Выскочил из-за домов и остолбенел: у железнодорожного моста метались и падали люди, по которым в упор стреляли солдаты. Над толпой взвилось красное знамя и снова исчезло.
– Пли! Пли! – истошно командовал офицер.
Ружейная стрельба, рев толпы, стенания умирающих сливались в дикий гул.
Цандера кто-то схватил за воротник:
– Куда? Убьют! Марш назад!
Он увидел усатое лицо городового и отлетел в снег. Мимо, с винтовками наизготовку, пробежали солдаты.
Цандер поднялся. По спине хлестко ударила казацкая плетка.
– Пошел! Пошел, покуда цел! – Снежною пылью из-под копыт хлестнуло в глаза.
Цандер бросился в переулок, свернул под арку ворот, прижался к цоколю дома. Мимо бежали перепуганные люди, скакали лошади, слышались дикие крики, стрельба…
Когда наступило минутное затишье, он перебежал на другую сторону, проходным двором вышел на знакомую улицу и остановился в раздумье: «Пустят ли или не пустят?»
За углом опять зацокали копыта. Он бросился в подъезд и мигом взлетел на четвертый этаж, дернул ручку звонка.
– Кто там? – спросил тревожный женский голос по-латышски.
– Товарищ Яниса, Цандер… Помните, занимался с ним летом по математике.
– Вы один?
– Один! – выдохнул Цандер.
Щелкнул засов, и дверь приоткрылась:
– Входите быстрей!
Цандер вошел в полумрак передней, остановился.
– Проходите в кухню, мы спасаемся там.
– Спасибо! – прошептал Фридрих и, не раздеваясь, на цыпочках прошел в кухню, где у толстой стены на полу сидели Янис, Пауль и их сестренка Марта, худенькая, голенастая, с огромными синими глазами.
– Ты был там? Все видел? – вскочил навстречу высокий Янис.
– Да, видел… – Цандер сел на табуретку к плите и закрыл лицо руками. Ему не хотелось, чтоб Янис и другие видели, что по его щекам текут слезы…
5
Скоро стрельба стихла, и Янис, попросив Фридриха раздеться, отвел его в столовую. Разбитое пулей окно заткнули подушкой. Сидели молча. Фридрих механически листал какой-то журнал, Янис сжимал и разжимал большие руки и угрюмо смотрел в темное окно. Ждал отца. Отец служил на железной дороге паровозным машинистом и эту неделю приходил домой к шести. Теперь уже шел восьмой час… Мать, брат Пауль и сестренка сидели на кухне. Они тоже боялись за отца, и при каждом звуке на лестнице кто-нибудь бросался к двери.
Фридрих знал, что о нем так же тревожатся дома, понимал, что надо идти, но не мог успокоиться: перед глазами неотступно вставали лошадиные морды и страшные картины расстрела людей.
Молчанье становилось тягостным, и он заговорил первый:
– Янис, мы друзья и не должны чуждаться друг друга.
– Да, не должны…
– Ты боишься за отца?
– Боюсь.
– Думаешь, он мог быть там?
– Да, мог… В девяносто девятом, когда был бунт, он работал на фабрике «Феникс» и участвовал в демонстрации… Тогда убили его лучшего друга… Он горяч и мог опять ввязаться в драку…
Вдруг раздался звонок.
– Он! Он! Отец! – радостно закричал Янис и бросился открывать дверь.
Минут пять, пока отец раздевался и мылся, окруженный домочадцами, Фридрих сидел один, чувствуя себя очень неловко. Но вот в столовую вошел могучий бородатый великан и, крепко сжав в большой ладони его худую руку, добродушно улыбнулся:
– Что, мальчик, и тебе случилось побывать в переплете?
– Да, чуть не задавили казаки… И пули свистели над головой.
– Значит, прошел боевое крещенье! Это хорошо! Молодые люди должны быть храбрыми – вам придется биться за новую жизнь.
– Разве сегодня была битва? Сегодня был дикий расстрел! – с негодованием воскликнул Фридрих.
– Завтра может быть иначе, – сурово сказал великан. – Народ терпелив, но терпенье может и лопнуть…
– Отец, Фридрих едва ли тебя поймет, – прервал Янис.
