Но об этом в следующей главе.
Глава сорок первая
О ТОМ, КАК ХУН ВОЗРОДИЛА ХРАМ ВЕРНОЙ ЖЕНЫ И КАК ГОСПОЖА ВЭЙ ПЕРЕСЕЛИЛАСЬ В ЦЮЦЗЫ
И тут старый живописец объяснил:
– На север от столицы вашей страны, среди зеленых трав, стоит древний храм, посвященный Верной жене, а в нем – изображение Ван Чжао-цзюнь. Лицо воителя Хун, словно две капли воды, похоже на это изображение, только у Ван на переносице складочка, да в глазах ее меньше света, а на устах не играет улыбка.
Правитель монголов не поверил было старцу – и приказал немедленно доставить ему портрет из храма. Он повесил его на стену и попросил Хун стать возле изображения Ван. Сходство оказалось удивительным: словно два бутона распустились весной, и не поймешь, какой из двух краше! Правители северных земель взглянули на портрет и живую Хун с восточной стороны – и показалось им, будто два цветка лотоса раскрылись в Наньпу в восьмую луну. Посмотрели с западной стороны – увидели два божественных цветка в водах озера Сиху, две чашечки лотосов. Оба равно прекрасны, да только судьбы их разные. Умершая была первой женой императора и всю жизнь провела во дворце, а живой герой – только начинает жизнь, и что его ждет, никому не ведомо!
Добрая, отзывчивая Хун не выдержала и расплакалась: она вспомнила печальную историю Ван Чжао-цзюнь.
– Ван была женщиной, я – мужчина, – сказала она циньскому князю, – но родились мы на одной земле, потому я не могу быть безучастной, когда вспомню ее судьбу. Необыкновенную красавицу, любящую жену, ее принудили покинуть императорский дворец и поселиться на чужбине, в пустыне Белый Дракон. Там она и умерла, на прощание послав любимому привет, исполненный на лютне. Взгляните, князь, на ее изображение, неужели вам ее не жалко?
– Нет, мне не жалко Ван, – улыбнулся циньский князь, – мне жалко только, что вы родились мужчиной. Будь вы женщиной, князь Ян поставил бы для вас золотой дворец и поселил бы вас в нем, дабы никто не имел возможности смотреть на вашу красоту! Помните историю цзиньского Хань Шоу?
Он рассмеялся, не удержал улыбки и Ян.
Тем временем правители северных земель велели старому живописцу сделать копию с портрета Ван Чжао-цзюнь и поместить ее в алтаре выдающихся деятелей империи Мин. Хун подарила старцу серебра и шелку и наказала употребить все это на украшение храма Верной жены.
На другой день, поднявшись в горы и водрузив на вершине каменный обелиск с надписью о победе над ханом Елюем, император приказал войскам выступать к столице. Северные правители проводили Сына Неба до Дуньхуана. При прощании не было конца слезам и обещаниям о дружбе! Император спешил и без конца торопил Яна и циньского князя. В земле Шанцзюнь он повелел поставить отряд северных воинов, в земле Давань – воинов горных краев. Всюду, где проходило войско, император милостиво обещал народу мир и благоденствие. В столицу государь вступил с южным войском и сразу же направил во все края своей империи указ об освобождении населения от налогов и принудительных работ. В опустошенной варварами стране люди несказанно радовались вестям из столицы.
В первый же день по возвращении император вознес Небу благодарственные молитвы и совершил обряд жертвоприношения предкам в честь победы над жестоким врагом. Потом он щедро наградил участников похода. А вечером государь устроил в Красном дворце торжественный прием для всех подданных, совершивших на войне подвиги во славу родины и императора, и повелел кистью белого конского волоса вписать имена героев в Красные книги и Железные скрижали. Сын Неба приказал также переименовать Академию Безупречной Честности в Павильон Туч и Ветров и развесить по его стенам изображения князя Яна и других героев, дабы в памяти потомков сохранились благородные лица этих людей. Над входом в павильон государь самолично начертал знаки «Туча» и «Ветер».
На следующий день император собрал на пиршество всех придворных и первым поднял бокал за их здоровье и процветание, тогда все встали и возгласили здравицу Сыну Неба. Государь окинул взором приближенных и молвил:
– Вековая держава наша едва не погибла по причине легковерия вашего императора, но теперь все позади – благодаря вашей преданности она вновь прочна, как горы Тайшань! Ваш подвиг под стать деяниям чжоуского Сюань-вана и ханьского Сюань-ди! И сегодня мы видим, что никакие человеческие силы не могут сломить нашу державу: не ведавшие воли Неба варвары вернулись к себе домой, да еще голову своего предводителя нам оставили – это ли не хорошо?!
Гости бурно восславили императора и поздравили друг друга с победой.
Вторым поднял кубок Верховный полководец Ян Чан-цюй.
