Следующие выборы без Фастальфа наверняка будут вашими.
– Возможно. Ну и что?
– Вы станете de-facto лидером Совета и поведете аврорскую иностранную политику, всех Внешних Миров. И если мои планы принесут плоды, ваше правление будет столь успешным, что Совет выберет вас Председателем при первом удобном случае.
– Ваши мечты – мыльные пузыри, молодой человек. Но если все ваши предсказания сбудутся, что тогда?
– Вряд ли у вас хватит времени править Авророй и Институтом Роботехники одновременно. Вот я и прошу, чтобы вы, когда наконец решите уйти с вашего поста Главы Института, поддержите меня как своего преемника. Вряд ли вы можете сомневаться, что ваш выбор будет принят.
– Есть такая вещь, как квалификация для этого поста.
– Она у меня будет.
– Подождем – увидим.
– Я подожду и увижу, но вы обнаружите, что еще задолго до нашего полного успеха вы пожелаете даровать мне согласие на мою просьбу. Прошу вас, привыкайте к этой мысли.
– И все это прежде, чем я услышал хоть слово, – пробормотал Амадейро.
– Итак, вы член Института, а я должен привыкать к вашей личной мечте, но давайте кончать с предисловием и расскажите, как вы намерены уничтожить Землю.
Почти автоматически Амадейро сделал знак своим роботам, чтобы они забыли этот разговор. Мандамус, чуть заметно улыбнувшись, сделал то же самое для своих.
– Давайте начнем, – сказал Мандамус.
Но Амадейро тут же бросился в атаку.
– Вы уверены, что вы не сторонник Земли?
Мандамус оторопел:
– Я пришел к вам с предложением РАЗРУШИТЬ Землю.
– Но вы потомок солярианки в пятом поколении, как я понимаю.
– Да, сэр, это есть в общественной записи. Что же из этого?
– Солярианка долгое время была тесно связана как друг и протеже с Фастальфом. Я подумал, не симпатизируете ли вы его про-земным взглядам.
– Из-за своей пра-пра-прабабки? – Мандамус был искренне поражен, на миг в его лице вспыхнула досада, даже злость, но быстро исчезла, и он спокойно продолжал: – Точно так же и с вами тесно связана как друг и протеже Василия Фастальф, дочь доктора Фастальфа. Она его потомок в первом поколении. Мне интересно, она не симпатизирует его взглядам?
– Когда-то я тоже этим интересовался, – согласился Амадейро, – но она ни в коей мере не симпатизирует, так что в этом случае я перестал об этом задумываться.
– Вы можете перестать задумываться об этом и в моем случае, сэр. Я космонит и хочу, чтобы Галактикой правили космониты.
– Ну и прекрасно. Давайте описание своего плана.
– Я начну сначала, если вы не возражаете.
Доктор Амадейро, астрономы считают, что в нашей Галактике миллионы землеподобных планет, на которых люди могут жить после необходимых исправлений окружающей среды, но без каких-либо геологических преобразований. Их атмосфера пригодна для дыхания, есть вода, почва и климат подходящие, существует жизнь. В самом деле, их атмосфера не могла бы содержать свободного кислорода при отсутствии хотя бы океанского планктона.
Почва в основном голая, но как только она и океан подвергаются биологическому изменению, их сразу же завоевывают земной жизнью. Жизнь расцветает и планету можно заселять.
Сотни таких планет были открыты и изучены, и примерно половина их уже занята поселенцами.
Однако из всех открытых нами пригодных для обитания планет, нет ни одной с такими огромными вариациями и избытком жизни, как на Земле. Нигде нет ничего более сложного, чем беспозвоночные червеобразные или насекомоподобные, а из растительного мира – папоротникообразные кустарники. О разуме или о чем-то близком к нему нет и речи.
Амадейро слушал эти нудные сентенции и думал: шпарит наизусть. Вслух он сказал:
– Доктор Мандамус, я не планетолог, но все, что вы говорите, мне известно.
– Как я сказал, доктор Амадейро, я начал сначала. Астрономы все больше и больше убеждаются, что все или почти все планеты Галактики, пригодные для обитания, заметно отличаются от Земли. По каким-то причинам Земля – планета необычная, и эволюция на ней происходила чрезмерно быстро и полностью уродливым манером.
– Обычный аргумент, – сказал Амадейро. – Если бы в Галактике существовали другие разумные, так же развитые, как мы, они знали бы о нашем существовании и тем или иным путем дали бы о себе знать.
– Да, сэр. В сущности, будь в Галактике другие разумные существа, более передовые, чем мы, у нас с самого начала не было бы шанса на экспансию. Отсюда совершенно ясно, что в Галактике есть только одни существа, способные путешествовать в гиперпространстве. Что мы вообще единственный разум в Галактике, еще не вполне ясно, но за это очень большой шанс.
Теперь Амадейро слушал со скучающей полуулыбкой. Молодой человек дидактичен, подавлен тупым ритмом своей мономании. Парень с завихрениями, и слабая надежда Амадейро, что у этого Мандамуса действительно есть что-то, могущее повернуть поток истории, начала увядать.