– А я уверен, что поймет, – забасил Кудзинь. – Когда-то меня лечил его отец. Это очень справедливый человек! И сын, уверен, пошел в него.
– Вы правы, господин Кудзинь, я ненавижу жестокость, – горячо заговорил Фридрих. – И то, что видел сегодня, не забуду никогда!
– Славно, мальчик! Ты хорошо сказал: убийство не забывается и не прощается.
– Я только не пойму, из-за чего все это началось, – сказал Цандер.
– Разве ты не знаешь о зверском расстреле рабочей демонстрации в Петербурге? Ведь там погибло больше тысячи человек.
– Да, да, я слышал… Это трагедия.
– Рабочие Риги устроили демонстрацию в знак протеста, и, как ты видел, их встретили пулями.
– Кто же мог приказать? Неужели царь?
– Не знаю, мой мальчик. Этого я не знаю…
Цандер поднялся.
– Господин Кудзинь, а я смогу сейчас пробраться в Задвинье?
– Нет, это невозможно. Трамваи не ходят. Набережная и мост оцеплены войсками. Оставайся ночевать у нас. Мы хотя и простые люди, но, право, тебе будет здесь хорошо. Сейчас поужинаем и – спать. А утром будет виднее, что делать. Ну, что, мой мальчик?
– Спасибо, но боюсь, как бы не стеснить…
– Полно, мы не господа. Эй, жена, – крикнул он на кухню, – неси, пожалуйста, ужин, сын доктора Цандера остается у нас!
Глава вторая
1
Ночью Фридрих метался, его душили кошмары. Проснулся поздно, в поту, с сильной головной болью. С трудом поднявшись, стал собираться домой. Янис пошел его проводить. На воздухе Фридриху стало немного лучше. Янис посадил его в вагон трамвая, крепко пожал руку, пообещав завтра же навестить.
Приближаясь к плавучему мосту, трамвай замедлил движение – мимо шагала рота солдат.
– Смотрите, смотрите, что делается! – крикнула женщина, укутанная в шаль.
Все бросились к окнам. Фридрих повернул голову и узнал то место у железнодорожного моста, где вчера был расстрел демонстрантов. На белой площади, оцепленной войсками, еще лежали убитые. Солдаты в высоких шапках поспешно складывали трупы на ломовые дроги, запряженные битюгами. У цепи солдат кричали и плакали женщины, толпился народ.
У Фридриха закружилась голова. Чтоб не упасть со скамейки, он ухватился за ремень на оконной раме. На лице выступил пот, губы побледнели. Но в это время трамвай зазвенел и тронулся. Пахнуло студеным ветром. Фридрих глубоко вздохнул, отер пот, вытянув ноги, откинулся на скамейку, закрыл глаза.
– Господа, реалист, кажется, теряет сознание, – с тревогой сказала пожилая женщина.
– Позвольте, позвольте, – послышался энергичный голос, и чернобородый мужчина в каракулевой шапке протиснулся ближе, – это, господа, сын доктора Цандера. Видно, заболел. Мы проводим его. Эй, Сергей! – крикнул он. – Пробирайся сюда.
Молодой чернявый парень быстро протиснулся, поглядел в окно:
– Хорошо бы сойти здесь.
– Верно! – согласился отец и сделал знак кондуктору.
Тот остановил трамвай.
– Ну, господин Цандер, пойдемте, мы вас проводим, – сказал чернявый парень и взял Фридриха под руку. Отец подхватил с другой стороны…
Старая няня, услыхав чужой, настойчивый звонок, накинув полушалок, поспешила открыть дверь.
– Фридрих, голубчик… Ой, что же с ним? – с испугом спросила она.
– Должно, заболел, – сказал чернобородый, – мы в трамвае увидели его…
– Спасибо вам, голубчики, спасибо! Отец-то вчера глаз не сомкнул – до двух часов ездил на извозчике по Риге и по знакомым… А утром, чуть свет – опять умчался. Уж вы помогите, пожалуйста, его довести до постели, – распахивая двери, засуетилась няня. – Вот сюда, сюда, в спальню.
