— Ничего такого, о чем мне следует знать?
— Нет. А разве должно быть?
— Вы это бросьте.
— Ладно. Вам, наверно, туго там пришлось. Но вы не здесь, не с ним работаете. Вы ходите в море. А я плевал на…
— Легче, легче.
— Где вы сейчас обретаетесь? За городом?
— Да. Но сегодня ночую здесь.
— Он сегодня не вернется, ни днем, ни вечером. А когда прилетит, я вас вызову.
— А он на самом деле не ругал меня?
— Да ничего подобного. Что это вы? Совесть нечиста?
— Нет. А кто-нибудь еще меня ругает?
— Насколько я знаю, даже адмирал вас не ругает. Сматывайтесь отсюда и напейтесь за меня.
— Я сначала за себя напьюсь.
— И за меня тоже.
— Это зачем же? По-моему, вы что ни вечер, то пьяны.
— Мне этого мало. Как там Хендерсон?
— Хорошо. А что?
— Ничего.
— А что?
— Ничего. Просто так спрашиваю, Жалобы у вас есть?
— Мы сюда жаловаться не ходим.
— Ax, какой герой! Истинный вождь!
— Мы предъявляем обвинения.
— Э-э, нет! Вы лицо гражданское.
— Провалитесь в тартарары!
— А зачем мне проваливаться? Я и так в тартарарах.
— Вызовите меня, как только он приедет. И передайте мой привет господину полковнику и скажите господину полковнику, что я являлся.
— Слушаю, сэр.
— А почему «сэр»?
— Из вежливости.
— Всего хорошего, мистер Холлинз.
— Всего хорошего, мистер Хадсон. И чтобы ваших людей по первому требованию можно было разыскать.
— Покорно благодарю, мистер Холлинз.
В коридоре он встретил знакомого капитана. Тот вышел из шифровального отдела. Капитан был загорелый (загар получен за игрой в гольф и на пляже Хайманитаса); загар и здоровый вид скрывали его неблагополучие. Он был еще молод и считался знатоком Дальнего Востока. Томас Хадсон познакомился с ним еще в Маниле, где он представлял фирму по продаже автомобилей с филиалом в Гонконге. Он говорил по-тагальски и на хорошем кантонском. Знал и испанский. И поэтому очутился в Гаване.
— А-а, Томми, — сказал он. — Когда вы приехали?
— Вчера вечером.
— Как дороги?
— Ничего, пыльненькие.
— Перевернетесь вы когда-нибудь в этой проклятой машине.
— Я осторожно езжу.
— Положим, это верно, — сказал капитан, которого звали Фред Арчер. Он обнял Томаса Хадсона за плечи. — Дайте я вас потрогаю.
— Зачем?
— Чтобы поднять настроение. Как потрогаю вас, так настроение сразу становится лучше.
— Вы давно не обедали в «Пасифике»?
— Недели две туда не заглядывал. Поедем?
— В любое время.
— Обедать мне некогда, а ужинать — пожалуйста. Вечер у вас занят?
— Вечер — нет. Дальше — занято.
— У меня тоже. Где мы встретимся? Во «Флоридите»?
— Приезжайте туда, как только ваша лавочка закроется.
— Прекрасно. Потом вернусь обратно. Так что напиваться нам нельзя.
— Неужели вы, черти, по ночам работаете?
— Я работаю, — сказал Арчер. — Но это движение не получило широкого размаха.
— Ужасно рад повидаться с вами, мистер Фредди, — сказал Томас Хадсон. — У меня при виде вас настроение тоже улучшается.
— А зачем это вам? — сказал Фред Арчер. — У вас ведь все в порядке.
— Вы хотите сказать — было в порядке.
— Было, есть и будет.
— Негритянками, что ли, заняться?
— Негритянки вам ни к чему, братец. Этого самого у вас всегда хватает.
— Запишите мне это как-нибудь на бумажке, Фредди. Такое полезно почитывать рано поутру.
— А как ваш катер?
— Ничего. Несу за него материальную ответственность на тридцать пять тысяч долларов.
— Да, знаю. Видел этот документ в сейфе. С вашей подписью.
— Почему же такое безобразное отношение к документам?
— Золотые ваши слова.
— Это что, везде так?
— Нет, не везде. И вообще сейчас дело поставлено лучше. Гораздо лучше, Томми.