– Вы продолжаете сообщать известные мне вещи, доктор Мандамус. Все знают, что Земля уникальна и что мы, по всей вероятности, единственные разумные существа в Галактике.
– Но никто не задавался простым вопросом: ПОЧЕМУ? Земляне и поселенцы не задают его. Они принимают факт. У них мистическое отношение к Земле, они считают ее священным миром и необычные ее свойства принимают как должное. А мы, космониты, тоже не спрашивали. Мы игнорируем этот вопрос. Для нас куда лучше не думать о Земле вовсе, потому что иначе нам придется считать себя потомками землян.
– Не вижу добродетели в этом вопросе, – сказал Амадейро. – Нам не нужно искать сложных ответов на это «почему». Случайные процессы играют важную роль в эволюции и в какой-то мере во всех вещах. Если есть миллионы пригодных для жизни планет, эволюция может происходить на них по-разному. На одних быстрее, на других медленнее, где-то исключительно медленно, а где-то исключительно быстро. Земле повезло, что на ней эволюция происходила исключительно быстро, и поэтому вы здесь. Так что, если мы спрашиваем «почему», естественным достаточным ответом будет «случайность».
Амадейро ожидал, что Мандамус выдаст свое «завихрение» взрывом ярости на выдающееся логическое утверждение, представленное в смешном виде, которое полностью расшатывало его тезис. Однако Мандамус просто смотрел на Амадейро некоторое время, а затем спокойно сказал:
– Нет, – и помолчав, продолжал: – Для многократного ускорения эволюции нужно нечто большее, чем одна-две случайности.
На каждой планете, кроме Земли, скорость эволюции близко связана с потоком космической радиации, производящей мутации в замедленном ритме. Эта скорость вовсе не результат случайности. На Земле что-то произвело много больше мутаций, чем на других планетах, и это что-то не имело отношения к космической радиации, потому что она поражает Землю в сколько-нибудь значительном количестве. Теперь вы, наверное, видите чуть более ясно, почему это «почему» важно.
– Ну, доктор Мандамус, поскольку я все еще слушаю, и даже с большим терпением, чем сам предполагал, ответьте на вопрос, который вы так настойчиво поднимаете. Или у вас есть только вопрос, но не ответ?
– У меня есть ответ, – сказал Мандамус, – и он зависит от факта, что Земля уникальна еще в одном смысле.
– Разрешите угадать. Вы имеете в виду большой спутник. Но вы же не считаете, что это ваше открытие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Возможно. Ну и что?
– Вы станете de-facto лидером Совета и поведете аврорскую иностранную политику, всех Внешних Миров. И если мои планы принесут плоды, ваше правление будет столь успешным, что Совет выберет вас Председателем при первом удобном случае.
– Ваши мечты – мыльные пузыри, молодой человек. Но если все ваши предсказания сбудутся, что тогда?
– Вряд ли у вас хватит времени править Авророй и Институтом Роботехники одновременно. Вот я и прошу, чтобы вы, когда наконец решите уйти с вашего поста Главы Института, поддержите меня как своего преемника. Вряд ли вы можете сомневаться, что ваш выбор будет принят.
– Есть такая вещь, как квалификация для этого поста.
– Она у меня будет.
– Подождем – увидим.
– Я подожду и увижу, но вы обнаружите, что еще задолго до нашего полного успеха вы пожелаете даровать мне согласие на мою просьбу. Прошу вас, привыкайте к этой мысли.
– И все это прежде, чем я услышал хоть слово, – пробормотал Амадейро.
– Итак, вы член Института, а я должен привыкать к вашей личной мечте, но давайте кончать с предисловием и расскажите, как вы намерены уничтожить Землю.
Почти автоматически Амадейро сделал знак своим роботам, чтобы они забыли этот разговор. Мандамус, чуть заметно улыбнувшись, сделал то же самое для своих.
– Давайте начнем, – сказал Мандамус.
Но Амадейро тут же бросился в атаку.
– Вы уверены, что вы не сторонник Земли?
Мандамус оторопел:
– Я пришел к вам с предложением РАЗРУШИТЬ Землю.
– Но вы потомок солярианки в пятом поколении, как я понимаю.
– Да, сэр, это есть в общественной записи. Что же из этого?
– Солярианка долгое время была тесно связана как друг и протеже с Фастальфом. Я подумал, не симпатизируете ли вы его про-земным взглядам.
– Из-за своей пра-пра-прабабки? – Мандамус был искренне поражен, на миг в его лице вспыхнула досада, даже злость, но быстро исчезла, и он спокойно продолжал: – Точно так же и с вами тесно связана как друг и протеже Василия Фастальф, дочь доктора Фастальфа. Она его потомок в первом поколении. Мне интересно, она не симпатизирует его взглядам?
– Когда-то я тоже этим интересовался, – согласился Амадейро, – но она ни в коей мере не симпатизирует, так что в этом случае я перестал об этом задумываться.