– Ничего, ничего, я сам, няня, – глухо сказал Фридрих, идя за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Пли! Пли! – истошно командовал офицер.
Ружейная стрельба, рев толпы, стенания умирающих сливались в дикий гул.
Цандера кто-то схватил за воротник:
– Куда? Убьют! Марш назад!
Он увидел усатое лицо городового и отлетел в снег. Мимо, с винтовками наизготовку, пробежали солдаты.
Цандер поднялся. По спине хлестко ударила казацкая плетка.
– Пошел! Пошел, покуда цел! – Снежною пылью из-под копыт хлестнуло в глаза.
Цандер бросился в переулок, свернул под арку ворот, прижался к цоколю дома. Мимо бежали перепуганные люди, скакали лошади, слышались дикие крики, стрельба…
Когда наступило минутное затишье, он перебежал на другую сторону, проходным двором вышел на знакомую улицу и остановился в раздумье: «Пустят ли или не пустят?»
За углом опять зацокали копыта. Он бросился в подъезд и мигом взлетел на четвертый этаж, дернул ручку звонка.
– Кто там? – спросил тревожный женский голос по-латышски.
– Товарищ Яниса, Цандер… Помните, занимался с ним летом по математике.
– Вы один?
– Один! – выдохнул Цандер.
Щелкнул засов, и дверь приоткрылась:
– Входите быстрей!
Цандер вошел в полумрак передней, остановился.
– Проходите в кухню, мы спасаемся там.
– Спасибо! – прошептал Фридрих и, не раздеваясь, на цыпочках прошел в кухню, где у толстой стены на полу сидели Янис, Пауль и их сестренка Марта, худенькая, голенастая, с огромными синими глазами.
– Ты был там? Все видел? – вскочил навстречу высокий Янис.
– Да, видел… – Цандер сел на табуретку к плите и закрыл лицо руками. Ему не хотелось, чтоб Янис и другие видели, что по его щекам текут слезы…
5
Скоро стрельба стихла, и Янис, попросив Фридриха раздеться, отвел его в столовую. Разбитое пулей окно заткнули подушкой. Сидели молча. Фридрих механически листал какой-то журнал, Янис сжимал и разжимал большие руки и угрюмо смотрел в темное окно. Ждал отца. Отец служил на железной дороге паровозным машинистом и эту неделю приходил домой к шести. Теперь уже шел восьмой час… Мать, брат Пауль и сестренка сидели на кухне. Они тоже боялись за отца, и при каждом звуке на лестнице кто-нибудь бросался к двери.
Фридрих знал, что о нем так же тревожатся дома, понимал, что надо идти, но не мог успокоиться: перед глазами неотступно вставали лошадиные морды и страшные картины расстрела людей.
Молчанье становилось тягостным, и он заговорил первый:
– Янис, мы друзья и не должны чуждаться друг друга.
– Да, не должны…
– Ты боишься за отца?
– Боюсь.
– Думаешь, он мог быть там?
– Да, мог… В девяносто девятом, когда был бунт, он работал на фабрике «Феникс» и участвовал в демонстрации… Тогда убили его лучшего друга… Он горяч и мог опять ввязаться в драку…
Вдруг раздался звонок.
– Он! Он! Отец! – радостно закричал Янис и бросился открывать дверь.
Минут пять, пока отец раздевался и мылся, окруженный домочадцами, Фридрих сидел один, чувствуя себя очень неловко. Но вот в столовую вошел могучий бородатый великан и, крепко сжав в большой ладони его худую руку, добродушно улыбнулся:
– Что, мальчик, и тебе случилось побывать в переплете?
– Да, чуть не задавили казаки… И пули свистели над головой.
– Значит, прошел боевое крещенье! Это хорошо! Молодые люди должны быть храбрыми – вам придется биться за новую жизнь.
– Разве сегодня была битва? Сегодня был дикий расстрел! – с негодованием воскликнул Фридрих.
– Завтра может быть иначе, – сурово сказал великан. – Народ терпелив, но терпенье может и лопнуть…
– Отец, Фридрих едва ли тебя поймет, – прервал Янис.
