Теперь
припоминать... Долго крутился ветер на ниобейских своих кругах и ослабел.
Уверен, хороший поиск показал бы не только прежнюю роскошь и современную
нищету, но и закономерное падение от роскоши до нищеты. Деградация как
естественный процесс. Только никто этим не занимался. И тебе поставлю
другое задание.
- Повернуть общество нибов к прежнему благоденствию? Превратить
деградацию в прогресс?
- Напрасно смеешься! Нет, я не о прогрессе, это тебе не под силу.
Остановить падение. Они на краю. Вот-вот сверзятся в пропасть.
- На Ниобее, я слышал, работают геологи, промышленные партии.
Соседство с могущественной цивилизацией благотворно для отсталых народов.
- Когда благотворно, а когда губительно. Примеров в истории Земли
хватает. Беда Ниобеи в чем? Сказочно богата! Руды стабильных сверхтяжелых
элементов! На Земле их синтезируют микрограммами, а на Ниобее - миллионы
тонн. Освоение ниобейских недр вызовет чуть ли не переворот в земной
технологии, общее мнение. Короче, не до аборигенов. А ты разберись,
Василий. Полети и разберись. Другим бы такого дела не доверил. Тебе могу.
На какую-то минуту я отвлекся и перестал слушать. Все во мне
протестовало против новой командировки. Мне надо было отойти от космоса. Я
был по горло сыт Эриннией, вряд ли Ниобея лучше. Но я сдержал рвущийся из
груди отказ, не хотелось резким отпором огорчать старика. Я промолчал и
снова стал прислушиваться. Раздорин уже не уговаривал, а давал деловые
наставления:
- ...значит, Барнхауз. Этого бойся. Знаю, знаю, ты не из трусливых.
Но все же бойся, не трусливо, а разумно, квалифицированно опасайся.
Запомни: он из рода бизнесменов. Дед - основатель компании "Унион-Космос",
отец в первых разведчиках на Ниобее, сын пошел в отца, но стремится
превзойти всех предков. Рост и фигура - средней руки медведь, столь же
лохмат и сто лошадиных сил в каждой руке! О деде говорили: пьет с друзьями
и тут же ими закусывает. Внук чем или кем закусывает, не знаю, но допускаю
наследственность. Совесть у него безразмерная, так мне всегда казалось.
Перед отлетом посмотри его официальные отчеты: сложные произведения, в
каждом сказано и то, чего в нем не написано,надо вчитываться. И говорит в
такой же манере - сплошными подтекстами. Содействия у него требуй, но
настораживайся, если протянет руку непрошеной помощи. В общем,
неоднозначен. Векторным исчислением его не определить, он многонаправлен,
тут нужны тензоры. Впрочем, и ты не лыком шит. Учти, он о тебе знает
гораздо больше, чем ты о нем, ты сегодня - полнометражная фигура, а он для
Земли пока что лишь эскиз растущего руководителя. Это у вас скажется.
- Много вы наговорили о нем, - сказал я со смехом.
- Мало. Он заслуживает большего. Добавлю: умеет быть выгодным всем.
Довел свою полезность до искусства. На Земле его ценят и в Академии наук,
и в промышленных министерствах - и за дело ценят, он того стоит. Теперь о
его главном помощнике Джозефе Виккерсе. Из моих учеников, но не моей
школы. Все у нас были преданные. Он не столько преданный, сколько
предающий, таким мне он виделся еще в университете. И предал - пошел к
Барнхаузу, не прощу этого! Их взаимоотношения, Барнхауза и Виккерса, -
черт едет на дьяволе. Остальное - несущественно.
- Джозеф Виккерс, вы сказали? Не помню такого на курсе.
- Не можешь помнить. Он лет на двадцать моложе тебя. Теперь уходи. Я
устал. Готовься к отлету.
- Завтра приду. А насчет отлета - еще не решил.
- Полетишь. Сколько просить - уходи!
Он закрыл глаза, голос вдруг иссяк. Я с нежностью смотрел на его
похудевшее, измученное лицо. Он всегда был красив, мой учитель, красив не
внешней гармонией линий и красок лица, а каким-то особым светом,
излучаемым всем его существом. Тихо, чтобы даже легким шумом шага не
побеспокоить его, я удалился из палаты.
На другой день я пришел в больницу, чтобы объявить твердое решение:
никуда не еду. И - для смягчения отказа - пообещать быть с ним, пока он
болен. Я знал, что мое присутствие для него так же приятно и нужно, как
его для меня.
Но говорить было не с кем. Знаменитый астронавт Теодор-Михаил
Раздорин ночью скончался. Врач, с сочувствием глядя на меня, сказал:
- Умерший вспоминал вас. Просил передать, что уверен в вас. Не знаю,
как толковать эти слова.
- Зато я хорошо знаю, - ответил я и ушел.
Все было предельно ясно. Надо лететь на Ниобею.
