33
Со стоном усевшись, Диджи сказал:
– Мне бы сейчас горячий душ, хорошую еду и возможность поспать, но все это будет только после взлета. Вам тоже придется этого ждать, мадам, но кое-что ждать не может, например, мои вопросы. Где вы были, Жискар, когда мы находились в такой серьезной опасности?
– Капитан, – сказал Жискар, – я не думал, что если на планете остались одни роботы, они могут представлять какую-то опасность. Кроме того, с вами остался Дэниел.
– Капитан, – сказал Дэниел, – я согласился, чтобы Жискар произвел разведку, а я бы оставался с мадам Глэдис и с вами.
– Вы договорились вдвоем и вы ни с кем не советовались?
– Да, капитан, – ответил Жискар.
– Если вы были уверены, что роботы безвредны, как же случилось, что два корабля погибли?
– Мне казалось, капитан, что на планете должны остаться люди, но они делают все возможное, чтобы не попасться вам на глаза. Я хотел знать, где они и что делают. Я искал их, допрашивая встречных роботов.
– И не нашли?
– Нет, капитан.
– Вы осматривали дом, откуда появилась надзирательница?
– Нет, капитан, но я был уверен, что людей там нет. Я и сейчас уверен.
– Но там была надзирательница.
– Да, капитан, но она робот.
– Опасный робот.
– К моему сожалению, я этого не знал, капитан.
– А вы можете чувствовать сожаление?
– Я выбрал это выражение для описания эффекта в моих позитронных проводниках. Это грубая аналогия того, что, похоже, испытывают люди, капитан.
– Как же вы не поняли, что робот может быть опасным?
– Три Закона Роботехники…
Глэдис прервала его:
– Прекратите, капитан. Жискар знает только то, на что он запрограммирован. Ни один робот не опасен для человека, если только между людьми нет смертельной ссоры и робот должен пытаться остановить ее. Дэниел и Жискар, без сомнения, защищали бы нас с минимальным, по возможности, вредом для других.
– Так ли? Дэниел действительно защищал вас. На вас напал робот, а не человек, так что не было проблемы, кого защищать. Однако, он показал поразительно малый успех, хотя Три Закона не препятствовали ему нанести повреждения роботу. Жискара же вообще не было, он появился как раз в тот момент, когда все было кончено. Нет ли тут симпатии между роботами? Не может ли быть, что роботы, защищая людей от роботов, испытывали, как сказал Жискар, сожаление? А может быть, неудача или отсутствие их…
– НЕТ ! – взорвалась Глэдис.
– Нет? Я не знал, что вы знаток роботехники, леди Глэдис.
– Я не роботехник, но я всю жизнь прожила с роботами. Ваши предположения смехотворны. Дэниел был готов отдать жизнь за меня, а Жискар сделал бы то же самое.
– И так сделал бы любой робот?
– Конечно.
– Однако эта Мандари вполне готова была убить меня. Допустим, она каким-то образом определила, что Дэниел такой же робот, как и она, и у нее не было запрета вредить ему. Но я-то бесспорно человек. Почему же она напала на меня? Насчет вас она колебалась, но признала, что вы человек. Как робот мог провести такую дискриминацию между вами и мной? Может, она все-таки не робот?
– Робот, – сказала Глэдис. – Но я, по правде сказать, не знаю, почему она так действовала. Я никогда не слышала о таком. Могу только предположить, что соляриане, научившись конструировать человекообразных роботов, создали их без защиты Трех Законов, хотя я бы поклялась, что из всех космонитов, соляриане менее всего были склонны сделать это. У соляриан огромное количество роботов, они полностью зависят от роботов – куда больше, чем другие космониты – и поэтому больше боятся их. В солярианских роботов встроены покорность и даже туповатость. Три Закона на Солярии сильнее, чем где бы то ни было. Но у меня нет другого объяснения.
– Извините меня, мадам Глэдис, – сказал Дэниел, – за вмешательство, но не позволите ли мне постараться объяснить поведение надзирательницы?
– Так и должно быть, – ядовито заметил Диджи. – Только робот может объяснить поведение робота.
– Сэр, – сказал Дэниел, – пока мы не поняли надзирательницу, мы не можем принять необходимые меры против солярианской опасности в дальнейшем. Я уверен, что есть способ понять ее поведение.
– Валяйте, – разрешил Диджи.
– Надзирательница, – начал Дэниел, – не сразу приняла меры против нас. Она стояла и ждала, видимо, не зная, как действовать. Когда вы, капитан, подошли к ней и заговорили, она объявила, что вы не человек, и тут же напала на вас. Когда я вмешался, она объявила, что я не человек, и тоже сразу напала на меня. Когда же мадам Глэдис вышла вперед и закричала на нее, надзирательница признала в ней человека и позволила командовать собой.
– Да, я помню, Дэниел. Но почему так?
– Мне кажется, капитан, что можно фундаментально изменить поведение робота, не трогая Трех Законов, если изменить определение «человека». В конце концов, человек – это то существо, которого принято считать человеком.
– Вот как? А как ВЫ определяете человека?
Дэниела не смущало присутствие или отсутствие сарказма. Он продолжал:
– Я сконструирован с детальным описанием внешности и поведения человека, капитан. Все, что выглядит под это описание, для меня человек. Таким образом, у нас внешность и поведение человека, а у надзирательницы только внешность, но не поведение. У надзирательницы также ключ к определению человека – речь, капитан. Солярианский акцент весьма своеобразен, и из всех существ, похожих на человека, надзирательница считает человеком лишь того, кто говорит по-соляриански. И, по-видимому, всякий, кто выглядит человеком, но не говорит по соляриански, должен уничтожаться без колебаний, равно как и корабль, привезший такое существо.
– Наверное, вы правы, – задумчиво сказал Диджи.
– У вас, капитан, поселенческий акцент, он сильно отличается от солярианского. Как только вы заговорили, вы показали себя перед надзирательницей нечеловеком. Она объявила об этом и напала на вас.
– А вы говорили с аврорским акцентом, и на вас тоже напали.
– Да, капитан. Но леди Глэдис говорила с подлинным солярианским произношением и была признана человеком.
Диджи некоторое время молчал, обдумывая дело, а затем сказал:
– Это опасное устройство даже для тех, кто должен пользоваться им. Если соляриане почему-то обратятся к такому роботу так, что робот не усмотрит подлинного акцента, этот солярианин немедленно будет убит. На месте солярианина я боялся бы подойти к такому роботу. При всех моих стараниях говорить на чистом солярианском, я мог бы сбиться и тут же был бы убит.
– Согласен, капитан, – сказал Дэниел, – и я думаю, именно поэтому те, кто производит роботов, обычно не ограничивают определение человека, а наоборот, расширяют насколько возможно. Но соляриане оставили планету. И тот факт, что надзирательница над роботами имеет такую опасную программу, лучшее доказательство, что соляриане действительно ушли и не встретятся здесь с опасностью. Соляриане в данный момент имеют касательство лишь к тому, чтобы ни один несолярианин не ступил на планету.
– Даже другие космониты?
– Полагаю, капитан, что было бы трудно определить человеческое существо, если включить десятки различных космонитских оттенков и исключить множество поселенческих. Определение только по одному солярианскому и то достаточно трудно.
– Вы очень умны, Дэниел, – сказал Диджи. – Я не одобряю роботов – конечно, не их самих, а их влияние на общество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95