Я хотел выйти. Агнесса преградила мне путь, как недавно в приемной
перед разговором с Барнхаузом.
- Не торопитесь, господин Штилике! Ваш разговор с Барнхаузом не
закончен. Питер, скажите господину уполномоченному о депеше, которую я
сегодня утром отправила на Землю.
Он заколебался.
- Агнесса, ответа пока нет, зачем заранее расписывать?
Она оборвала его. Эта женщина, следовало признать, была не только
чертовски красноречива, не только яростна в своих симпатиях и антипатиях,
но при всей страстности характера гораздо организованней Барнхауза. Еще до
того, как она заговорила от имени их обоих, я понял, что Питера Барнхауза
и Агнессу Плавицкую объединяют не одни лишь служебные связи.
- Вы трусите, Питер! - бросила она, - И позволяете ему уйти
победителем, а никакой он пока не победитель. Я сделаю то, на что вы не
решаетесь. Мы, Штилике, - она подчеркнула голосом это "мы", и громкий
перезвон колокольцев утвердил ее слова, - сегодня отправили рапорт на
Землю с требованием лишить вас всех полномочий и отозвать с Ниобеи. Можете
быть уверены, ваши действия охарактеризованы со всей объективностью как
недопустимые, вредные и противоречащие всем программам освоения Ниобеи.
Пока Агнесса говорила все это, главный администратор Космической Базы
был безгласен, растерянно опустив голову. Все-таки тяжко мужчине
показывать другому мужчине, что он попал под женский каблук. Я сказал
сколько мог спокойней:
- Очень жаль, Барнхауз, что вы не начали нашей беседы с этой депеши.
Было бы поменьше социальной философии в нашем споре и побольше
организационных проблем. Скажу от души: желаю вам полного неуспеха в ваших
просьбах к Земле. И, в отличие от вас, не буду скрывать, что сегодня же
тоже направлю на Землю депешу, где изложу свое понимание дел на Ниобее.
- Потребуете отстранения Барнхауза? - спросила она с вызовом.
- Нет, почему же? Ваш шеф - отличный администратор. Наверно, не
слабей своего знаменитого деда, о котором сегодня столько вспоминалось.
Энергия и деловитость в крови у Барнхаузов, я это учитываю. Даже вашего
удаления не попрошу, Агнесса, хотя и мог бы, причин для этого достаточно!
Я вышел. Надо было спешить в больницу.

9

В больнице к Ирине меня не пустили.
- Ирина Миядзимо умерла, - сказал в приемной врач. - В палате только
что прилетевший Джозеф Виккерс. Я считал нужным вас встретить и
предупредить. Конечно, если вы пожелаете...
- Не пожелаю, - сказал я. - С Виккерсом я встречусь позже. Спасибо за
предупреждение.
Теперь надо было идти на станцию космической связи. Я известил Землю,
что общего языка с Барнхаузом не нашел, и попросил для себя чрезвычайных
полномочий. Вспомнив, как Барнхауз издевался над старинным званием
"чрезвычайный и полномочный посол", я пожал плечами. В старых речениях,
даже на слух странных, было много пригодного и для нашего времени. После
этого я вернулся в гостиницу и, не зажигая света, сел в кресло. Мысли свои
следовало привести в порядок.
Гармодий с Аристогитоном закатывались, в окнах темнело. Нигде в
космосе нет таких красивых закатов, как на Платее и Ниобее. Небо пылало
тысячью разнокрасочных пожаров. Я вяло вглядывался в мистерию заката и
думал о Барнхаузе и его подруге. Послать депешу на Землю придумала
Агнесса, он подчинился ее настоянию. Вот же проницательная женщина: ни
единой секунды не верила, что со мной удастся соглашение, и тайно нанесла
предупредительный удар! А Барнхауз верил, что сумеет меня переубедить.
Иронизировал, ерничал, пускался в философские отвлеченности - старался
зажечь мою холодную душу, они ведь оба видят ее холодной и бесчувственной.