4
Звездолет "Австралия" доставил меня на Галактическую Базу в той же
системе двойной звезды Гармодня и Аристогитона, к которой принадлежала
Ниобея. Только Ниобея была внутренней планетой системы, а База
расположилась на внешней, Платее, унылом каменистом шарике, вряд ли много
крупней земной Луны. Здесь всего не хватало - света, тепла, гравитации,
зелени, воды, - в общем, местечко не для отдыха. Зато работы было на всех
с избытком, это я уже знал из отчетов Барнхауза.
Галактическая База на Платее с момента своего основания являлась
собственностью Объединенного правительства, но возводила его по заказу
государства компания "Унион-Космос". Наставления Раздорина заставляли
подозревать, что всем известные традиции этой компании далеко еще не
выведены на Платее. И я бы жестоко солгал, сказав, что жду первого
свидания с Питером-Клодом Барнхаузом, потомком жестоких и умелых дельцов,
а ныне главным администратором Галактической Базы, с безмятежным
спокойствием. Я немного волновался, так это было.
Управление Базы размещалось в многоэтажном здании неподалеку от
ремонтных звездолетных заводов. В приемной Барнхауза меня встретила
женщина лет под тридцать, его секретарь Агнесса Плавицкая. О ней мне на
Земле по секрету сказали: "Ведьма, каких на Брокене и на Лысой горе
поискать. В бабы-яги по возрасту пока не вышла, но к помелу
присматривается загодя". Если длинноногая, салатноглазая, быстрая
блондинка и была ведьмой, то незаурядно красивой ведьмой. И по этой одной
причине, не только по возрасту, она и не могла быть бабой-ягой, на эту
важную должность, я слышал, вербуют уродливых и безобразных - это их
профессиональное отличие. Меня прекрасная Агнесса возненавидела, вероятно,
еще до личного знакомства, а с первым взглядом ненависть укрепилась. Я
тоже не испытал симпатии к изящному секретарю Барнхауза.
- Знаю. Вы астросоциолог Василий Штилике, - установила она, не
дожидаясь, пока я назову себя, - Приехали контролировать нашу работу. Мы
вас ждали. Посидите в приемной.
- А почему? - спросил я. - Мне бы хотелось пройти сразу к Питеру
Барнхаузу. Он сейчас так занят, что не может меня принять?
- Питер-Клод Барнхауз всегда занят, - отчеканила она. - Но сейчас его
нет. Он на заводе, подготавливающем два планетолета к полету. Один из
планетолетов предназначен для вас. Питер-Клод просит прощения, что
опоздает.
Я присел. Она нахмурилась, давая понять, что я разглядываю ее слишком
бесцеремонно. Я не просто разглядывал, а изучал ее. Она была ясна, как
раскрытая страница книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
припоминать... Долго крутился ветер на ниобейских своих кругах и ослабел.
Уверен, хороший поиск показал бы не только прежнюю роскошь и современную
нищету, но и закономерное падение от роскоши до нищеты. Деградация как
естественный процесс. Только никто этим не занимался. И тебе поставлю
другое задание.
- Повернуть общество нибов к прежнему благоденствию? Превратить
деградацию в прогресс?
- Напрасно смеешься! Нет, я не о прогрессе, это тебе не под силу.
Остановить падение. Они на краю. Вот-вот сверзятся в пропасть.
- На Ниобее, я слышал, работают геологи, промышленные партии.
Соседство с могущественной цивилизацией благотворно для отсталых народов.
- Когда благотворно, а когда губительно. Примеров в истории Земли
хватает. Беда Ниобеи в чем? Сказочно богата! Руды стабильных сверхтяжелых
элементов! На Земле их синтезируют микрограммами, а на Ниобее - миллионы
тонн. Освоение ниобейских недр вызовет чуть ли не переворот в земной
технологии, общее мнение. Короче, не до аборигенов. А ты разберись,
Василий. Полети и разберись. Другим бы такого дела не доверил. Тебе могу.
На какую-то минуту я отвлекся и перестал слушать. Все во мне
протестовало против новой командировки. Мне надо было отойти от космоса. Я
был по горло сыт Эриннией, вряд ли Ниобея лучше. Но я сдержал рвущийся из
груди отказ, не хотелось резким отпором огорчать старика. Я промолчал и
снова стал прислушиваться. Раздорин уже не уговаривал, а давал деловые
наставления:
- ...значит, Барнхауз. Этого бойся. Знаю, знаю, ты не из трусливых.
Но все же бойся, не трусливо, а разумно, квалифицированно опасайся.
Запомни: он из рода бизнесменов. Дед - основатель компании "Унион-Космос",
отец в первых разведчиках на Ниобее, сын пошел в отца, но стремится
превзойти всех предков. Рост и фигура - средней руки медведь, столь же
лохмат и сто лошадиных сил в каждой руке! О деде говорили: пьет с друзьями
и тут же ими закусывает. Внук чем или кем закусывает, не знаю, но допускаю
наследственность. Совесть у него безразмерная, так мне всегда казалось.