– В древних книгах сказано: «Трудно постичь волю Неба, а еще труднее нести бремя власти!» Мало одной веры во всемогущество Неба, требуются еще и добродетели! Мудрые правители былых времен знали: не бывает мира без войны, войны без мира, поэтому даже в годы покоя и благоденствия не забывали о войне. Я призываю ваше величество всегда помнить о днях, проведенных в крепости Ласточкино гнездо, и о ваших слугах, которые сегодня сидят за этим столом!
Император отвечал так:
– Слова ваши, князь, – бальзам на больное сердце! Мы никогда их не забудем!
С бокалом в руке поднялся Су Юй-цин.
– Ныне при дворе нашего государя царит всеобщее единодушие, приспешники предателя Лу Цзюня получили по заслугам. Но их еще немало осталось на государственных должностях, а это значит, что они могут всегда плести интриги при дворе. Призываю ваше величество лишить таких места и званий!
Яньский князь снова взял слово.
– Как я уже говорил однажды, «принцип правителя» означает единовластие: никаких союзов, никаких партий. Вы, ваше величество, стремитесь опереться на хороших подданных и отстранить от себя плохих. Но как отличить одних от других? Это трудное дело, и потому правителю следует уподобиться умелому плотнику: у того всякая щепочка в дело идет! Ваше величество приближает к себе подданного только после того, как тот проявит себя преданным государю и империи вроде Хоу-цзи и Се-и, мудрым вроде Конфуция и Мэн-цзы, бескорыстным вроде Бо-и и Шу-ци, долготерпеливым вроде Вэй Шэна. А надобно поощрять всякого за любой талант, забывая лишь вовсе бездарных. Есть у подданного хоть малые способности, испытайте его на военной или гражданской службе, дайте должность по его предназначению или же прогоните со двора. И меньше будет тогда промахов и ошибок! Вспомните негодяя Лу Цзюня, как прибрал он к рукам всю власть. Слабые перед ним трепетали, способные к нему подлаживались, лишенные богатства и знатности старались заручиться его расположением. Разве в этом единомыслие, верность и честь подданных? Прошу ваше величество забыть о придворных распрях, не вникать, кто был близок к предателю, кто далек от него, а взываю рассмотреть в каждом вашем слуге его таланты и добродетели!
Император согласился с доводами князя и приказал простить всех тех, кто некогда был близок к Лу Цзюню, но позднее отошел от него, не желая соучаствовать в преступлениях.
Затем государь подозвал к себе Яна и спрашивает:
– А что слышно о судьбе вашей наложницы Цзя по прозвищу Фея Лазоревого града? Мы простились с нею во дворце у моря и с той поры ничего о ней не знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
Глава сорок первая
О ТОМ, КАК ХУН ВОЗРОДИЛА ХРАМ ВЕРНОЙ ЖЕНЫ И КАК ГОСПОЖА ВЭЙ ПЕРЕСЕЛИЛАСЬ В ЦЮЦЗЫ
И тут старый живописец объяснил:
– На север от столицы вашей страны, среди зеленых трав, стоит древний храм, посвященный Верной жене, а в нем – изображение Ван Чжао-цзюнь. Лицо воителя Хун, словно две капли воды, похоже на это изображение, только у Ван на переносице складочка, да в глазах ее меньше света, а на устах не играет улыбка.
Правитель монголов не поверил было старцу – и приказал немедленно доставить ему портрет из храма. Он повесил его на стену и попросил Хун стать возле изображения Ван. Сходство оказалось удивительным: словно два бутона распустились весной, и не поймешь, какой из двух краше! Правители северных земель взглянули на портрет и живую Хун с восточной стороны – и показалось им, будто два цветка лотоса раскрылись в Наньпу в восьмую луну. Посмотрели с западной стороны – увидели два божественных цветка в водах озера Сиху, две чашечки лотосов. Оба равно прекрасны, да только судьбы их разные. Умершая была первой женой императора и всю жизнь провела во дворце, а живой герой – только начинает жизнь, и что его ждет, никому не ведомо!
Добрая, отзывчивая Хун не выдержала и расплакалась: она вспомнила печальную историю Ван Чжао-цзюнь.
– Ван была женщиной, я – мужчина, – сказала она циньскому князю, – но родились мы на одной земле, потому я не могу быть безучастной, когда вспомню ее судьбу. Необыкновенную красавицу, любящую жену, ее принудили покинуть императорский дворец и поселиться на чужбине, в пустыне Белый Дракон. Там она и умерла, на прощание послав любимому привет, исполненный на лютне. Взгляните, князь, на ее изображение, неужели вам ее не жалко?
– Нет, мне не жалко Ван, – улыбнулся циньский князь, – мне жалко только, что вы родились мужчиной. Будь вы женщиной, князь Ян поставил бы для вас золотой дворец и поселил бы вас в нем, дабы никто не имел возможности смотреть на вашу красоту! Помните историю цзиньского Хань Шоу?
Он рассмеялся, не удержал улыбки и Ян.
Тем временем правители северных земель велели старому живописцу сделать копию с портрета Ван Чжао-цзюнь и поместить ее в алтаре выдающихся деятелей империи Мин. Хун подарила старцу серебра и шелку и наказала употребить все это на украшение храма Верной жены.
