— Это будет чудно. А как насчет твоего супруга?
— Он все еще играет в бридж. Я вижу его в окно. А когда кончит, пойдет нас искать и тоже выпьет с нами.
И они пошли в бар «Рица», который был на корме, и выпили бутылку сухого перрье-жуэ 1915 года, потом еще одну, а немного погодя к их столику подсел и принц. Принц был очень любезен и нравился Хадсону. Он с женой, как и Хадсон, охотился в Восточной Африке, и они встречались в клубе Мутайга и у Торра в Найроби и на одном пароходе выехали из Момбасы. Пароход этот совершал кругосветные рейсы и делал остановку в Момбасе, перед тем как следовать дальше по своему маршруту — сперва Суэц, потом Средиземное море и как конечный пункт Саутгемптон. Это был пароход суперлюкс, каждая каюта состояла из нескольких комнат. Он весь был запродан под круиз, как это делалось в те годы, но несколько пассажиров сошли на берег в Индии, и один из тех господ, которые всегда все знают, сказал Хадсону в клубе, что на пароходе есть пустые каюты и можно получить их сравнительно недорого. А Хадсон сказал принцу и принцессе, которые сохранили очень неприятные воспоминания о том, как они летели в Кению на одном из «хэндли пэйджей», тогда еще весьма тихоходных, и о том, какой это был долгий и утомительный перелет. Поэтому они пришли в восторг и от самой идеи морского путешествия, и от умеренности платы.
— Это будет чудесная поездка, — сказал принц. — И какой вы молодец, что все это разузнали. Я завтра же утром позвоню в пароходство.
Поездка и в самом деле оказалась чудесной. Индийский океан был синий-пресиний, пароход медленно вышел из нового порта, и Африка осталась позади — старый белый город с большими деревьями и со всем зеленым пространством за ним, — и волны, разбивавшиеся о риф, когда пароход шел мимо, а потом он начал набирать скорость и вышел в открытый океан, и летучие рыбы стали выпрыгивать из воды впереди корабля. Африка превратилась в длинную голубую черту на горизонте, и стюард уже бил в гонг, а Томас Хадсон, принц с принцессой и развратник барон, который был другом их дома и жил где-то в Европе, сидели вчетвером в баре и пили сухое мартини.
— Не обращайте внимания на этот гонг, — сказал барон. — Позавтракаем в «Рице». Согласны?
На пароходе Томас Хадсон не спал с принцессой, хотя ко времени прибытия в Хайфу все то, что они делали, привело их в состояние какого-то экстаза отчаяния, такое острое, что их следовало бы обязать по суду спать друг с другом, пока хватит сил, — просто ради успокоения нервов, если не ради чего другого. Вместо этого они решили из Хайфы съездить автомобилем в Дамаск. На пути туда Томас Хадсон сидел впереди рядом с шофером, а супруги сзади. Томас Хадсон повидал небольшой кусочек Святой земли и небольшой кусочек страны, где подвизался Т. Э. Лоуренс, а на обратном пути Томас Хадсон с принцессой сидели сзади, а принц впереди, рядом с шофером. На обратном пути Томас Хадсон видел перед собой главным образом затылок принца и затылок шофера, и только сейчас он припомнил, что дорога из Дамаска в Хайфу, где стоял их пароход, шла вдоль реки, и в одном месте высокие берега сближались, образуя теснину, узкую, как на мелкомасштабной рельефной карте, и там посредине реки был островок. Почему-то из всего виденного за эту поездку Томас Хадсон лучше всего запомнил этот островок.
Поездка в Дамаск мало чему помогла, и, когда они уходили из Хайфы, и пароход взял направление на Средиземное море, и Хадсон с принцессой стояли на палубе, где было холодно от резкого норд-оста, разводившего такую волну, что корабль уже начинало медленно покачивать, она сказала ему:
— Надо что-нибудь сделать.
— А если говорить начистоту?
— Пожалуйста. Я хочу лечь в постель и не вставать неделю.
— Неделя — это не так много.
— Ну месяц. Но нужно, чтобы это было сейчас, а сейчас мы не можем.