Перед отлетом посмотри его официальные отчеты: сложные произведения, в
каждом сказано и то, чего в нем не написано,надо вчитываться. И говорит в
такой же манере - сплошными подтекстами. Содействия у него требуй, но
настораживайся, если протянет руку непрошеной помощи. В общем,
неоднозначен. Векторным исчислением его не определить, он многонаправлен,
тут нужны тензоры. Впрочем, и ты не лыком шит. Учти, он о тебе знает
гораздо больше, чем ты о нем, ты сегодня - полнометражная фигура, а он для
Земли пока что лишь эскиз растущего руководителя. Это у вас скажется.
- Много вы наговорили о нем, - сказал я со смехом.
- Мало. Он заслуживает большего. Добавлю: умеет быть выгодным всем.
Довел свою полезность до искусства. На Земле его ценят и в Академии наук,
и в промышленных министерствах - и за дело ценят, он того стоит. Теперь о
его главном помощнике Джозефе Виккерсе. Из моих учеников, но не моей
школы. Все у нас были преданные. Он не столько преданный, сколько
предающий, таким мне он виделся еще в университете. И предал - пошел к
Барнхаузу, не прощу этого! Их взаимоотношения, Барнхауза и Виккерса, -
черт едет на дьяволе. Остальное - несущественно.
- Джозеф Виккерс, вы сказали? Не помню такого на курсе.
- Не можешь помнить. Он лет на двадцать моложе тебя. Теперь уходи. Я
устал. Готовься к отлету.
- Завтра приду. А насчет отлета - еще не решил.
- Полетишь. Сколько просить - уходи!
Он закрыл глаза, голос вдруг иссяк. Я с нежностью смотрел на его
похудевшее, измученное лицо. Он всегда был красив, мой учитель, красив не
внешней гармонией линий и красок лица, а каким-то особым светом,
излучаемым всем его существом. Тихо, чтобы даже легким шумом шага не
побеспокоить его, я удалился из палаты.
На другой день я пришел в больницу, чтобы объявить твердое решение:
никуда не еду. И - для смягчения отказа - пообещать быть с ним, пока он
болен. Я знал, что мое присутствие для него так же приятно и нужно, как
его для меня.
Но говорить было не с кем. Знаменитый астронавт Теодор-Михаил
Раздорин ночью скончался. Врач, с сочувствием глядя на меня, сказал:
- Умерший вспоминал вас. Просил передать, что уверен в вас. Не знаю,
как толковать эти слова.
- Зато я хорошо знаю, - ответил я и ушел.
Все было предельно ясно. Надо лететь на Ниобею.
4
Звездолет "Австралия" доставил меня на Галактическую Базу в той же
системе двойной звезды Гармодня и Аристогитона, к которой принадлежала
Ниобея. Только Ниобея была внутренней планетой системы, а База
расположилась на внешней, Платее, унылом каменистом шарике, вряд ли много
крупней земной Луны. Здесь всего не хватало - света, тепла, гравитации,
зелени, воды, - в общем, местечко не для отдыха. Зато работы было на всех
с избытком, это я уже знал из отчетов Барнхауза.
Галактическая База на Платее с момента своего основания являлась
собственностью Объединенного правительства, но возводила его по заказу
государства компания "Унион-Космос". Наставления Раздорина заставляли
подозревать, что всем известные традиции этой компании далеко еще не
выведены на Платее. И я бы жестоко солгал, сказав, что жду первого
свидания с Питером-Клодом Барнхаузом, потомком жестоких и умелых дельцов,
а ныне главным администратором Галактической Базы, с безмятежным
спокойствием. Я немного волновался, так это было.
Управление Базы размещалось в многоэтажном здании неподалеку от
ремонтных звездолетных заводов. В приемной Барнхауза меня встретила
женщина лет под тридцать, его секретарь Агнесса Плавицкая. О ней мне на
Земле по секрету сказали: "Ведьма, каких на Брокене и на Лысой горе
поискать. В бабы-яги по возрасту пока не вышла, но к помелу
присматривается загодя". Если длинноногая, салатноглазая, быстрая
блондинка и была ведьмой, то незаурядно красивой ведьмой. И по этой одной
причине, не только по возрасту, она и не могла быть бабой-ягой, на эту
важную должность, я слышал, вербуют уродливых и безобразных - это их
профессиональное отличие. Меня прекрасная Агнесса возненавидела, вероятно,
еще до личного знакомства, а с первым взглядом ненависть укрепилась. Я
тоже не испытал симпатии к изящному секретарю Барнхауза.
- Знаю. Вы астросоциолог Василий Штилике, - установила она, не
дожидаясь, пока я назову себя, - Приехали контролировать нашу работу. Мы
вас ждали. Посидите в приемной.
- А почему? - спросил я. - Мне бы хотелось пройти сразу к Питеру
Барнхаузу. Он сейчас так занят, что не может меня принять?
- Питер-Клод Барнхауз всегда занят, - отчеканила она. - Но сейчас его
нет. Он на заводе, подготавливающем два планетолета к полету. Один из
планетолетов предназначен для вас. Питер-Клод просит прощения, что
опоздает.
Я присел. Она нахмурилась, давая понять, что я разглядываю ее слишком
бесцеремонно. Я не просто разглядывал, а изучал ее. Она была ясна, как
раскрытая страница книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33