруг такая благообразность и свежий румянец? Перемене в платье я не слишком удивляюсь.
Мисопон. Отчего?
Ирид. Оттого, что богиня Лаверна многих выводит из нищеты внезапно.
Мисопон. Значит, ты подозреваешь, что я ворую?
Ирид. Это, пожалуй, для тебя слишком трусливо. Грабишь, наверно?
Мисопон. Нет, не ваша Пения мне помогла, и не воровство, и не грабеж. Но сперва объясню насчет благообразия; оно для тебя всего удивительнее, как я вижу.
Ирид. Конечно. Ведь у нас ты был весь в язвах.
Мисопон. Я обратился к одному лекарю, который мне первый друг.
Ирид. К кому же?
Мисопон. К самому себе. Едва ли ты станешь утверждать, что у меня есть друзья ближе.
Ирид. Но я никогда не знал, что ты сведущ в медицине.
Мисопон. Всю ту красу я навел на себя сам — смолою, серою, клеем, тряпицами, кровью, разными красками.
Ирид. Ах ты обманщик! А казалось — нет тебя злосчастнее! Ты мог бы Иова представлять в трагедии.
Мисопон. Нужда заставила; впрочем, и удача нередко способна переменить человеку шкуру.
Ирид. Так расскажи про удачу! Ты нашел клад?
Мисопон. Нет. Но я нашел промысел поприбыльнее вашего.
Ирид. Какие могут быть прибыли, когда нет денег, чтобы начать дело?
Мисопон. Искусство повсюду прокормит.
Ирид. Ты имеешь в виду искусство обрезать кошельки?
Мисопон. Вот еще выдумки! Нет, — искусство алхимии.
Ирид. И пятнадцати дней не прошло, как ты с нами расстался, а уже постиг искусство, которым другие и за долгие годы едва могут овладеть?
Мисопон. А я напал на кратчайший путь.
Ирид. Какой? Объясни, сделай милость.
Мисопон. Ваше искусство доставило мне около четырех золотых. По милости судьбы повстречался я со старым собутыльником, который распорядился со своим добром не лучше моего. Сидим, попиваем; он, как водится, рассказывает о своих делах. И вот уславливаемся, что я буду поить его вволю, а он откроет мне свое искусство. И открыл, сдержал слово. В этом теперь мой доход.
Ирид. А мне узнать нельзя?
Мисопон. С тобой я хоть и задаром поделюсь — по давней дружбе. Ты знаешь, что повсюду очень много людей прямо-таки помешанных на алхимии.
Ирид. Слыхал и не сомневаюсь.
Мисопон. Под каким-нибудь предлогом я вкрадываюсь к ним в доверие; начинаю превозносить искусство алхимии. Как почую, что будет пожива, готовлю приманку.
Ирид. Каким образом?
Мисопон. Сам внушаю, чтобы они не слушали всех подряд, кто хвастается своими познаниями, потому что большинство среди таких хвастунов — обманщики: только о том и думают, как обморочить беспечных и опустошить их кошелек.
Ирид. Не слишком годится такое вступление для твоего дела.
Мисопон. Мало того, я еще прибавляю, чтобы они и мне не верили, пока сами не убедятся, что дело верное: не увидят собственными глазами и собственными руками не ощупают.
Ирид. Как ты полагаешься на свое искусство! Поразительно!
Мисопон. Прошу их присутствовать при опытах превращения. Прошу глядеть повнимательнее. Чтобы рассеять последние сомнения, прошу делать все своими руками, а сам стою в стороне, наблюдаю и даже пальцем не прикоснусь. Прошу, чтобы расплавленную массу либо очистили сами, либо отнесли для очищения к золотых дел мастеру. Заранее предсказываю, сколько серебра или золота должно получиться. Наконец, то, что очистится, прошу отнести к нескольким мастерам для пробы лидийским камнем. Получают тот вес, который я предсказал. Получают чистейшее золото или серебро — разницы для меня никакой, разве что с серебром меньше риска.
Ирид. Значит, в твоем искусстве нет никакого обмана?
Мисопон. Наоборот — один только обман.
Ирид. Пока не вижу.
Мисопон. Погоди, увидишь. Прежде всего, я уславливаюсь насчет платы: не хочу ничего, покамест не испытано мое искусство. Даю им порошок, силою которого, якобы, и совершается превращение. Но как изготовить порошок, сообщаю только за большие деньги. И беру с них клятву, что в течение полугода они не откроют этой тайны никому из смертных или бессмертных.
Ирид. Обмана все еще не вижу.
Мисопон. Весь обман скрывается в одном угольке, нарочно для этого приготовленном. Я выдалбливаю уголь и заливаю внутрь расплавленное серебро — ровно столько, сколько должно выйти, чтобы мое предсказание оправдалось. Когда всыплют порошок, располагаю сосуд так, чтобы он был обложен жаром не только снизу и с боков, но и сверху: таково, мол, правило искусства. К углям, которые накладывают сверху, примешиваю уголек с серебром или золотом. Металл расплавляется и стекает в сосуд, где уже плавится олово или, например, медь.
Потом производят очищение и примесь извлекают.
Ирид. Нехитрое искусство. Но как остаться незамеченным, если все делает другой?
Мисопон. Когда он все исполнит по моим предписаниям, я подхожу и, пока сосуд не стронули с места, проверяю, ничего ли не упущено. Говорю, что, по-моему, недостает одного-двух углей сверху, и кладу свой уголек: делаю вид, будто взял его наугад из кучи угля, но на самом деле он подложен заранее, да так ловко, что простак ничего не заподозрит.
Ирид. А когда без тебя у них ничего не получается, чем ты оправдываешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141