— Вот и хорошо, — сказал Томас Хадсон. — Благая мысль венчает день.
— Может, зайдете к нам? У нас новые работники, они вам понравятся. Очень славные ребята.
— Нет, не зайду. Они знают что-нибудь о наших делах?
— Конечно, нет. Знают только, что вы ходите в море, и хотят с вами познакомиться. Они понравятся вам. Хорошие парни.
— Как-нибудь в другой раз познакомимся, — сказал Томас Хадсон.
— Есть, сэр, — сказал Арчер. — Так я к вам приду, как только мы здесь закруглимся.
— Во «Флоридиту».
— Конечно. Куда же еще?
— Я что-то плохо соображаю.
— Ум за разум заходит? — сказал Арчер. — Так как, захватить мне с собой этих ребят?
— Нет. Разве только вам уж очень захочется. Там, может, кое-кто из моих будет.
— Вот уж не думал, что вашей братии охота встречаться на берегу.
— Заскучают, вот и сходятся.
— А их надо бы сгрести в одну кучу и посадить под замок.
— Такие отовсюду выберутся.
— Ну, идите, — сказал Арчер. — А то опоздаете туда.
Фред Арчер отворил дверь в комнату напротив шифровального отдела, а Томас Хадсон пошел по коридору и спустился по лестнице, не воспользовавшись лифтом. На улице солнце светило так ярко, что ему резало глаза, а с северо-северо-запада все еще дул сильный ветер.
Он сел в машину и велел шоферу ехать по улице О'Райли к «Флоридите». Перед тем как машина развернулась на площади у посольства и здания Ayuntamiento39 и выехала на О'Райли, он увидел высокие волны у входа в гавань и тяжело подскакивающий в проливе буй. Море у входа в гавань кипело, бурлило, прозрачно-зеленые волны разбивались о скалы у подножия крепости дель Морро, и белые барашки, увенчивающие их, сверкали на солнце своей белизной.
Выглядит это замечательно, сказал он себе. Почему «выглядит»? Это и на самом деле замечательно. За такую красоту надо выпить. Ах ты, черт побери, подумал он. Хорошо бы я действительно был таким твердокаменным, каким меня считает Фредди Арчер. А я и на самом деле твердокаменный. Никогда не отказываюсь, иду всегда охотно. Какого черта им еще нужно? Чтобы я глотал «торпекс» за завтраком? Или совал его под мышки, как табак? Прекрасный способ заработать желтуху, подумал он. Почему тебе пришла в голову такая мысль? Трусишь, Хадсон? Нет, не трушу, сказал он. Просто у меня такая реакция. Многие из них до сих пор еще не классифицированы. Во всяком случае, мною. Да, мне бы хотелось быть таким твердокаменным, каким меня считает Фредди, вместо того чтоб быть просто человеком. А человеческим существом быть интереснее, хоть и гораздо мучительнее. Еще как мучительно, вот, например, сейчас. А быть таким, каким тебя считают, было бы хорошо. Ну, хватит. Об этом тоже не думай. Не думаешь об этом, значит, оно и не существует. Черта с два, не существует! Но такова моя установка, которая меня держит, подумал он.
Бар во «Флоридите» был уже открыт. Он купил две вышедшие газеты «Крисоль» и «Алерта», прошел с ними к стойке и сел на высокий табурет слева у самого ее конца. За спиной у него была стена, которая выходила на улицу, с левого бока — стена, что за стойкой. Он заказал двойной замороженный дайкири без сахара. Заказ принял Педрико, разинувший рот в улыбке, походившей на оскал умершего от перелома позвоночника. Тем не менее улыбка эта была искренняя, адресованная именно ему. Он стал читать «Крисоль». Бои шли сейчас в Италии. Те места, где воевала Пятая армия, были ему незнакомы, он знал плацдарм по другую сторону гор, где действовала Восьмая армия, и стал вспоминать его, когда Игнасио Натера Ревельо вошел в бар и стал рядом с ним.
Педрико поставил перед Игнасио Натерой Ревельо бутылку «Виктории», стакан с большими кусками льда, бутылку содовой, и Ревельо поспешно смешал себе коктейль, а потом, повернувшись к Томасу Хадсону, уставился ему в лицо своими роговыми очками с зелеными стеклами, притворяясь, будто только что увидел его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110