В этой статье Циолковский полемизирует с французским ученым Эсно Пельтри. А может быть, Эсно Пельтри уже строит ракету?.. А немцы? А американцы? У нас нет никаких сведений о западных исследователях. Но это не значит, что они сидят сложа руки…
Сейчас, когда наметился перелом в войне – надо начинать практические работы по ракете, надо объединиться всем изобретателям и работать сообща. Почему бы Циолковского не пригласить в Москву? Конечно, он не инженер и едва ли бы мог возглавить практические работы, но его авторитет и советы нам бы помогли.
В подъезде было темно. По обледенелой лестнице, ощупью Цандер поднялся на второй этаж, дернул ручку звонка.
Ему открыл сам Стрешнев:
– Фридрих? Очень рад! А я, признаться, хотел ехать к тебе. Раздевайся, проходи.
– Видимо, действительно мысли передаются на расстоянии, раз ты собирался ко мне, – улыбнулся Цандер. – А я вот только из библиотеки, – продолжал говорить он, проходя в гостиную и усаживаясь на знакомом диване, – перечитал статью Циолковского и пришел к выводу, что нам надо начинать сообща.
– Ты о чем, Фридрих?
– Да опять же о ракете. Скоро войне конец. Надо начинать действовать. Спишись с Циолковским, вы же друзья. Может быть, он приедет в Москву? Мы бы вместе составили письмо Ленину, а?
– Это невозможно сейчас… – смущенно, с трудом подбирая слова, заговорил Стрешнев. – Невозможно потому, что… впрочем, какая-то дикая нелепость…
– Да что, что случилось? – испуганно спросил Цандер, схватив его за руки.
– Вот письмо из Калуги, от отца… Только сегодня получил… Одним словом – Циолковский арестован Чека…
8
Еще не прошло года, а уж о Цандере на заводе заговорили, как о замечательном инженере. В декабре он был назначен на должность заведующего техническим бюро.
На него возлагались надежды и ответственность за создание первого советского авиационного двигателя.
Цандер не был обрадован этим назначением, так как административные обязанности будут отнимать много времени, помимо рабочего. А отказ могли истолковать как саботаж. И Цандер перешел в отдельный кабинет.
Работа по созданию нового двигателя поначалу казалась ему интересной и увлекательной. Но когда были сделаны все расчеты и рабочие чертежи, когда работу перенесли в цеха, он затосковал. Было обидно, что этот первый советский двигатель не совершит революцию в моторостроении. «Конечно, он обещает быть лучше, мощней и надежней иностранных, покупных, но пока его делают и осваивают, на Западе могут появиться новые, значительно более сильные моторы».
Цандер пригласил Стрешнева, решив поговорить с ним как с другом.
Стрешнев, выслушав его доводы, раздумывая, тихонько стал отбивать пальцами «Марсельезу».
– Ну что, Андрей, ты не согласен со мной?
– В технике идет и будет идти вечное соревнование, Фридрих.
– Согласен. Это неизбежно. Но можно двигаться вперед маленькими жалкими шажками, а можно совершать прыжки.
– Говорят: тише едешь – дальше будешь!
– Нот, я не согласен, – запротестовал Цандер. – Мы сейчас, по существу, занимаемся компиляцией и создаем улучшенную конструкцию, а я за то, чтоб создавать новый тип двигателя.
9
– Если вопрос стоит так – я за прыжки! – с улыбкой воскликнул Стрешнев и, расправив бороду, поднялся, обнял друга:
– Ну-ка выкладывай, Фридрих, что у тебя за идея?
– Я думаю, Андрей, что теперешние бензиновые моторы нуждаются в коренной переделке. Они маломощны. Для моего воздушного корабля потребовалось бы пять моторов! Это утяжелило бы вес корабля в несколько раз и загубило бы все дело.
– Для твоего корабля наши двигатели не годятся, согласен. Но ведь это не значит, что они непригодны для самолетов?
