Девочка с острым зрением, о которой мы говорили выше, могла целиком по
памяти пересказывать книги, которые были ей интересны. Но она испытывала
крайнюю неприязнь к математике и анатомии и не только не могла их выучить,
но и становилась миопиком, когда мысль о них приходила ей в голову. Она
могла прочитать буквы в четверть дюйма высотой с 20 футов при слабом
освещении, но когда ее просили назвать цифры высотой в 1-2 дюйма при хорошем
освещении с 10 футов, половину из них она называла неверно. Когда ее
попросили сложить двойку с тройкой, она назвала сначала цифру четыре, прежде
чем решила, что все же это будет пять. При этом все время, пока она
занималась этим неприятным делом, ретиноскоп показывал, что она - миопик.
Когда я попросил ее заглянуть в мой глаз с помощью офтальмоскопа, она не
смогла там ничего увидеть, хотя для того, чтобы заметить детали глазного дна
требуется значительно более низкая степень остроты зрения, чем требуется,
чтобы увидеть спутники Юпитера.
Одна близорукая девушка, в противоположность данному случаю, пылала
любовью к математике и анатомии и добилась в них блестящих результатов. Она
с такой же легкостью научилась пользоваться офтальмоскопом, как упомянутая в
начале главы девочка с острым зрением выучила латынь. Почти сразу же девушка
смогла увидеть зрительный нерв и отметить, что центр сетчатки светлее, чем
периферия. Она увидела светлоокрашенные линии (артерии) и линии потемнее
(вены). При этом на кровеносных сосудах она разглядела и светлые полоски.
Некоторые офтальмологи так никогда и не смогут этого увидеть, и вообще никто
не сможет этого сделать, не имея нормального зрения. Ее зрение, таким
образом, должно было в этот момент времени стать нормальным. Зрение этой
девушки, хотя и не было нормальным, но все же было лучше, чем для букв.
В обоих рассмотренных случаях способность учиться и способность видеть
шли бок о бок с интересом. Девочка могла прочитать уменьшенную фотокопию
библии, слово в слово пересказать прочитанное, могла
149
увидеть спутники Юпитера и нарисовать потом схему их расположения
потому, что все эти вещи были ей интересны. Но она не смогла увидеть глазное
дно так же хорошо, как и буквы. Не смогла она увидеть и даже половины
количества цифр от числа увиденных букв. Причиной этого было то, что эти
вещи были ей неинтересны и скучны. Но когда ей сказали, что было бы хорошей
шуткой удивить ее учителей, всегда упрекавших ее за отставание по
математике, получив высокую оценку на приближающемся экзамене, в ней
проснулся такой интерес к этому предмету, что она умудрилась выучить
достаточно материала и набрать целых 78 баллов. Для другой девушки
неприятными были буквы. Большинство предметов ее не интересовало, что вело к
отставанию по ним и привычному превращению в миопика. Но когда ее просили
посмотреть на объекты, возбуждавшие в ней интенсивный интерес, зрение ее
становилось нормальным.
Короче говоря, когда человек не заинтересован в чем-либо, его психика
выходит из-под контроля, а без психического контроля человек не может ни
учиться, ни видеть что-либо. Когда зрение становится нормальным, улучшается
не только память, но и все другие психические способности человека. Люди,
избавившиеся от плохого зрения, часто обнаруживают, что способность делать
свою работу улучшилась.
Один библиотекарь возрастом около 70 лет, сорок из них носивший очки,
обнаружил, что после того, как он достиг нормального зрения без очков, он
смог работать быстрее и точнее, утомляясь при этом меньше, чем это было
прежде. В загруженные работой периоды времени, или когда не было помощников,
он работал неделями с 7 утра и до 11 ночи и утверждал, что чувствует себя
после окончания работы менее уставшим, чем перед ее началом утром. Раньше
же, хотя он и не работал больше своих коллег, работа всегда очень сильно его
утомляла. Библиотекарь заметил также и улучшение в своем настроении. Он
давно работал в этой библиотеке и понимал в деле намного больше, чем его
коллеги. Поэтому к нему часто обращались за советом. Эти помехи до того, как
его зрение стало нормальным, сильно досаждали ему и часто портили
настроение. Однако впоследствии они не вызывали у него никакого раздражения.
150
В другом случае, когда зрение стало нормальным, удалось унять симптомы
психоза. Ко мне пришел один врач, которого уже осмотрели многие
невропатологи и офтальмологи. Но пришел он ко мне не потому, что у него была
какая-то уверенность в моем методе, а просто потому, что ему больше не
оставалось ничего делать. Он принес с собой довольно большую коллекцию
очков, выписанных ему разными врачами. При этом среди них не было двух
одинаковых. Он рассказал мне, что носил очки когда-то в течение многих
месяцев, но все безуспешно, поэтому он прекратил их носить, что явно ему не
повредило. Жизнь на свежем воздухе также не смогла ему помочь. По совету
ряда известных неврологов он бросил даже на пару лет свою врачебную
практику, чтобы провести это время на ранчо. Но этот отдых ничего хорошего
ему тоже не дал.
Я проверил его глаза и не нашел в них никаких органических поражений и
никакой аномалии рефракции. Тем не менее, его зрение каждым глазом составило
три четверти нормального, он страдал двоением зрения и всякого рода
неприятными симптомами. Он видел каких-то людей, стоящих на голове, и
маленьких чертей, танцующих на крышах высоких домов. Был у него и целый ряд
других иллюзий зрения, слишком многочисленных, чтобы их можно было здесь
описать. Ночью его зрение настолько ухудшалось, что он с трудом находил свою
дорогу. Идя по проселочной дороге, он уверял, что видит ее лучше, когда
отводит глаза далеко в сторону от нее, смотря на дорогу краем сетчатки,
вместо ее центра. С различными интервалами времени совершенно внезапно и без
потери сознания он подвергался атаке слепоты. Это вселило в него сильную
тревогу, поскольку он был хирургом с большой и доходной врачебной практикой,
и он опасался, что подобное может произойти и во время операции.
Его память была весьма слаба. Он не мог припомнить цвета глаз членов
своей семьи, хотя многие годы видел их каждый день. Он не помнил также ни
цвета своего дома, ни числа комнат на разных этажах, ни других деталей. Лица
и имена пациентов и друзей он вспоминал с трудом или вообще не мог этого
сделать.
Лечить этого человека было очень трудно, главным образом потому, что у
него было бесконечное число ошибочных представлений о физиологической оптике
151
вообще и его собственной истории болезни в частности. Он настаивал на
обсуждении всех этих своих мыслей и считал, что пока идут обсуждения, он не
добьется никакого успеха. Каждый день и каждый раз он часами говорил и
спорил. Его логика была удивительной, кажущейся неопровержимой и, тем не
менее, совершенно неправильной.
Его эксцентрическая фиксация была такой высокой степени, что когда он
смотрел под углом 45 градусов в сторону от большой буквы "С" на проверочной
таблице, он видел эту букву такой же черной, как при прямом взгляде на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73