– Вы можете перестать задумываться об этом и в моем случае, сэр. Я космонит и хочу, чтобы Галактикой правили космониты.
– Ну и прекрасно. Давайте описание своего плана.
– Я начну сначала, если вы не возражаете.
Доктор Амадейро, астрономы считают, что в нашей Галактике миллионы землеподобных планет, на которых люди могут жить после необходимых исправлений окружающей среды, но без каких-либо геологических преобразований. Их атмосфера пригодна для дыхания, есть вода, почва и климат подходящие, существует жизнь. В самом деле, их атмосфера не могла бы содержать свободного кислорода при отсутствии хотя бы океанского планктона.
Почва в основном голая, но как только она и океан подвергаются биологическому изменению, их сразу же завоевывают земной жизнью. Жизнь расцветает и планету можно заселять.
Сотни таких планет были открыты и изучены, и примерно половина их уже занята поселенцами.
Однако из всех открытых нами пригодных для обитания планет, нет ни одной с такими огромными вариациями и избытком жизни, как на Земле. Нигде нет ничего более сложного, чем беспозвоночные червеобразные или насекомоподобные, а из растительного мира – папоротникообразные кустарники. О разуме или о чем-то близком к нему нет и речи.
Амадейро слушал эти нудные сентенции и думал: шпарит наизусть. Вслух он сказал:
– Доктор Мандамус, я не планетолог, но все, что вы говорите, мне известно.
– Как я сказал, доктор Амадейро, я начал сначала. Астрономы все больше и больше убеждаются, что все или почти все планеты Галактики, пригодные для обитания, заметно отличаются от Земли. По каким-то причинам Земля – планета необычная, и эволюция на ней происходила чрезмерно быстро и полностью уродливым манером.
– Обычный аргумент, – сказал Амадейро. – Если бы в Галактике существовали другие разумные, так же развитые, как мы, они знали бы о нашем существовании и тем или иным путем дали бы о себе знать.
– Да, сэр. В сущности, будь в Галактике другие разумные существа, более передовые, чем мы, у нас с самого начала не было бы шанса на экспансию. Отсюда совершенно ясно, что в Галактике есть только одни существа, способные путешествовать в гиперпространстве. Что мы вообще единственный разум в Галактике, еще не вполне ясно, но за это очень большой шанс.
Теперь Амадейро слушал со скучающей полуулыбкой. Молодой человек дидактичен, подавлен тупым ритмом своей мономании. Парень с завихрениями, и слабая надежда Амадейро, что у этого Мандамуса действительно есть что-то, могущее повернуть поток истории, начала увядать.
– Вы продолжаете сообщать известные мне вещи, доктор Мандамус. Все знают, что Земля уникальна и что мы, по всей вероятности, единственные разумные существа в Галактике.
– Но никто не задавался простым вопросом: ПОЧЕМУ? Земляне и поселенцы не задают его. Они принимают факт. У них мистическое отношение к Земле, они считают ее священным миром и необычные ее свойства принимают как должное. А мы, космониты, тоже не спрашивали. Мы игнорируем этот вопрос. Для нас куда лучше не думать о Земле вовсе, потому что иначе нам придется считать себя потомками землян.
– Не вижу добродетели в этом вопросе, – сказал Амадейро. – Нам не нужно искать сложных ответов на это «почему». Случайные процессы играют важную роль в эволюции и в какой-то мере во всех вещах. Если есть миллионы пригодных для жизни планет, эволюция может происходить на них по-разному. На одних быстрее, на других медленнее, где-то исключительно медленно, а где-то исключительно быстро. Земле повезло, что на ней эволюция происходила исключительно быстро, и поэтому вы здесь. Так что, если мы спрашиваем «почему», естественным достаточным ответом будет «случайность».
Амадейро ожидал, что Мандамус выдаст свое «завихрение» взрывом ярости на выдающееся логическое утверждение, представленное в смешном виде, которое полностью расшатывало его тезис. Однако Мандамус просто смотрел на Амадейро некоторое время, а затем спокойно сказал:
– Нет, – и помолчав, продолжал: – Для многократного ускорения эволюции нужно нечто большее, чем одна-две случайности.
На каждой планете, кроме Земли, скорость эволюции близко связана с потоком космической радиации, производящей мутации в замедленном ритме. Эта скорость вовсе не результат случайности. На Земле что-то произвело много больше мутаций, чем на других планетах, и это что-то не имело отношения к космической радиации, потому что она поражает Землю в сколько-нибудь значительном количестве. Теперь вы, наверное, видите чуть более ясно, почему это «почему» важно.
– Ну, доктор Мандамус, поскольку я все еще слушаю, и даже с большим терпением, чем сам предполагал, ответьте на вопрос, который вы так настойчиво поднимаете. Или у вас есть только вопрос, но не ответ?
– У меня есть ответ, – сказал Мандамус, – и он зависит от факта, что Земля уникальна еще в одном смысле.
– Разрешите угадать. Вы имеете в виду большой спутник. Но вы же не считаете, что это ваше открытие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95