– Не спеши, Андрей, я еще не сказал главного.
– Ты хочешь увеличить мощность, но ведь это немыслимо без увеличения веса?
– Возможно. Я уберу карбюратор.
– Что?! Ты это серьезно, Фридрих?
– Да! Сейчас горючая смесь подается в распыленном состоянии. Для сжигания ее приходится сжимать. Коэффициент полезного действия очень мал…
– Что же предлагаешь ты?
– Убрать карбюратор и заменить его насосом. Подавать горючее, скажем нефть, прямо в цилиндры под большим давлением, вместе с жидким кислородом. Я высчитывал – это даст огромный эффект! При этом же объеме цилиндра мощность возрастет почти втрое.
– Интересно! – Стрешнев прошелся по кабинету. – У тебя уже созрел проект?
– Еще нет, но я буду над ним работать. Такой двигатель, снабженный несколькими винтами, сможет провести межпланетный корабль через плотные слои атмосферы. Ну, как ты отнесешься к этому замыслу?
– Замысел отличный! Но будет ли хорош такой двигатель – я еще не уверен… Ты должен работать над проектом и пока никому об этом не говорить.
– Почему, Андрей?
– Так будет лучше. Поверь. И главное – не осуждай то, что делаем мы. Первый советский авиационный двигатель должен быть освоен нами, и как можно быстрей. Это очень важно. Фридрих! Очень! От успеха этой работы будут зависеть и межпланетные полеты.
10
В то время, когда Фридрих Цандер работал над чертежами и схемами двигателя высокого давления, по другую сторону океана, в Америке, в живописном университетском городе Вустере, за письменным столом сидел другой изобретатель – Роберт Годдард.
Это был высокий худощавый человек с большим лбом и спокойными темными глазами.
Перед ним, на столе, освещенном мягким светом окон, лежали гранки научной работы «Метод достижения крайних высот».
Дочитав последнюю 69-ю страницу, Годдард поставил свою подпись, бросил на гранки ручку с золотым пером и, закурив сигару, стал прогуливаться по просторному, уставленному книгами, кабинету.
Будучи профессором физики в университете имени Кларка, Годдард с четырнадцатого года вел опыты с пороховыми ракетами, пытаясь поднять их на высоты, превосходящие полет воздушного шара. Опыты предпринимались с целью ведения метеорологических наблюдений.
Три года назад он написал работу, гранки которой сейчас лежали у него на столе, и послал ее в Смитсоновский институт, прося субсидию на создание высотной ракеты.
Из института пришло письмо с просьбой назвать испрашиваемую сумму.
«Я осмелюсь назвать сумму в 250 долларов», – скромно ответил Годдард.
Через несколько дней была получена телеграмма: «Смитсоновский институт, для начала работ над ракетой, выделяет пять тысяч долларов»…
– Ого! – воскликнул Годдард. – Это же мой пятилетний заработок! Теперь я смогу развернуться…
За три года Годдард изготовил несколько пороховых ракет оригинальной конструкции. Созданием в этих ракетах выводной трубы особой формы Годдарду удалось до шестидесяти четырех процентов химической энергии пороха переводить в механическую энергию вытекающих газов. В обычной же пороховой ракете используется только два процента энергии пороха. В пушке не более шестнадцати.
Благодаря этому удачному изобретению Годдарду удалось достичь довольно высокой скорости газовой струи – 2290–2430 метров в секунду. Он решил совершенствовать свои ракеты и, чтоб добиться новых ассигнований, задумал опубликовать залежавшуюся рукопись.
Работа его была написана научным языком, с множеством формул, и он не рассчитывал на широкий успех. Однако закончил ее весьма интригующеей фразой:
«Проведенные опыты позволяют надеяться, что в недалекое время станет возможно послать ракету на Луну и произвести там взрыв осветительного снаряда такой силы, что вспышка будет видна с Земли».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154