На другой день, поднявшись в горы и водрузив на вершине каменный обелиск с надписью о победе над ханом Елюем, император приказал войскам выступать к столице. Северные правители проводили Сына Неба до Дуньхуана. При прощании не было конца слезам и обещаниям о дружбе! Император спешил и без конца торопил Яна и циньского князя. В земле Шанцзюнь он повелел поставить отряд северных воинов, в земле Давань – воинов горных краев. Всюду, где проходило войско, император милостиво обещал народу мир и благоденствие. В столицу государь вступил с южным войском и сразу же направил во все края своей империи указ об освобождении населения от налогов и принудительных работ. В опустошенной варварами стране люди несказанно радовались вестям из столицы.
В первый же день по возвращении император вознес Небу благодарственные молитвы и совершил обряд жертвоприношения предкам в честь победы над жестоким врагом. Потом он щедро наградил участников похода. А вечером государь устроил в Красном дворце торжественный прием для всех подданных, совершивших на войне подвиги во славу родины и императора, и повелел кистью белого конского волоса вписать имена героев в Красные книги и Железные скрижали. Сын Неба приказал также переименовать Академию Безупречной Честности в Павильон Туч и Ветров и развесить по его стенам изображения князя Яна и других героев, дабы в памяти потомков сохранились благородные лица этих людей. Над входом в павильон государь самолично начертал знаки «Туча» и «Ветер».
На следующий день император собрал на пиршество всех придворных и первым поднял бокал за их здоровье и процветание, тогда все встали и возгласили здравицу Сыну Неба. Государь окинул взором приближенных и молвил:
– Вековая держава наша едва не погибла по причине легковерия вашего императора, но теперь все позади – благодаря вашей преданности она вновь прочна, как горы Тайшань! Ваш подвиг под стать деяниям чжоуского Сюань-вана и ханьского Сюань-ди! И сегодня мы видим, что никакие человеческие силы не могут сломить нашу державу: не ведавшие воли Неба варвары вернулись к себе домой, да еще голову своего предводителя нам оставили – это ли не хорошо?!
Гости бурно восславили императора и поздравили друг друга с победой.
Вторым поднял кубок Верховный полководец Ян Чан-цюй.
– В древних книгах сказано: «Трудно постичь волю Неба, а еще труднее нести бремя власти!» Мало одной веры во всемогущество Неба, требуются еще и добродетели! Мудрые правители былых времен знали: не бывает мира без войны, войны без мира, поэтому даже в годы покоя и благоденствия не забывали о войне. Я призываю ваше величество всегда помнить о днях, проведенных в крепости Ласточкино гнездо, и о ваших слугах, которые сегодня сидят за этим столом!
Император отвечал так:
– Слова ваши, князь, – бальзам на больное сердце! Мы никогда их не забудем!
С бокалом в руке поднялся Су Юй-цин.
– Ныне при дворе нашего государя царит всеобщее единодушие, приспешники предателя Лу Цзюня получили по заслугам. Но их еще немало осталось на государственных должностях, а это значит, что они могут всегда плести интриги при дворе. Призываю ваше величество лишить таких места и званий!
Яньский князь снова взял слово.
– Как я уже говорил однажды, «принцип правителя» означает единовластие: никаких союзов, никаких партий. Вы, ваше величество, стремитесь опереться на хороших подданных и отстранить от себя плохих. Но как отличить одних от других? Это трудное дело, и потому правителю следует уподобиться умелому плотнику: у того всякая щепочка в дело идет! Ваше величество приближает к себе подданного только после того, как тот проявит себя преданным государю и империи вроде Хоу-цзи и Се-и, мудрым вроде Конфуция и Мэн-цзы, бескорыстным вроде Бо-и и Шу-ци, долготерпеливым вроде Вэй Шэна. А надобно поощрять всякого за любой талант, забывая лишь вовсе бездарных. Есть у подданного хоть малые способности, испытайте его на военной или гражданской службе, дайте должность по его предназначению или же прогоните со двора. И меньше будет тогда промахов и ошибок! Вспомните негодяя Лу Цзюня, как прибрал он к рукам всю власть. Слабые перед ним трепетали, способные к нему подлаживались, лишенные богатства и знатности старались заручиться его расположением. Разве в этом единомыслие, верность и честь подданных? Прошу ваше величество забыть о придворных распрях, не вникать, кто был близок к предателю, кто далек от него, а взываю рассмотреть в каждом вашем слуге его таланты и добродетели!
Император согласился с доводами князя и приказал простить всех тех, кто некогда был близок к Лу Цзюню, но позднее отошел от него, не желая соучаствовать в преступлениях.
Затем государь подозвал к себе Яна и спрашивает:
– А что слышно о судьбе вашей наложницы Цзя по прозвищу Фея Лазоревого града? Мы простились с нею во дворце у моря и с той поры ничего о ней не знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202