А когда не вышло, расплакался по-ребячьи. Еще недавно, при наших с ним, в
общем-то, мирных отношениях, и он мне не нравился, и она еще больше не
нравилась. А сейчас оба пошли стеной против меня, и я начинаю им даже в
чем-то симпатизировать. Как она просила быть помягче с ним, как умоляюще
подрагивали ее колокольчики! И ненавидела, и умоляла, и оскорбляла, и
унижалась - все сразу. Любовь, конечно. Нет, любовь не для таких местечек,
как Ниобея. Чудовищно неделовое, абсолютно несправедливое чувство! Кто-то
вдруг становится важней всех людей, чуть ли не единственным в мире, а чем
он лучше миллиардов других? Для возвеличивания одного способна губить
целые народы - вот что такое любовь!
"Неделовое", "несправедливое", "необъективное", с горечью думал я.
"Не для таких местечек, как Ниобея!" А сам ты? Или не влюбился? Или все,
что делал на этих двух планетах, не шло' под знаком несправедливого и
неделового чувства? Сучок в чужом глазу разглядел, а как с бревном в
собственном? Вот скоро к тебе придет муж женщины, в которую ты так глупо,
так горько влюбился. Что скажешь ему, сухой чинуша, бездушный космический
бюрократ, высокомерный вельможа? Что вдруг потерял голову, стал
необъективен, несправедлив, пристрастен, и от таких неделовых чувств
погибла молодая женщина, его любимая женщина, столь дорогая и тебе?..
Осмелишься ли на признание? Найдешь в себе силы на честный ответ?
Виккерс пришел, когда закат отпылал и снаружи стало темно. Он отворил
дверь и сказал в темноту:
- Штилике, вы здесь?
- Входите, Виккерс, - сказал я. - Сами зажгите свет.
Он зажег свет и сел против меня. Он был страшен. За несколько дней,
что мы не виделись, он постарел лет на десять. Некоторое время мы молчали,
потом он сказал:
- Она так и не пришла в сознание перед смертью.
- Она не пришла в сознание, - повторил я бесстрастно.
Мы еще помолчали.
- Ничего не выйдет, Штилике, - сказал он с болью. - У вас не
получится спокойствия, хоть и силитесь быть спокойным.
- Нет, почему же? - сказал я неопределенно. Я хотел, но не мог
сказать что-либо ясней. Я не знал, зачем он пришел ко мне.
- Я хотел вас убить, - сказал он, - Я тешил себя этой мыслью: надо,
очень надо отомстить вам за гибель Ирины. Но вот гляжу на вас и понимаю:
не смогу вынуть оружие. Взял с собой пистолет, но... не могу.
- Выше ваших сил стать убийцей?
- Глупости, Штилике! И рука не дрогнет, если захочу убить. Не хочу -
потому и не могу. Посмотрел на вас и понял: какая это месть - убить?
Оставить вам жизнь - это месть! Посмотрите на себя в зеркало, Штилике, вы
за одну неделю так переменились... Вы сами мстите себе - это горше, чем
пуля в сердце.
- Зачем вы пришли ко мне, Виккерс? Произошла трагедия, не будем
разжижать ее жалкими словами.
- Штилике, ненавижу вас! - У него задрожал голос. - Всей душой
ненавижу. Но вижу и ваше горе. И знаю, что оно не меньше моего. Вы любили
Ирину.
- Я не давал вам повода...
- Не лгите! Вы влюбились в Ирину в тот самый час, когда я привел ее к
вам. Я это увидел тогда по вашему лицу, услышал в голосе.
- Повторяю, я ничем не выдавал себя.
- Не выдавали, верно. Но, значит, было что выдавать? Этим одним вы
выдаете себя. Штилике, я сам влюбился в Ирину с первой встречи, с первого
взгляда, с первого слова, сразу и навсегда. Мне ли не понять, что и с
другим это может произойти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33