— Пойдем в каюту барона.
— Нет. Я хочу, чтобы это было там, где мы сможем ни о чем не тревожиться.
— Как ты теперь себя чувствуешь?
— Как будто я схожу с ума и уже довольно далеко зашла по этой дорожке.
— В Париже мы будем любить друг друга в постели.
— А как же я уйду из дому? У меня нет опыта, я не знаю, как это сделать.
— Скажешь, что хочешь походить по магазинам.
— Но ходить по магазинам тоже надо с кем-нибудь.
— Ну и пойди с кем-нибудь. Разве нет у тебя никого, кому ты можешь довериться?
— Есть, конечно. Но мне так ужасно-ужасно не хотелось бы это делать.
— Ну, тогда не делай.
— Нет. Это нужно. Я понимаю, что нужно. Но от этого не легче.
— Ты разве никогда до сих пор ему не изменяла?
— Никогда. И думала, что никогда не изменю. Но теперь я только этого и хочу. Только мне неприятно, что кто-то чужой будет знать.
— Мы что-нибудь придумаем.
— Пожалуйста, обними меня и прижми к себе крепко-крепко, — сказала она. — Не будем ни говорить, ни думать, ни беспокоиться. Только прижми меня крепко и очень меня люби, потому что мне все теперь больно.
Немного погодя он сказал ей:
— Слушай, это всякий раз будет так же плохо для тебя, как сейчас. Ты не хочешь ему изменять и не хочешь, чтобы кто-нибудь знал. Но ведь это же неизбежно.
— Я хочу этого. Но не хочу обижать его. Но я должна. Это уже больше не в моей воле.
— Ну так пусть это будет. Сейчас.
— Но сейчас это очень опасно.
— Неужели ты думаешь, что хоть кто-нибудь на этом пароходе, кто нас видел и слышал и знает, хоть на секунду поверит, что ты еще не спала со мной? Да и все, что было до сих пор, разве оно так уж отличается?
— Конечно, отличается. Большая разница. От того, что было, не может быть детей.
— Ты неподражаема, — сказал он. — Честное слово.
— Но если будет ребенок, я буду только рада. Он очень хочет ребенка, да вот не получается. Я пересплю с ним сейчас же после, и он никогда не узнает, что это наш.
— Может быть, все-таки не стоит спать с ним сейчас же после .
— Пожалуй. Ну, на следующую ночь.
— Как давно ты уже не спишь с ним?
— Я сплю с ним каждую ночь. Мне это нужно, Хадсон. Я все время такая возбужденная, что мне это нужно. И по-моему, это одна из причин, почему он теперь так поздно играет в бридж, ему бы хотелось, чтобы я успела заснуть до его прихода. Он как будто стал немного уставать с тех пор, как мы с тобой влюбились друг в друга.
— А ты в первый раз влюбилась, с тех пор как за него вышла?
— Нет. Мне очень жаль, но нет, не в первый. Я уже несколько раз влюблялась. Но никогда ему не изменяла, даже мысли такой не было. Он такой добрый и мягкий, и такой хороший муж, и я так к нему привыкла, и он меня любит и всегда добр со мной.
— Пойдем лучше в «Риц» и выпьем шампанского, — сказал Томас Хадсон. Чувства его становились какими-то противоречивыми.
В баре «Рица» было пусто, и официант принес им вино на один из столиков у стены. Теперь там всегда держали сухое перрье-жуэ 1915 года на льду, и официант просто спросил:
— Вино то же самое, мистер Хадсон?
Они выпили друг за друга, и принцесса сказала:
— Я люблю это вино. А ты?
— Очень.
— О чем ты сейчас думаешь?
— О тебе.
— Понятно. Я тоже только о тебе и думаю. Но что ты думаешь обо мне?
— Я думаю, что нам надо сейчас пойти ко мне в каюту. Мы слишком много болтаем и все ходим вокруг да около, и ни к чему не приходим. Сколько сейчас по твоим часам?
— Десять минут двенадцатого.
— Сколько там у вас времени? — спросил он у официанта, который подавал им вино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110