– А я уверен, что поймет, – забасил Кудзинь. – Когда-то меня лечил его отец. Это очень справедливый человек! И сын, уверен, пошел в него.
– Вы правы, господин Кудзинь, я ненавижу жестокость, – горячо заговорил Фридрих. – И то, что видел сегодня, не забуду никогда!
– Славно, мальчик! Ты хорошо сказал: убийство не забывается и не прощается.
– Я только не пойму, из-за чего все это началось, – сказал Цандер.
– Разве ты не знаешь о зверском расстреле рабочей демонстрации в Петербурге? Ведь там погибло больше тысячи человек.
– Да, да, я слышал… Это трагедия.
– Рабочие Риги устроили демонстрацию в знак протеста, и, как ты видел, их встретили пулями.
– Кто же мог приказать? Неужели царь?
– Не знаю, мой мальчик. Этого я не знаю…
Цандер поднялся.
– Господин Кудзинь, а я смогу сейчас пробраться в Задвинье?
– Нет, это невозможно. Трамваи не ходят. Набережная и мост оцеплены войсками. Оставайся ночевать у нас. Мы хотя и простые люди, но, право, тебе будет здесь хорошо. Сейчас поужинаем и – спать. А утром будет виднее, что делать. Ну, что, мой мальчик?
– Спасибо, но боюсь, как бы не стеснить…
– Полно, мы не господа. Эй, жена, – крикнул он на кухню, – неси, пожалуйста, ужин, сын доктора Цандера остается у нас!
Глава вторая
1
Ночью Фридрих метался, его душили кошмары. Проснулся поздно, в поту, с сильной головной болью. С трудом поднявшись, стал собираться домой. Янис пошел его проводить. На воздухе Фридриху стало немного лучше. Янис посадил его в вагон трамвая, крепко пожал руку, пообещав завтра же навестить.
Приближаясь к плавучему мосту, трамвай замедлил движение – мимо шагала рота солдат.
– Смотрите, смотрите, что делается! – крикнула женщина, укутанная в шаль.
Все бросились к окнам. Фридрих повернул голову и узнал то место у железнодорожного моста, где вчера был расстрел демонстрантов. На белой площади, оцепленной войсками, еще лежали убитые. Солдаты в высоких шапках поспешно складывали трупы на ломовые дроги, запряженные битюгами. У цепи солдат кричали и плакали женщины, толпился народ.
У Фридриха закружилась голова. Чтоб не упасть со скамейки, он ухватился за ремень на оконной раме. На лице выступил пот, губы побледнели. Но в это время трамвай зазвенел и тронулся. Пахнуло студеным ветром. Фридрих глубоко вздохнул, отер пот, вытянув ноги, откинулся на скамейку, закрыл глаза.
– Господа, реалист, кажется, теряет сознание, – с тревогой сказала пожилая женщина.
– Позвольте, позвольте, – послышался энергичный голос, и чернобородый мужчина в каракулевой шапке протиснулся ближе, – это, господа, сын доктора Цандера. Видно, заболел. Мы проводим его. Эй, Сергей! – крикнул он. – Пробирайся сюда.
Молодой чернявый парень быстро протиснулся, поглядел в окно:
– Хорошо бы сойти здесь.
– Верно! – согласился отец и сделал знак кондуктору.
Тот остановил трамвай.
– Ну, господин Цандер, пойдемте, мы вас проводим, – сказал чернявый парень и взял Фридриха под руку. Отец подхватил с другой стороны…
Старая няня, услыхав чужой, настойчивый звонок, накинув полушалок, поспешила открыть дверь.
– Фридрих, голубчик… Ой, что же с ним? – с испугом спросила она.
– Должно, заболел, – сказал чернобородый, – мы в трамвае увидели его…
– Спасибо вам, голубчики, спасибо! Отец-то вчера глаз не сомкнул – до двух часов ездил на извозчике по Риге и по знакомым… А утром, чуть свет – опять умчался. Уж вы помогите, пожалуйста, его довести до постели, – распахивая двери, засуетилась няня. – Вот сюда, сюда, в спальню.
– Ничего, ничего, я сам, няня, – глухо сказал Фридрих, идя за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154